Олимпийская волна

Олимпийская волна

В спортивной истории страны август 2010 года стал юбилейным для первых олимпийских чемпионов из Беларуси. 29 августа 1960 года на XVII Играх в Риме гомельчанин Леонид Гейштор и брестчанин Сергей Макаренко стали обладателями золотых медалей на дистанции 1000 метров в каноэ-двойке.

Этому знаменательному событию исполняется 50 лет, и в Национальном олимпийском комитете состоялось чествование победителей первого триумфа белорусских спортсменов на олимпийском гребном канале.

По-разному сложились судьбы двух первых олимпийских чемпионов Беларуси.

Леонид ГЕЙШТОР:

ТРИ БАРЬЕРА К РИМУ

Леонид Григорьевич уже многие годы живет в Гомеле, где и начинал свой путь в большой спорт, является почетным гражданином города над Сожем. «Золотые» мгновения Игр в Риме, несмотря на то что минуло полвека, он помнит отлично. Несколько лет назад о том победном времени увидела свет и книга Леонида Гейштора «Весло и золото», в которой автор привел много фактов, ранее неизвестных широкому кругу любителей спорта. Накануне юбилея победы экипажа-двойки олимпийский чемпион с удовольствием поделился своими воспоминаниями.

— Все помню как вчера, хотя и минуло уже пять десятилетий. Для того чтобы попасть на Олимпиаду в Рим, с Сергеем Макаренко пришлось преодолеть три препятствия. Вначале на чемпионате СССР под Москвой в Химках на самом финише мы опередили экипаж из Питера, хотя в справочниках везде проходит, что мы уступили 0,2 секунды своим соперникам. Но многие, кто находился на трибуне, видели, как нос нашего каноэ первым пересек линию. А перед этим в Ганновере выиграли международный турнир, оказались быстрее и олимпийских чемпионов Ботева — Харина. Настроения никакого не было, поэтому поехали домой. В то время еще и работал на заводе, но скоро нас с Макаренко вызвали на сборы под Ленинград на контрольные старты, которые в сборной СССР зачастую определяли, кто отправится на Игры. Накануне старта в нашей лодке сломался киль, пришлось клеить его до позднего вечера. Но это не помешало на следующий день выиграть свой заезд с заметным преимуществом, второму месту «привезли» на финиш семь секунд. Победа на тех стартах и стала решающей. Нас сразу же из захудалой комнатенки переселили в более комфортабельный номер, на следующий день повезли в Ленинград, сняли мерки, пошили олимпийскую форму. Однако улететь вместе со всей олимпийской командой мы не смогли. Нас оставили в Москве. Почему? Тому есть разные причины. Не мог иногда сдержать язык за зубами, если видел явную несправедливость. Замечу, до нашего приезда в Италию на гребном канале озера Альбано тренировок не было, стояла большая волна, дул сильный ветер. А мы с Макаренко в это время на Москве-реке около Лужников продолжали усиленно тренироваться по утрам. Николай Романов (на тот момент председатель Госкомспорта СССР) вызвал нас, расспросил, как наше настроение, готовы ли к стартам, и утром вместе с ним улетели на Олимпиаду. Уже на тренировках в Италии волновался за свое весло. В Москве сломал его, и буквально за день до отлета мастер в Химках мне склеил все заново. Гребок на олимпийском канале был уверенный, и я перестал беспокоиться, даже предстартового мандража не было.

— Финал прошел под диктовку вашего экипажа-двойки?

— Сначала случился фальстарт у кого-то из соперников. Мы же были уверены в своих силах, с первых минут захватив лидерство. Только по ходу дистанции у Сергея Макаренко случился небольшой сбой, из-за чего потеряли немного в скорости, но все равно на финише опередили итальянцев и венгров более чем на три секунды. Румынский же экипаж, которому и отдавали предпочтение специалисты, не попал даже в призеры. Затем взвешивание, перед стартом нам пришлось добавить в каноэ груз, чтобы оно соответствовало всем параметрам. Рад, что выдержало весло, правда, позже в Киеве я все же его сломал окончательно. Теперь оно у меня дома на стенке висит.

— Какие чувства испытывали при вручении олимпийских наград? Наверное, тогда не особо задумывались, что стали первыми чемпионами Игр для Беларуси?

— Стоял на пьедестале чуть не плача. Флаг СССР развевается над озером, где только что стали первыми. Чувства переполняли: мы — чемпионы! Ни о каких материальных благах, которыми сейчас осыпают современных победителей, мы и не думали, с упоением слушали гимн. Первым подошел нас поздравить Николай Романов, благодаря которому мы вовремя попали на Игры, затем тренеры, члены сборной. У многих гребцов есть примета — до старта не лезть в воду. После того как все завершилось, наконец-то искупались в Альбано (озеро расположено в бывшем кратере вулкана, и прозрачность воды достигает двадцати метров). Вечером в Олимпийской деревне прошло собрание, нам вручили традиционные торты с олимпийскими кольцами. Всей командой их и умяли. В оставшиеся дни Игр посмотрели праздник спорта в столице Италии, посетили соревнования по современному пятиборью, баскетболу, древний Рим. В советском посольстве знаменитому штангисту Власову дали «Победу», на ней весь город объездили. После стольких месяцев подготовки, нервного напряжения наконец смогли немного расслабиться, на закрытии Игр почувствовать себя частью олимпийской семьи.

— А дома как встречали?

— На официальном приеме нас уже поздравляли в правительстве, вручили ордена «Знак Почета». Хотя в Москве из номера в гостинице у нас с Сергеем едва не стащили вещи — хорошо, что ключ взяли собой. Интересный случай произошел, когда возвращался домой в Гомель. На поезд в то время билетов было не достать. Не знаю, по каким причинам, но олимпийским чемпионам в кассах их никто не заказывал. Пришел я на Белорусский вокзал, и, естественно, остался ни с чем. Люди по нескольку дней ждали, чтобы уехать. Подхожу к проводнице, говорю, что я чемпион, приехал с Олимпиады, надо попасть домой. Она меня даже пристыдила: какие Игры, какой чемпион, жулик ты из Магадана! Люди с детьми малыми попасть не могут! Пришел начальник поезда — также ни в какую. Пришлось достать золотую медаль, после чего нашли мне местечко. А в Гомеле уже встретили родственники, ребята с завода ЗИП, где работал, и доставили меня к самому дому на машине… «Скорой помощи». Где они ее только достали! Мать изрядно, кстати, перепугали.

— Чем ценна для вас эта медаль?

— Для многих она имеет историческую ценность: первая медаль для Беларуси. А мне приятно, что простым заводским парнем я попал на Олимпийские игры и стал чемпионом. Конечно, условия в 60-е годы по сравнению с нынешними значительно изменились, сейчас спорт действительно профессиональный, атлеты проходят круглогодичные сборы, у них ультрасовременный инвентарь… А мне приходилось весло переклеивать, чтобы выступать, так как достать другое в короткий срок было тяжело даже чемпиону. Впервые сел в лодку в 19 лет, сейчас в 15 уже бросают занятия. Времена изменились. В чем-то в лучшую сторону, в чем-то — нет.

Сергей МАКАРЕНКО:

НУЖНА ПОДДЕРЖКА

Когда в Бресте впервые появились необычные одновесельные лодки-каноэ, они сразу увлекли будущего олимпийского чемпиона. Вряд ли он мог и мечтать, что уже через несколько лет взойдет на высшую ступеньку пьедестала почета в Риме и станет одним из сильнейших гребцов в СССР.

— Слава Богу, что дожили до столь знаменательной даты. Подумать только, олимпийскими чемпионами с Гейштором мы стали пятьдесят лет назад! Многих из тех, кто выступал на XVII Играх, уже нет в живых, но все сохранится в истории. В том числе и наша первая для республики золотая олимпийская медаль.

— Первого олимпийского чемпиона стараются не забывать?

— Бывает по-разному. Иногда, не скрою, приходится о себе и напоминать, заботиться не столько о личном, сколько о ветеранах спорта. Ведь в середине 20-го века многие их них приносили славу стране, а сейчас живут на одну маленькую пенсию… Хотя многие их них сделали для страны не меньше, чем космонавты.

— Сейчас и технологии подготовки практически близки к космическим.

— О чем вы говорите! Скажу откровенно, при подготовке к важным стартам на первенство Союза, да и на уровне республики, у нас не было высококвалифицированного тренера. Этот вид спорта только появился в стране, все, кто развивал греблю на каноэ, сами были энтузиастами, в том числе и мой наставник Владимир Пилипенко. Это со временем, когда многое повидал на международных соревнованиях, потом сам тренировал, понял, насколько мы с Леонидом были наивны и полны энтузиазма, желания победить! При отсутствии методики, практически на одном здоровье, не зная досконально техники, могли побеждать и стали олимпийскими чемпионами. Тогда дефицит был во всем, многие шли заниматься спортом и добивались серьезных успехов только за талоны на питание. А о качественных экипировке, инвентаре многие могли только мечтать. С Гейштором в двойке оказались и по воле случая, не только потому, что в БССР захотели сделать сильный экипаж. Когда каноэ только начало развиваться, дефицит лодок был огромен, и если тренерам удавалось достать ее, то брали двойки, чтобы больше людей одновременно могли заниматься на воде. Часто работали, как позволит самочувствие, подскажет интуиция. Когда появились отличные результаты, то и лодку классную нашли, хотя в ней раньше выступал знаменитый на тот момент Силаев в одиночке. Но все каноэ тогда были стандартной длины, поэтому с Леней мы помещались легко. Лодка у нас шла отлично.

— В том числе и по олимпийской трассе на озере Альбано?

— Эта золотая медаль еще ценнее из-за тех моментов, о которых сказал выше. Попасть на Игры было тяжелее, чем выступить на них. Московские тренеры, ленинградские — каждый тянул одеяло на себя. На чемпионате Союза возник спор: кто победил на той 1000 м — мы или Харин с Ботевым? Уже на контрольных стартах под Ленинградом выиграли уверенно, и все наши завистники были вынуждены согласиться, что в Италию должны ехать мы. Хотя нервов потрепали и с отъездом: вся команда уехала, а мы сидели на базе в Москве до последнего. В Альбано же в тот день стояла сорокаградусная жара, соревноваться было очень тяжело. Наших медалей ждали все. Олимпиада шла уже пятый день, а у советской команды не было ни одного «золота». Сначала выиграла в одиночке Антонина Середина, потом настал наш черед. Мы сразу же уверенно пошли в отрыв, тщетно нас пытались догнать итальянцы и венгры. Когда сложили весла, самостоятельно выбраться из лодки уже не мог — не было сил.

— А что случилось по ходу дистанции? Много слухов вокруг вашего сбоя…

— Никакого сбоя и не было. Многое я сам придумал. Леониду в книге затем надо было чем-то заинтриговать читателя, вот и получилось, что я чуть из лодки не вывалился. А на самом деле весло ушло глубже, и рукой только коснулся воды. Но на Гейштора я не в обиде — давно его знаю.

— Вы могли выступить и на следующих Играх 1964 года. Что не получилось?

— После Рима на протяжении трех лет мы были лучшими, затем нас стали пробовать в разных экипажах. Я работал с Кузьминым, был отлично готов, форма еще лучше, чем перед Римом… Но тогда уже другие ребята отбирались на Олимпиаду. С Кузьминым, помню, на одном из контрольных стартов привезли им порядочно на первой половине дистанции, но затем сдали. Понимали, что наша победа вряд ли повлияет на окончательное решение, кому ехать. Не было кому нас поддержать. Да и где-то свыше, наверное, было предопределено: больше такой двойки, как у нас с Гейштором, быть не может.

— Сергей Лаврентьевич, вы после завершения карьеры долгое время работали тренером в составе сборной БССР.

— Пятнадцать лет. Есть опыт работы в составе команды СССР. Многие из тех тренеров, что сейчас в национальной команде, росли у меня на глазах.

— После развала Союза уехали за границу?

— Еще при СССР отправился в Группу советских войск в Германии, где также был старшим тренером по гребле, а затем в Индию. Очень познавательный опыт, страна огромная, но своеобразная. К примеру, если ты берешь подходящих спортсменов с севера, то они не могут тренироваться на южной гребной базе… Работать было нелегко, но сумел подготовить четверых каноистов, которые вышли на неплохой уровень. Тогда и Леонида Тараненко пригласил в Индию: нужен был тренер по тяжелой атлетике.

— Несмотря на то что оставили тренерскую работу, по-прежнему находитесь в центре спортивной жизни страны?

— В Национальном олимпийском комитете по городу Минску занимаюсь пропагандой олимпийского движения, продолжаю работать и жить.