Семь неравнодушных. Волонтер Кристина Галько: "Мы нужны, чтоб у мам было время поспать"
Кристина Галько пришла волонтером в хоспис на первом курсе, когда ей было 17 лет. С тех пор уже пятый год помощь тяжелобольным детям и их родителям для Кристины — вторая маленькая жизнь. Она рассказала, каково это быть — добрым круглые сутки, чем белорусский волонтер отличается от европейского и почему человеку проще признать, что он, скажем, украл у бездомного, чем в том, что у него больной ребенок.
«Семь неравнодушных» — благотворительный проект в поддержку республиканской кампании по сбору средств на строительство нового здания детского хосписа. До конца года мы опубликуем семь личных историй от людей, которые не понаслышке знают о работе и жизни в хосписе и сегодня активно выступают за идею, что ребенку можно помочь даже тогда, когда его невозможно вылечить.
— Когда приходишь в хоспис, выбираешь, чем конкретно будешь помогать. Можно переводить специальную литературу для родителей, которые готовят документы, чтобы отправить ребенка лечиться за границу. Можно помочь с сайтом хосписа. Можно привозить-отвозить малыша из пункта, А в пункт В.
Можно стать «другом семьи». Это самая «плотная» работа. И эмоционально, конечно, более сложная. Ты приезжаешь домой, стираешь, гладишь, утюжишь белье или моешь ребенка. Или просто сидишь с ним и держишь за руку, чтобы мама могла выспаться, сходить, не спеша, в магазин и поболтать с соседкой.
И, конечно, ты слушаешь. Ведь больше всего мамам больных детей нужно выговориться. Эти женщины-героини (иначе их назвать нельзя) находятся в изолированном пространстве 24 часа 7 дней в неделю — ведь с тяжелобольными детками даже на улицу не выйдешь.
«Первый раз в хосписе все плакали, а я — нет. Вот, думаю, сволочь бессердечная»
Когда я впервые попала в хоспис, нам провели экскурсию — показали детей, здание. Помню, как меня впечатлило, что там задействован каждый сантиметр свободной площади — даже гараж используют под административные помещения. Особенно много места занимает лестница, по которой медсестры на руках вверх-вниз носят деток.
На третьем этаже — часовня. Без религии (так принято во всех хосписах мира). Там есть место, где можно помолиться. И стена памяти. На эту стену помещали и помещают таблички с именами или фото ушедших детей. Когда мы зашли, и я увидела эту стену… Своеобразное миниатюрное кладбище. За все 20 лет работы хосписа ребят ушло столько, что не все имена помещаются, и каждый год-два эта стена почти полностью обновляется. Помню, все девочки стали плакать, а я не плакала. Вот, думаю, сволочь бессердечная. Но именно тогда, внутри у меня ушли все сомнения. Я поняла, что остаюсь.
«Лето — это маленькая жизнь»
Специализацией я выбрала летний лагерь «Аист» — единственный в Беларуси лагерь для детей-инвалидов. Находится он в ста километрах от Минска, в глубине Столбцовского района. Одновременно там могут быть только 10 ребят. Все они — подопечные хосписа. Наш лагерь — это маленький, но все-таки социум, где все равны. И дети, и волонтеры.
Когда в первый раз писали сценарии для праздников, в голове крутилось: «А смогут они это сделать или не смогут?» Например, смогут ли себя проявить на конкурсе талантов? Ну, кажется, что может сделать ребенок, у которого работает только небольшая часть руки? Оказывается, он может быть декорацией, может двигать деревом, может играть в бубен, петь, хлопать. Да все что угодно! Теперь, когда мы обсуждаем программу, вопроса «а смогут ли?» не возникает. Они делают. И как бы они ни делали — это хорошо. Нет детей, которые ничего не могут.
За те две недели, что ребята находятся в лагере, они проживают маленькую жизнь. Обязательно успевают влюбиться — традиционно есть разбитые сердца и взаимные привязанности. И, конечно, фантастические эмоции. Потому что детям сама помощь часто нужна куда меньше, чем просто внимание.
«Они платят, чтобы нам помогать, а мы за деньги не хотим»
В Белорусском детском хосписе волонтерский костяк — человек 20−25. Это очень мало. В лагере, например, волонтеры-белорусы работают вместе с волонтерами-иностранцами из благотворительной организации Уэльса. И вот что обижает: у нас, чтобы приехать в лагерь, достаточно просто прийти и сказать: «Хочу работать в лагере», потому что желающих очень мало.
В Уэльсе же ребят отбирают по конкурсу, проводят обязательное обучение. Более того, они в течение года работают, собирают деньги, чтобы скопить на перелет и визу в Беларусь. То есть сами платят, чтобы приехать сюда и помогать безвозмездно нашим детям. У них очень развита культура благотворительности. Например, распространены благотворительные споры. Например, ты говоришь: «Ставлю 50 баксов на то, что ты не прыгнешь с парашютом». А я говорю: «Прыгну!». И если прыгаю, ты переводишь эти 50 баксов на благотворительность.
У нас такой культуры помощи нет. У нас даже на уровне языковом особенных детей называют «людьми с ограниченными возможностями», в то время как на Западе — «людьми с повышенными потребностями». Человеку проще признаться, что он, скажем, украл у бездомного, чем в том, что у него больной ребенок.
«Они, если привязываются, то навсегда»
У меня часто спрашивают, можно ли перебороть чувство жалости. Конечно, нет. Со временем оно просто может трансформироваться в чувство благодарности Богу за то, что тебя такое не коснулось. И уважение к детям.
Особенные дети — добрее. Мне иногда кажется, что у них такая сублимация. Их досада на то, что они что-то не могут делать, их физическая боль, которую они ежедневно превозмогают, непостижимым образом направляется в любовь и заботу к другим. Они если привязываются, то навсегда. Если обнимают, то кости хрустят.
Как-то раз волонтер отвез мальчика в «МакДональдс» поздно вечером, часов в 11. Просто заехали перекусить. А потом ребенок приехал домой и не мог заснуть. Он сам живет с мамой в спальном районе и почти не выезжает. Ему 16 лет. И он все повторял: «Мама, а ты знаешь, какой вечерний Минск красивый? Вот это да!» Он этого не видел. За все свои 16 лет.
Нечего на государство пенять, когда налоги не платишь
Многие пишут: государство ничего не делает. А вы когда последний раз платили честно налоги? Вот чтобы все без утайки? За проезд в автобусе — платите? Деткам вещи-игрушки-помощь — передаете? Так, чтобы сами? Благотворительность — это ответственность каждого. Можно жить по принципу «мая хата с краю». Но краев только два, а внутри что же — пустота?
Расскажу историю одной девочки. У нее была онкология. И страшно было смотреть, как прогрессирует болезнь. Приезжаешь — все нормально. А потом заглядываешь через пару дней — она уже не может шевелить рукой. Еще через пару — поворачиваться. Я обещала, что приеду во вторник. Обещала привезти ей раскраску и шарики. Но была учеба. Что-то еще. Я устала, у меня были какие-то проблемы. Я приехала к ней в пятницу. И я не успела… Чертова раскраска и чертовы шарики, которые ребенок ждал. А я была чем-то занята…
Это я к тому, что если ты слышишь голос, который тебя просит, — «помоги!» — помогай. Потом может быть поздно. Очень важно успевать помогать вовремя, особенно детям, чей срок жизни отмерен заболеванием. И еще важно понимать, что даже если ребенка нельзя вылечить, это не значит, что ему нельзя помочь. Главное — иметь желание.
Благотворительный проект «Семь неравнодушных» реализован компанией velcom и детским хосписом при поддержке портала TUT.BY и является продолжением осенней акции мобильного оператора — #velcombegom.
До конца года осталось собрать 200 тысяч долларов (всего 10% от необходимой суммы), чтобы строительство не «заморозили» на зиму. И это сумма, которую можно собрать при участии всех неравнодушных.
Каждый из вас может включиться в национальную кампанию и помочь:
— отправить sms с текстом #velcombegom (или позвонить) на короткий номер 2015 (только для абонентов velcom), со счета спишутся символические 10 000 рублей
— перечислить деньги на расчетный счет детского хосписа, взяв информацию на сайте