Мнение: «Я чувствую ответственность за то, каким этот мир останется после меня и пойдет дальше»
Колумнист Татьяна Сулимова возвращается на LADY с колонкой о том, как меняет жизнь фильтр «дети смотрят» и почему так важно прожить так, чтобы им не было за тебя стыдно.
До того как у меня появились дети, я многое за собой не замечала. Ем, себе и… ем. Хочу сутулюсь, хочу целуюсь, хочу, бывает, и скажу покрепче. А что? Правильно задействованное ненормативное слово здорово экономит время во время разъяснения ситуации и даже мотивирует.
Но дети завели во мне отдел цензуры. Теперь прежде чем что-то выразить этому миру, я включаю фильтр — «дети смотрят».
И он уже не выключается, даже когда детей рядом нет. Эта обратная связь, кстати, дала возможность понять, сколько во мне есть положительных примеров. Я спортивная. Инициативная. Креативная. Но у каждого человека есть своя тайная жизнь…
У каждого есть тайны. Не криминальные, может, но достаточно интимные. Вот вы едите сыр? И он выпал. Быстро поднятое не считается упавшим, как известно. Но это сыр. К нему что-то прилипло. Но он сыр — он мой. Я, как ворона, не могу смириться с потерей кусочка, и если уж никакая лиса не была с ним такова, иду к раковине и мою. Сыр.
— Мама моет сыр!
— Мама, ты зачем моешь сыр?
— Мама! Папа, мама моет сыр.
Меня разоблачили. Застукали. И так по несколько раз на дню.
— Наша мама ковыряла в носу!
— Мама бегала по дому в грязных кроссовках и искала свой телефон!
— Мама не нашла одинаковые носки и надела разные!
На все мои достоинства падает тень. Я не идеальная. Мои дети в курсе. Без них можно было бы скрыть свою неаккуратность и рассеянность, даже от себя самой. Но они фиксируют каждый промах. И если не говорят мне об этом, то я вижу, что от их глаз не ускользает ни одна правда обо мне.
— Мама, ты заставляешь нас есть суп, а сама лопаешь в обед креветки из "Мака".
— Мама, ты не читаешь тоскливые книги, только потому что они входят в список обязательной к прочтению литературы.
— Мама, ты ложишься спать за полночь.
На все это у меня есть древний аргумент:
— Я уже взрослая!
И следующий за этим главным паровозом вагон:
— Сама решаю!
Дети возмущены такой несправедливостью. И хотят вырасти, чтобы наконец-то уже расправиться со всеми ограничениями, потому что, ясное дело, все счастье этого мира носит пометку «18+».
Дети смотрят. Это их основной инстинкт. Они смотрят, чтобы копировать, наивно полагая что раз такие авторитетные люди, как папы и мамы, дожили до столь зрелых лет в этом безумном, безумном мире, то и им, детям, нужно обзавестись всеми уловками и привычками предков. И их друзей, и друзей друзей.
Вот и выходит, что мир — это копия копий. Представьте себе, что один художник повторил картину Леонардо да Винчи. Другой, не видя оригинала, списал Джоконду с того рисунка. Третий под настроение перерисовал волшебную улыбку себе в блокнот. Четвертый увидел и зафиксировал на своем полотне по-своему. Я ж художник, я так вижу! Пятый, шестой… миллион повторов.
— Что это за прекрасный шедевр?
— Это смайлик!
— Wow!
И я, блин, чувствую ответственность! Ответственность за то, каким этот мир останется после меня и пойдет дальше. И перестаю употреблять это слово — блин. Потому что он вреден.
Ровняю спину за столом. Не осуждаю. Не сплетничаю. Не ленюсь. Не выбрасываю хлеб. Не зависаю в интернетах. Не выражаю недовольство мужем. Не грызу ногти. Не ем чипсы. Не грублю маме. Не рву ландыши, а грибы срезаю, оставляя грибницу. Не сорю и убираю с газона за собакой. Не обзываю нерасторопных водителей и тех, кто меня подрезал. Сама не нарушаю ПДД, не езжу на желтый. Не перехожу дорогу в неположенном месте. Не злюсь, когда очередь в кассу замирает из-за того, что кто-то забыл взвесить банан. Не пью воду прямо из бутылки, всегда ищу стаканчик. Не ною и не жалуюсь на обстоятельства. Не хожу по дому босиком, а хожу в тапочках. Убираю за собой. Помогаю тем, кто нуждается. Волосы укладываю, футболки глажу. Не чихаю, не прикрывшись. Не курю. Не выпиваю. Не флиртую с незнакомыми парнями. Не раздаю им свой инстаграм. По крайней мере при детях…
Но всякий раз мне кажется, что они все равно смотрят.
И в этот момент я становлюсь лучше. И все меньше во мне пороков, а положительного примера больше. Отдел цензуры рукоплещет. А дети смотрят еще пристальнее. Ждут, когда проколюсь. И радуются, если вычисляют мои тайны.
— Мама закрылась. Мама, открой! Что ты там делаешь?!