О странностях экранизаций
Уже на заре кинематографа в качестве сценариев стали использовать известные литературные произведения. Впервые этот доходный путь показал американский режиссер Дэвид Уорк Гриффит, сняв ленту «Рождение нации» по роману Томаса Диксона «Человек клана». И кино перестало быть просто аттракционом.
Правда, первая жертва экранизации Томас Диксон вышел из зала во время просмотра — так его возмутила интерпретация.
Что ж, между литературным произведением и его экранным воплощением разница может быть глубже Марианской впадины. Даже перевод с языка на язык, случается, изменяет суть книги. Так, Ованес Туманян, прочитав перевод своей поэмы «Ануш» на русский язык, сделанный Валерием Брюсовым, заявил: «Я узнаю свою Ануш, но она стала блондинкой».
При переводе на язык другого жанра герои могут не только поменять цвет волос, но и пол, исчезнуть, синтезироваться с другими героями... После «Даун–Хауса» по мотивам романа Достоевского «Идиот», где Охлобыстин–Рогожин защищается от киллеров бронированным щитом, а Мышкин–Бондарчук в вязаной шапочке танцует на улице транс под магнитофон, нас трудно удивить.
Но все же пытаются. Например, лучшей экранизацией «Братьев Карамазовых» то ли в шутку, то ли всерьез называют видео некоего Найджела Томма. Фильм представляет собой 73 минуты ярко–розового экрана, на коем нет ни героев, ни текста. Пусть зритель сам домысливает — ведь что ему ни покажи, раскритикует. Таким же образом Найджел Томм экранизировал и «Гамлета», только экран там белый.
И Мастера кровавые в глазах...
Об экранизациях классики и их особенностях я задумалась после того, как нам на выходные знакомый поэт оставил свою флэшку и мы посмотрели за день аж три версии «Мастера и Маргариты». Провели, понимаете, над собой такой эксперимент, хотели сравнить по свежему впечатлению...
Текст звучал один и тот же... Но интерпретации!
Когда в фильме Юрия Кары, снятом на голодном пике перестройки, на балу у Воланда приложиться к колену Маргариты–Вертинской пошли Ленин, Сталин и Гитлер, я грустно подумала: как быстро пафос эпохи начинает восприниматься неуклюжим заигрыванием со зрителем! В югославско–итальянской версии 1972 года главная тема — писатель и власть. Героя слепили из Мастера и Ивана Бездомного. Он — известный драматург–диссидент, чью пьесу о Понтии Пилате запрещают, Маргарита — жена милиционера. «Рюсский колорит» в картине достигается сугробами, деревянными домами и песней «Ой, рябина кудрявая». В фильме Анджея Вайды, снятого в 1970–х, оставлена только история с Иешуа и Пилатом. Действие происходит в современном городе, по которому разъезжают римские легионеры, Иешуа в джинсах доставляют на Голгофу на броневике, а Голгофа–то — городская свалка, и бульдозер там же кучи мусора подгребает, а Матфей–Ольбрыхский в джинсах и белой маечке по тем кучам качается рыдая.
Часто ссылаются на старое доброе советское кино: вот тогда–то были экранизации! «Гамлет» со Смоктуновским, «Война и мир» с Тихоновым... Но ведь в то время часто подгоняли классические сюжеты под идеологию. Например, когда снимали черно–белую версию «Острова сокровищ», главный герой Джим превратился в девочку Джейн — надо же равноправие полов подчеркнуть. Обычные кладоискатели стали ирландскими революционерами, которым сокровища нужны, чтобы закупить оружие для взбунтовавшихся народных масс. Из той же оперы, как Павлинку в пьесе Янки Купалы заставили декламировать «Буревестника» Максима Горького.
Сквозь магический кристалл
Из экранизаций, которые превосходят по значению основу, могу припомнить фильм Дэвида Финчера «Загадочная история Бенджамина Баттона». Маленький рассказ Фицджеральда Скотта, даже не рассказ, а притча о человеке, который родился стариком, жил «вспять» и умер младенцем, превратилась в трагическую историю любви, сравнимую по эпичности с фильмом «Титаник». В готической «Сонной лощине» Тима Бертона с трудом угадывается рассказ Вашингтона Ирвинга. Понравилась мне и интерпретация «Разрисованной вуали» Сомерсета Моэма с Эдвардом Нортоном и Наоми Уоттс. Сюжет сделали проще и попсовее. В оригинале молодой доктор обожал свою легкомысленную жену, пока любовь не превратилась в ненависть. И тогда он едет с неверной супругой в маленькую китайскую деревушку сражаться с холерой в надежде, что жена, изнеженная кокетка, заболеет и умрет. Но вместо этого умирает сам — сожалея, что месть не удалась. Текст очень безжалостный, психологически сложный... В фильме героиня, понаблюдав, как муж самоотверженно спасает жизни, влюбляется в него, преображается духовно, и доктор преодолевает обиду, учится понимать жену, но счастье влюбленных прерывает смерть... Короче, совсем другая история. Трудно узнать пьесу Михаила Булгакова в блестящем фильме «Иван Васильевич меняет профессию» или повесть «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких в фильме «Чародеи».
Но и вольный перевод, и буквальный могут быть успешными. Вспомним на примере белорусского кино: точное воспроизведение «Людей на болоте» и условное — «Дикой охоты короля Стаха»... И оба фильма — классика кинематографа.
Лучшие из лучших
Не раз составлялись рейтинги авторов, произведения которых чаще всего экранизируются. По версии журнала «Огонек», список выглядит так:
1. Уильям Шекспир (768 экранизаций).
2 — 3. Чарльз Диккенс (287).
2 — 3. Антон Чехов (287).
4. Александр Дюма–отец (230).
5. Эдгар По (220).
6. Роберт Льюис Стивенсон (215).
7. Артур Конан Дойл (214).
8. Ханс Кристиан Андерсен (202).
9. Братья Гримм (197) - сериал Гримм.
10. О.Генри (196).
Я бы в этот список добавила и отца Дракул всех времен и народов, то бишь Брэма Стокера.
Сами понимаете, в этом море выделиться трудно. Проще всего перенести действие классического произведения в современный контекст. Именно так и поступили создатели нового сериала о Шерлоке Холмсе канала Би–би–си. Холмс и Ватсон — известные блоггеры, вместо записок персонажи подбрасывают друг другу мобильные телефоны... При этом, по мнению зрителей, сериал удался — поскольку остались неизменными характеры и качество детективной интриги, представляющей из себя виртуозную логическую загадку. Вот в сиквеле Гая Ричи «Шерлок Холмс. Игра теней» главный герой мог бы называться любым именем: здесь логика лежит в гробу, персонаж палит из револьвера, переодевается в женское платье...
Составлен и рейтинг из семи лучших экранизаций русской классики. В него вошли «Анна Каренина», снятая в 1935 году на студии Metro–Goldwyn–Mayer режиссером Клэренсом Брауном, с великолепной Гретой Гарбо; «Идиот» Ивана Пырьева с Юрием Яковлевым и Юлией Борисовой в главных ролях; американский «Онегин» 1999 года. Не забыт и «Вий» 1967 года с бесподобными Леонидом Куравлевым и Натальей Варлей. К сожалению, госкомиссия в свое время ликвидировала многие находки молодых режиссеров Георгия Кропачева и Константина Ершова — фильмов ужасов в Советском Союзе не было, как и секса. На третьем месте — польский фильм «Мастер и Маргарита», но не Вайды, а Мацея Войтышко. На втором месте — «Доктор Живаго» американского разлива с Омаром Шарифом и Джеральдиной Чаплин. И на первом — четырехсерийный фильм «Война и мир», снятый в 1965 — 1967 годах на студии «Мосфильм» Сергеем Бондарчуком. Картина до сих пор остается одним из самых высокобюджетных фильмов в истории мирового кинематографа.
Белорусская классика
Что касается рейтинга экранизаций белорусской классики, не возьму на себя смелость его составить, но думаю, что в него не могут не попасть такие фильмы, как «Лесная быль», снятая в 1926 году Юрием Таричем по повести Михася Чарота, экранизация Корш–Саблиным трилогии «На ростанях» Якуба Коласа, воплощенная на экране Виктором Туровым «Полесская хроника» Ивана Мележа, ленты «Франц + Полина» Михаила Сегала и «Иди и смотри» Элема Климова по произведениям Алеся Адамовича, «Дикая охота короля Стаха» Валерия Рубинчика по повести Короткевича, «Чужая вотчина» Валерия Рыбарева по произведениям Вячеслава Адамчика. А также «Торговка и поэт» Самсона Самсонова и «Возьму твою боль» Михаила Пташука по романам Ивана Шамякина, «Круглянский мост» Александра Мороза, «Альпийская баллада» Бориса Степанова и «Восхождение» Ларисы Шепитько по Василю Быкову, «Невиданный край» Виктора Аслюка по рассказу Михася Зарецкого... Но, увы, белорусская литература все еще остается малоосвоенным пространством для кинематографа. Ждут своих мастеров–режиссеров «Новая земля» Якуба Коласа, «Песнь о зубре» Миколы Гусовского, «Лабиринты» Вацлава Ластовского, «Колосья под серпом твоим» Владимира Короткевича, «Шляхтич Завальня» Яна Барщевского... Но это — разговор отдельный, долгий и трудный.
Сегодня некоторые видят главный путь спасения книги в переводе ее на язык кино. После каждой успешной экранизации на рынок выбрасываются и ее литературные версии, нередко предлагается комплект — книга плюс диск.
Но как писателю реагировать, если режиссер превратит мушкетеров короля в ниндзя, а Гамлета — в леди?
Наверное, лучше всего — с иронией.
Автор публикации: Людмила РУБЛЕВСКАЯ