«Не верю, что Валя погибла в самолете»
ОЛЬГА Аркадьевна Серик войну хорошо помнит. Ей было уже четырнадцать лет, когда немцы вошли в родное Заболотье. Женщина никогда не забудет, как бежали и прятались в лесу в первый же день оккупации люди, как страшно полыхали дома в деревне, заволакивая окрестности черным дымом. Потом за три страшных года она будет видеть такое не раз — до самого освобождения. А в проклятом огне народных страданий сгорят 378 земляков Ольги Аркадьевны.
Но шла я к этой женщине не только ради ее воспоминаний. Меня интересовала послевоенная судьба двух ее односельчанок — двухлетней Ани и шестимесячной Валечки Ахремчик. По рассказам местного краеведа Бориса Фесько, лучше Ольги Аркадьевны о сестричках вряд ли кто из оставшихся в деревне мог знать.
— А еще она приходилась племянницей их отцу, Якову Андреевичу Ахремчику, — сообщил Борис Федорович.
Это уже была удача. По большому счету, в Заболотье меня и привела не совсем обычная просьба партизана отряда имени Чапаева 225-й бригады Якова Ахремчика, с которой он обратился к своему командованию в марте 1944 года, то есть ровно семьдесят лет назад. Вот его заявление, на которое мы наткнулись в Национальном архиве: «Прошу отправить моих детей в детский дом за линией фронта. Дело в том, что 29 февраля 1944 года при фашистской облаве на мирных жителей в районе деревень Заболотье, Хоромцы и Поречье мою жену немцы убили. У меня на руках остались двое детей: Анне 2 года, а Валентине всего 6 месяцев. Они находятся со мной в лесу в тяжелом положении. Имущество мое все разграблено и спалено, коровы тоже нет, близких родственников нет и дети мои обречены на гибель. Я сам в отряде товарища Пакуша с начала его организации. Убедительно прошу вывезти моих детей за фронт, чтобы хоть немного облегчить мои обстоятельства и дать возможность отомстить проклятым врагам за кровь жены и кровь нашего народа. 12 марта 1944 года».
— В ту зиму в лесах действительно была страшная облава на партизан и местных, которые помогали им, — вспоминает Ольга Аркадьевна. — Всех, кого поймали, немцы согнали в сарай и подожгли. Тогда 78 человек сгорело, среди них и родители Якова Ахремчика и моей мамы, то есть мои дедушка и бабушка. Жену дяди тоже убили… Двух маленьких дочек он сразу забрал в партизанский отряд. Подробностей я не знаю, но потом рассказывали, что маленькая Валя была ранена в шею, и ее на самолете вместе с другими ранеными отправили на Большую землю. Что случилось в том полете, долетел ли самолет или был сбит — толком неизвестно. Дядя Яков долго искал Валю после войны, но так и не нашел… А старшая Аня осталась в отряде и выжила. Дядя после войны женился второй раз. Они с женой воспитали Анечку и еще четверых своих детей — дочь и трех сыновей. Их дети и сейчас живут в Октябрьском…
И ВОТ я в райцентре, где фактически всю свою жизнь после войны прожил Яков Андреевич Ахремчик. Бывшему партизану непросто было одному с маленькой дочкой. Он женился на хорошей женщине, которая приняла Анечку как родную.
Мне удалось встретиться с его старшим сыном от второго брака — Анатолием.
— Отец много рассказывал нам про войну, — вспоминает Анатолий Яковлевич. — У него было много боевых медалей, я помню только «За отвагу» и «Партизану Отечественной войны». В мирное время он работал бухгалтером в своем сельсовете, потом в лесхозе, в райсобесе. После войны отец долго искал младшую дочь Валю, которую на самолете отправили на Большую землю. До 1965 года писал письма в архив в Подольск, в другие инстанции. Но на все его запросы постоянно приходили письма, в которых был один ответ: «Самолет, в котором летели раненые, был сбит фашистами…» Отец не хотел верить в это и не сдавался. Рассказывал, что в 1944 году, когда забирали дочку, он спросил фамилию летчика, чтобы потом легче было искать Валю. Фамилия летчика была Мамкин. Спустя годы, отец нашел интервью человека, который после войны встречался с летчиком Мамкиным… Если летчик жив, говорил отец, то, значит, самолет не был сбит. Значит, девочка должна быть жива. Он снова и снова писал письма во всевозможные архивы, посвятив поискам младшенькой дочери всю свою жизнь. Умер он в 1979 году с надеждой, что Валя жива…
ЯКОВ Ахремчик воспитал хороших детей. Старшая Анна окончила Минский педагогический институт и всю жизнь проработала учительницей начальных классов в деревне Буда Октябрьского района. Пять лет назад Анны Яковлевны не стало.
Остальные Ахремчики, слава Богу, живы и здравствуют. Людмила, окончив Могилевский химико-технологический институт, работала там заведующей лабораторией, а с недавнего времени находится на заслуженном отдыхе. Трое сыновей Якова Андреевича живут и работают в Октябрьском. А вообще, в роду Ахремчиков девять внуков и десять правнуков, и все они знают и гордятся своим героическим дедом, сполна отомстившем врагу за смерть близких людей.
ПОСЛЕ того, как не стало жены, сразу пятеро малолетних детей оказались в лесу на руках у Ивана Яковлевича Старжинского, комиссара 123-й им. 25-летия БССР Октябрьской партизанской бригады, которой командовал Герой Советского Союза Федор Павловский. На его заявлении, в котором содержится просьба определить детей в детский дом за линией фронта, командир Полесского партизанского соединения Иван Ветров наложил резолюцию: «Направить!» Однако, как я узнала, переправить малышей в советский тыл не удалось.
В книге «Память» Октябрьского района нахожу упоминания о 123-й партизанской бригаде, где комиссарил Старжинский. «…В результате Гомельско-Речицкой операции и боевых действий 123-й Октябрьской партизанской бригады имени «25 лет БССР» образовался разрыв немецкого фронта между Озаричами и Паричами. Этот разрыв фронта назвали Рудобельскими воротами. Он существовал с конца ноября до конца декабря 1943 года.
Через Рудобельские ворота в тыл врага направлялись разведгруппы и связные, спецгруппы политработников, представители армейского командования для координации действий с партизанами, доставляли оружие, боеприпасы, медикаменты, литературу. С оккупированной территории партизаны передавали командованию Красной Армии необходимые разведданные, обеспечивали армейские части проводниками, переправляли в советский тыл раненых и больных, вывели несколько десятков мирных жителей… Партизанские отряды 123-й бригады наносили комбинированные удары по коммуникациям врага.
В январе, феврале, марте 1944 года гитлеровское командование, чтобы отвести удар от своего тыла, предприняло ряд попыток блокировать октябрьских партизан и уничтожить их. Для этого были брошены крупные силы: авиация, артиллерия и танки. Превосходящие силы противника оттеснили партизан в район деревень Заболотье, Хоромцы, Верхлесье, Зеленая Роща, Лясковичи, Клыково, Двесница, блокировав их. В этих боях отряды 123-й бригады истребили около 700 гитлеровских солдат и офицеров, уничтожили много танков и автомашин. Командование Полесского соединения отдало приказ 123-й бригаде прорвать кольцо блокады и перебазироваться в район Красного Озера, а оттуда наносить удары по железнодорожным коммуникациям Калинковичи — Пинск, Старушки — Постолы…
В книге упоминается, что как раз во время этих боев комиссар Старжинский погиб. А что стало с его детьми, живы ли, а если живы, то как сложились их судьбы?
РАСПУТАТЬ эту историю мне очень помогла редактор районной газеты «Чырвоны Кастрычник» Елена Старинович. Она нашла внучку Ивана Яковлевича Старжинского — Раису Андреевну Чижик, которая преподавала математику в школе и была лучшим учителем математики в районе.
— Мама (старшая дочь Ивана — Мария) рассказывала, что бабушку фашисты сожгли вместе с другими жителями Карпиловки у нее на глазах. Она похоронена в братской могиле у деревни Лавстыки. Там установлен памятник, к которому мама всю свою жизнь носила живые цветы… Она также говорила, что дедушка при освобождении района был ранен в живот. Дети в это время находились рядом с ним. «Бегите!» — крикнул он старшим и умер прямо на поле боя.
Не пережили войну и двое его маленьких детей — Надежда и Михаил, которым в то время не исполнилось и трех лет. Веру и Владимира направили в Калинковичский специальный детдом, а Марию взяла к себе в Бобруйск дальняя родственница. Потом девочка вернулась в родной район, работала дояркой в Затишье, вышла замуж за председателя колхоза Андрея Бабинича. Они воспитали двоих детей. Умерла Мария Ивановна в 1978 году в пятидесятилетнем возрасте.
Нашла я и дочь среднего сына Ивана Старжинского — Владимира. Людмила Владимировна Колесникова — внучка комиссара — рассказала, что отец не любил вспоминать свое военное детство. Рассказывал только, что дед, истекая кровью, приказал им бежать, и они кинулись следом за взрослыми. В детдом их доставили опухшими от голода… После окончания школы в детдоме отец служил на Североморском флоте, там женился и после службы вернулся с семьей в деревню Любань Октябрьского района. Окончил Горецкую БСХА, работал председателем колхоза имени Бумажкова.
— Я помню, что в то время к нам в Любань не раз приезжал Иван Дмитриевич Ветров, — рассказывает Людмила. — Он очень чтил деда, сожалел, что тот погиб в самом конце войны…
Непростая судьба у самой младшей дочери Ивана Старжинского — Веры. Она окончила институт в Минске, вышла замуж за однокурсника. Жила в Бресте, работала в школе учителем географии. У Веры Ивановны было двое детей. Сын отслужил в Афганистане и вернулся домой, но через некоторое время умер. Дочь Татьяна Юрис — историк, философ, преподает в Гомельском торгово-экономическом университете. Сама же Вера Ивановна умерла в 34 года, когда Татьяне едва исполнилось десять лет.
ЛЕТОМ 2012 года четыре поколения Старжинских с зятьями, невестками, внуками и правнуками — всех около семидесяти человек — встретились вместе в деревне Бубновка Октябрьского района и прошли по боевым местам Ивана Яковлевича Старжинского, побывали в деревне, где он познакомился с женой, где вместе прожили непростую и очень короткую жизнь…
А еще потомки партизанского комиссара не теряют надежды найти могилу своего боевого деда. Его должны были похоронить где-то в районе. Но на мемориальных плитах братских могил и обелисков фамилия деда не значится.
Наталья ВАКУЛИЧ, «СГ»
Фото автора и из семейного альбома Раисы ЧИЖИК