"А ведь мог на рейхстаге расписаться..."
ВЫШЛО так и в тот день, когда корреспондент «СГ» наведалась в гости к долгожителю. К своему питанию, которое 99-летний Роман Петрович считает одним из рецептов долголетия, пенсионер относится очень щепетильно.
— Люблю простую еду, когда знаешь, что ешь и как пища приготовлена, — подмечает Петрович. С удовольствием он мне рассказывает о том, что сегодня у него на столе. — Люблю капусту, блюда из картофеля, особенно драники, мясные котлеты. Бывает, и сладеньким побалуюсь, а иногда, по весомым поводам, могу даже чарочку поднять. Но это, еще раз повторяю, случаи исключительные. Все-таки здоровье уже не то: слышу плохо, со зрением проблемы, да с клюкой сколько уже лет хожу.
О своих старческих недугах долгожитель, впрочем, говорить не любит. А вот вспоминать о хитросплетениях собственной судьбы, «красной» нитью через которую проходит Великая Отечественная война, всегда готов с интересом, благо память не подводит и в столь почтенном возрасте. Во время лихолетья некогда бравый солдат получил не только награды, но и контузию, серьезную травму ноги. Роман Петрович помнит даже имена и фамилии односельчан, сослуживцев и командиров, коллег мирного послевоенного строительства.
— А родился я в разгар Столыпинской реформы в Российской империи, — принимается за рассказ Роман Минченко. — В обычной крестьянской семье Петра Андроновича и Агафьи Васильевны из деревни Селище Чаусского района. Родители мои перебрались на хутор в поисках лучшей доли, то есть земельного надела. К тому времени воспитывали пятеро сыновей и четырех дочерей.
Роман — средний сын. Как только ему исполнилось три года, Петр Андронович, человек дальновидный и предприимчивый, решил пойти на пустующие земли, чтобы всех детей обеспечить землей. Десятины в то время делили подушно — по одной на члена семьи, а если переселялись на хутора, давали сразу по три десятины на каждого.
— В Сластенах с нами жил и мой дед Егор Ганяков, — дополняет Петрович. — Предок всегда, помню, увлекательно рассказывал об участии в русско-японской и Первой мировой войнах. Дед Егор то и дело вспоминал о Дарданелльской операции, когда бой был такой, что через пролив можно было перейти вброд фактически по телам убитых — и мост строить не надо было. Он, кстати, дожил до глубокой старости, учил нас крестьянскому труду и уважению к земле-кормилице.
ГЛАВНОЕ воспоминание детства Романа Петровича — работа на земле, которую обрабатывали всем семейством. Почва слабо родила: десять пудов хлеба посеешь, восемь возьмешь. Чтобы прокормиться, семья Минченко стала разводить скот — коров, свиней, лошадей, овец. Отец долгожителя во время Столыпинской реформы получил льготный кредит на покупку плугов, бороны, другого земледельческого инвентаря. Благосостояние семьи крестьян стало крепнуть, а зажиточных, таких как Минченко, обкладывали налогами. Затем объединяли крестьян в артели, раскулачивали…
— Кулаков тогда семьями ссылали в Сибирь. Наутро выходишь из хаты, а соседей, как и не было, — выслали, — вздыхает Роман Петрович. — Мой отец попал тогда в середняки, в колхоз идти не хотел до последнего, скот не распродал, а землю все обрабатывал. Меня даже за факт зажиточности семьи из четвертого класса школы исключили. До армии я в колхозе пас скот, а в 1936 году призвали. Годным к строевой службе, в отличие от старшего брата Тимофея, меня не признали. Оставили в армии при переменном составе. Через полгода военкомат направил на курсы санинструкторов в Могилев. А затем я попал в 574-й полк, что дислоцировался в Бобруйской крепости.
Роман Петрович не забыл первое боевое крещение. Это было во время Польской кампании Вермахта 1939 года. Полк, где служил санинструктор Минченко, из Друти направляют на освобождение Западной Беларуси и Польши: «По болотам, пескам продвигались в дождь и грозу. На себе тащишь рюкзак с трехдневным пайком, противогазы, медикаменты. Мы идем, а на полях сражений тела убитых и раненых валяются. Только и знали: сделать перевязку, пять минут перевал, подъем — и снова в путь. И так до Белостока».
ЛЕТОМ 1941-го полк, где служил Роман Петрович, подняли первым. О том, что началась война, бойцам объявили не сразу. Гитлеровцы стремительно продвигались в глубь страны. Все оборудование санчасти приказали эвакуировать из Бобруйска в Рогачевский район, а бойцов формировали в новые отряды. Остались они, по сути, в тылу врага: немцы, заняв Могилев, пошли на Москву:
— Решено было прорываться к своим, тормозить наступление врага. Под деревней Вишенка взвод из 17 солдат засел в засаду, пошел конный обоз, а мы открыли перекрестный огонь. Немец пустил в дело танки, авиацию. Нас разбомбили в неравном бою. Я получил ранение в ногу, сильно пострадала ступня. Боль была адская. Раненый, подполз под елочку. Слышу — земля дрожит. Неужели зачистка? Нет, это сельчане гнали коров в лесную чащобу, чтобы фашист не забрал.
Стонущего бойца приметила жительница Вишенки Агафья Толкачева, позвала к себе в деревню. «А я встать не могу: нога-то уже без пальцев. Но как-то добрались».
Шесть месяцев Роман Петрович жил в деревне, ногу залечивал. Благо медикаменты у санинструктора были с собой. А потом, как легче чуть стало, взял клюку, с которой и сейчас не расстается, и — снова воевать. Освобождал Кенигсберг, дошел до Берлина. Во время масштабной операции осколок шального снаряда попал прямо в голову. Романа Петровича контузило. «Жаль, а ведь мог на рейхстаге расписаться», — сейчас говорит отважный долгожитель.
Домой в Сластены солдат пришел сразу после войны. Вернулся к отцу и матери. Вскоре Роман Петрович женился на односельчанке Марии Якимовне, с которой и вырастил двух дочерей — Аллу и Людмилу. «Моя Якимовна была экономная, рукодельница, хозяйственная. Картины даже вышивала! — лицо собеседника сразу светлеет, когда он вспоминает о супруге. — Их до сих пор храню как ценную семейную реликвию».
Чтобы прокормить семью, Петрович уехал работать в Могилев, устроился на труболитейный завод имени Мясникова формовщиком. Затем выучился на водителя и перешел на работу в, как он называет, «чермет», который тогда создавали в областном центре.
— После войны осталось много металла, поэтому у нашей организации всегда были работа и прибыль, — делится Минченко. — Работал в «чермете» крановщиком, огнерезчиком, на портальном кране и универсальном прессе. Дорожил каждой копейкой, чтобы дать своим детям хорошую жизнь, образование. Зарплата большая была — 200—250 рублей. Хорошие деньги по тем временам. Кстати, рабочий стаж у меня сорок с лишним лет.
В 1986 году дочери забрали родителей из Могилева в Петриков. К тому времени Алла и Людмила обосновались в этом полесском городке, обзавелись семьями.
— Папа и сейчас с ностальгией вспоминает наш большой дом в Могилеве, его вишневый сад, ту жизнь, когда мы росли и когда была жива наша мама. Она, к сожалению, умерла в 1989 году от болезни. Отец овдовел, очень переживал — всю жизнь любил свою Марию, но никогда не падал духом. К жизни, наверное, привык относиться как к большому счастью.
РОМАН Петрович действительно большой оптимист. Ко всему подходит философски, ко всякому событию или случаю подберет поговорку или пословицу. От дочерей требует, чтобы те приходили к нему и читали газеты: долгожитель особенно интересуется политикой и спортом. Радуют Петровича пятеро внуков, столько же правнуков, две праправнучки. А те уверены: их дед — ходячая легенда.
5 августа Роман Петрович Минченко отметит 100-летний юбилей.
— Приезжайте, когда будут вручать новый паспорт, — пригласил он корреспондента «СГ». — Вам первой его покажу. Вот вы спрашиваете, какой у меня секрет долголетия? Да какие там секреты — все просто. Во-первых, это то, что дала природа — крепкое здоровье, сильные гены. У меня в роду многие доживали до ста и больше лет. Во-вторых, закален трудом на земле. А в-третьих, любовь к жизни и всегда хорошее настроение. Вот и все рецепты.
Татьяна УСКОВА, "СГ"
Фото автора