Ондатровые заповедники

Почему в СССР кролики шли, а пыжики стояли?

Они были там, где, собственно говоря, пушные звери не водились в принципе — в столицах союзных и автономных республик, областных и краевых центрах. Меткое, хотя и ироничное, определение “ондатровые (или пыжиковые) заповедники” эти городские кварталы — в Минске окрестности Броневого и Войскового переулков, а также улицы Пулихова — получили за обилие в них жителей, носящих зимой соответствующие головные уборы. И хотя меховую шапку мог приобрести любой желающий, она стала одной из характерных черт именно советской номенклатуры среднего и высшего звена в шестидесятые — восьмидесятые годы. Ну в самом деле, не проблесковый же маячок носить на голове тем, кто занимал в обществе особое положение.

Шапочное знакомство

На закате существования Советского Союза на экраны вышел фильм режиссера Константина Воинова “Шапка”, смысл которого родившимся в постсоветский период уже и не понять. Его герою, честолюбивому литератору Фиме Рахлину, как-то стало известно, что среди писателей распределяют зимние шапки. Причем в соответствии с негласной табелью о рангах — “литературным генералам” полагаются пыжиковые, остальным — из меха ондатры, сурка и кролика. Самому Рахлину достался головной убор из “кота домашнего средней пушистости”, что в конечном итоге довела его до инсульта. И только перед скоропостижной смертью Фима узнал, что жена, задействовав знакомство с одним из маршалов, добилась для мужа более престижной шапки.

Абсурдность показанной в кинокартине ситуации отнюдь не считалась таковой в семидесятые годы. Более того, “шапочная память” зафиксировалась на генетическом уровне чиновничества даже в наше время. Несколько лет назад, приехав из зимнего морозного Минска к родственникам в оттепельное Запорожье, автор этих строк был немало обескуражен почтительным “здравствуйте”, сказанным ему двумя курившими на ступенях областной госадминистрации незнакомцами. Пришедшая позже догадка изрядно развеселила: непривычная для южного города меховая шапка белорусского журналиста, похоже, сделала его “своим” в глазах запорожских чиновников. Из рядов которых, кстати, вышел и один из зачинателей “шапочной иерархии” — Леонид Брежнев.

Чижик-пыжик

В  годы перестройки, знаменитой не только очередями и талонами, но и гласностью, многие советские люди узнали о спецателье, одевавшем высшее руководство страны, — Доме моделей, расположенном на московской улице Кузнецкий Мост. Возглавлявший в нем в семидесятые годы так называемую мужскую группу модельер Александр Игманд позже вспоминал: “Каракулевые шапки-пирожки, в которых дружно ходило все Политбюро, Брежнев тоже покорно носил долгие годы. И вот однажды, году в 1974—1975-м, перед самым Седьмым ноября, я сказал ему: Леонид Ильич, вам же будет холодно, давайте сделаем шапку-ушанку. Брежнев согласился. И это стало поворотным моментом: буквально начиная со следующей демонстрации Политбюро встало на Мавзолей в норковых ушанках”.

Партийные тузы, до уровня трибуны на Красной площади не дотягивавшиеся, в быту норковые шапки также носили, однако на официальные мероприятия надевали головные уборы попроще. Например, пыжиковые. В советских республиках прочно утвердился анекдот от “армянского радио”: “Что такое праздничная демонстрация? — Это когда кролики идут, а пыжики стоят”. По иронии судьбы, до революции такие шапки были у студентов Императорского училища правоведения, располагавшегося в Петербурге на набережной реки Фонтанка. Эти головные уборы вкупе с зелеными, словно оперение чижа, студенческими мундирами и дали ход известной народной песенке: “Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил”.

Последние хонорики

Впрочем, сам по себе пыжик к пернатым никакого отношения не имел — это мех теленка северного оленя до достижения им полугода. Сегодня же, как пояснил “НГ” один из белорусских мехоторговцев, пыжиковая шапка не имеет отношения и к оленям: “Ее делают из ондатры, бобра. Современная пыжиковая шапка — это всего лишь короткий мех, или, правильнее сказать, подшерсток”. Так что настоящая пыжиковая шапка сегодня не более доступна, нежели тридцать — сорок лет тому назад.

Однако как номенклатурный символ головные уборы из меха свое значение потеряли. С приходом к власти Михаила Горбачева в Политбюро вслед за новым генсеком возникла мода на шапку-пирожок из меха нерпы с маленькими ушками-отворотами, однако большинству управленцев уже было не до шапок — голову бы спасти. Партия и огромная страна стремительно рушились, погребая под своими обломками и многие традиции, десятилетиями культивируемые в советском обществе. Ведь, как известно, снявши голову, по волосам не плачут. А тем более по шапке.

Что же касается современных ондатровых и норковых шапок, то на белорусских интернет-аукционах цены на них стартуют со 150—300 тысяч рублей, за “нерпу” просят от полумиллиона и выше. Но особого ажиотажа при этом не наблюдается. Впрочем, как и большого числа почитателей меховых головных уборов. Нынешняя довольно суровая зима не вызвала ни обилия меха на улицах белорусских городов и сел, ни ажиотажа у прилавков мехоторговцев. “Да просто неудобно в ушанке, — говорит минчанин Илья Макаров. — Вязаную шапочку можно в метро в карман пальто сунуть, да и меньше опасаешься за нее. К тому же я меломан, наушники большие, и с меховой шапкой они смотрелись бы очень интересно”.

Наверное, свою роль играет и изменение отношения людей к пушному промыслу в целом — в других странах изделия из натурального меха все чаще становятся символом варварства и бессердечности. Может быть, именно поэтому хонорики, не так давно выведенная помесь хорька с норкой, все чаще становятся не промысловым зверем, а новым видом домашних животных. Сама история СССР продемонстрировала: главное — иметь голову на плечах. А не шапку.