Четыре дня, которые потрясли мир
Со дня теракта на Дубровке прошло десять лет, но Россия помнит каждого...
На прошлой неделе по всей стране вспоминали о трагических событиях десятилетней давности. 23 октября зрители мюзикла «Норд-Ост» были захвачены группой вооруженных боевиков. 5 заложников было застрелены. На четвертый день здание театрального центра было взято оперативниками штурмом. Для усыпления террористов был применен специальный газ. Все бандиты были уничтожены, но спасти всех заложников не удалось: по официальным данным, погибли 130 человек. Но почти восемьсот были спасены. В те роковые дни в самом центре российской столицы фактически шла война. Слова, произнесенные тогда, и воспоминания очевидцев тех событий – лучшие свидетельства…
Александр Цекало, продюсер мюзикла «Норд-Ост»:
– Это похоже на какой-то страшный сон или страшное кино, в котором все мы снимаемся. Мы делали спектакль «Норд-Ост» для того, чтобы на него ходили люди семьями и ходили люди разных национальностей. И мы никого не делили по признакам. Нам это было все равно по той причине, что когда война, то кровь у всех одного цвета – она красная. Мы скоро здесь сутки. Тем, кто внутри, еще тяжелее, поэтому никто здесь не жалуется. Штаб работает как может. Мне кажется, самое главное, чтобы все, включая и каналы, которые освещают, чтобы никто ничего не передергивал, чтобы просто сделать все, чтобы не пролилась ничья кровь: ни тех, кто решился на захват, ни тех, кто захвачен.
Леонид Рошаль, хирург и педиатр, директор НИИ неотложной детской хирургии и травматологии:
– Громких разговоров не было. Как-то тихо люди между собой переговаривались, чтобы не обращать на себя внимания. Потому что любой, кто внимание вызывал, получал замечание с пистолетом перед носом. Все это знали. Как все знали о том, что в первый же день они убили молодую женщину. И не выпускали одного очень больного мужчину с подозрением на перитонит. Было сказано: «Пусть замолчит или подыхает, а будет орать, его тоже расстреляем…» То есть расстрел для них – не проблема. При этом нас все время стращали, все пытались вбить нам в голову, что все заминировано. Говорили: «Зачем вы вообще сюда приходите? Вы понимаете, что можете взлететь на воздух? Видите, с нами пришли женщины. Они тоже на все готовы. И мы пришли только за одним – чтобы российские войска ушли из Чечни».
Иосиф Кобзон, народный артист СССР, первый заместитель председателя Комитета по культуре Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации:
– Вспоминается, как тысячи людей пришли к Дубровке. И в отличие от тех негодяев, которые готовили Pussy Riot, а потом спрятались за девичьи спины, тогда было наоборот – приходили мужчины, которые хотели отдать себя в заложники в обмен на захваченных женщин и детей. Вот это были настоящие мужики, которые были готовы пожертвовать собой. И священник приходил. Поскольку я был как бы главным переговорщиком, он просил меня, чтобы я уговорил боевиков пустить его к ним. «Может быть, они хотят помолиться», – говорил он. Офицеры запаса приходили, тоже предлагали себя в заложники в обмен на захваченных. Вот это настоящая солидарность, люди сплотились вокруг горя.
Дарья Стародубец, российская заложница:
– А нам все не верилось, что это по правде. Один мужчина засмеялся, но его ударили прикладом по голове. Какой-то мальчик спросил: «Вы настоящие?» Они сказали: «Мы приехали сюда из Чечни, чтобы остановить войну». Многие в недоумении крутили во все стороны головой, вытягивали шею. Но таких били прикладами по голове. Во всю силу. Кровища… И никто из битых не закричал. Потом захватчики приказали выкинуть в проходы сумки. Я даже не пыталась вытащить из своей сумки деньги – какое там! Шок… И в сумочке остались три тысячи рублей и документы. Но все казалось, что вот-вот это кончится, что это недоразумение… А они приказали: «Если есть грузины, мусульмане, иностранцы, пусть выходят, отпустим… Мужчинам сесть в правой части балкона, женщинам – в левой!»
Потом боевики рассредоточились вдоль проходов. Но только когда чеченки открыли свои куртки и я увидела взрывчатку, то поняла: все серьезно.
Ольга Золина и Татьяна Ткачук, заложницы из Республики Беларусь:
– Самое страшное было подняться с кресла и обратиться к террористам, даже чтобы поднять с пола сумку. Но многим требовалась помощь, а врачей было несколько на весь огромный зал. И когда женщину рядом стало рвать от высокого давления, они поднялись и стали работать, уже не думая о последствиях. На счастье, с собой были лекарства. Все остальное время, когда не оказывали помощь, они сидели под креслами – так было легче, на полу они и спали. Самым большим испытанием было думать, что дети останутся сиротами. С появлением в зале доктора Рошаля воспряли духом, но ненадолго. Чеченцы сказали, что не выпустят его обратно, и посадили отдельно. Тогда подумалось, что точно погибнем.