Как белорус президента Мозамбика выручал

- Я окончил Высшее народное училище подводного плавания в Севастополе. После училища попал на дизельную подводную лодку, базировавшуюся на Балтийском море. На ней ходил по Атлантическому океану, по Средиземноморью, два года служил в Албании. После того как окончил Военно-морскую академию – перешел на атомную. На атомоходах прошел все должности, вплоть до заместителя дивизии атомных подводных лодок Северного флота. На них плавал на Северный полюс, в Йемен, Мозамбик, Анголу. Продолжительность плавания без всплытия была минимальная – три месяца, максимальная – полгода. Служил я на многоцелевых скоростных лодках, так называемых “истребителях”, которые охотились за американскими.

- Основная идея была такова. Когда Черчилль объявил о начале холодной войны, американцы полностью господствовали на море и в океанах, наши подлодки никуда не ходили. После появления первых советских атомоходов мы начали выходить в море. С тех пор плавали уже везде. И тогда вовсю американские подлодки выслеживали, брали на прицел и вели их сопровождение. Чтобы в случае начала войны нажать на кнопку и уничтожить. Это была наша задача. Так шла холодная война. Основной контакт с вероятным противником был на наших плечах. Мы сталкивались с американскими подводными лодками, друг за другом следили, проплывали под днищем натовских авианосцев… К 1983 г. в Советском Союзе насчитывалось 245 атомных подводных лодок, поэтому сила была большая.
 

- Мы выполняли боевую задачу. Нам дали команду нырнуть под кромку льда и пройти к Северному полюсу. Наша подводная лодка подошла к заданной точке, а там льда не оказалось. Когда мы ее наконец обнаружили, то погрузились где-то на 40-50 метров и пошли дальше. Шли с довольно большой скоростью, но здесь ее сбросили примерно до 6 узлов. И врезались в айсберг! Оказалось, что это не кромка льда, а айсберг, и мы встретились с его нижней частью. Застряли в сосульках. Лодка остановилась, двинуться не могла ни вперед, ни назад. Я уже мысленно попрощался со своими родными, близкими, но не тут-то было! Мы стали думать, как поступить. В конце концов, пришли к решению принять на борт балласт, чтобы став тяжелее оторваться от айсберга за счет своего веса. Но здесь была другая опасность: можно было провалиться в запредельную глубину. Необходимо было вовремя остановиться, чтобы не повторить судьбу американской подводной лодки “Трешер”, которая погибла из-за того, что погрузилась ниже предельной глубины. Но нам удалось, мы смогли остановить погружение на глубине где-то на глубине 270 м. Всплыли в надводное положение – оказалось, среднего руля нету. Срезало его как бритвой. Но чтобы не сорвать задачу, пошли на Северный полюс без среднего руля. Пришли на Северный полюс, стали искать полынью. Нашли полынью – лодка не всплывает. Не можем понять, в чем дело. Оказалось, что мы зашли в зону пресной воды, а лодка ведь сбалансирована для плавания в соленой воде – в пресной она всплыть не может.
 

- С Гренландии или из Исландии. Оттуда сползают айсберги, включаются в арктический театр льдов, и вокруг себя образуют зоны пресной воды. Вот в одну из них мы и попали… Но потом нашли другую полынью и нормально всплыли. Там уже, на льдине, водрузили флаги Советского Союза и Военно-морского флота, провели митинг, поиграли в футбол. Вдруг где-то часов в 18 услышали громкий треск льда. Или сойдется лед и раздавит лодку, или разойдется – Бог его знает, чего от него ожидать. Поэтому сыграли боевую тревогу, вернулись обратно на лодку и начали погружаться. Но тут опять казус произошел. Корма начала погружаться, а нос завис. И мы с индифферентом в 40 градусов, в таком положении пошли вниз, на глубину. К счастью, где-то на глубине в 250 м. удалось стабилизироваться, принять горизонтальное положение и нормально пойти. Дальше уже идем, возвращаемся с сеанса связи – а чтобы выйти на сеанс связи нужно подняться на поверхность – вдруг доклад из одного из отсеков: поступление воды в подводную лодку. А мы находимся подо льдом. Я ринулся туда и задраил отсек за собой. Там оказалось только два человека – я и еще один матрос. В отсеке ничего не было видно: темень, пыль от морской воды, вокруг оборудование под напряжением в 380 вольт... Элементарно могло убить, ведь морская вода, соленая, она же хорошо проводит электричество! Но все обошлось, мы нашли утечку, устранили ее и затем уже без приключений вернулись на базу. Вот такое было это путешествие.
 

- Да там постоянно внештатные ситуации были! Но боевой дух поднимать не нужно было, в море выходить никто не боялся. Наоборот, туда все рвались! Потому что на берегу служить труднее, чем в море. На берегу если не подмел где-то на территории – сразу вызывают тебя и начинают ругать, долбать. Различные совещания еще, занятия там и так далее. То есть жизнь очень напряженная на берегу. А в море выходишь – и ты сам себе хозяин!
 

- Утечек не было. Дозу радиации я получил, когда служил на своей первой атомной подводной лодке – С-367. На ней произошел разлив воды из первого контура парогенератора во второй. Пришлось отключить этот парогенератор полностью. Поэтому я заходил в работающий реакторный отсек, там лично сам сравнивал давление на первом и втором контурах и отключал его. Вот тогда и облучился немножко. Так что в этом плане, можно сказать, мне повезло.
 

- У берегов Сомали (там, где сейчас пираты) на острове Дахлак была советская военная база. На ней останавливались наши подводные лодки. А с Мозамбиком связана следующая история. Мы стояли тогда в Йемене, и нам по радио пришло распоряжение идти в Мозамбик, поскольку там зашевелились юаровцы (военные Южно-Африканской республики. – TUT.BY). Мы туда направились, нахально зашли в порт, отшвартовались. А юаровцы, как только нас увидели, тут же убежали. Их словно ветром сдуло. На нашу подводную лодку приехал президент Мозамбика, Самора Машел, мы его обедом покормили (смеется). Это в 80-ые годы было. Лодка, на которой туда плавали, K-387 называлась. Но ее командиром был не я, меня к тому времени уже заместителем командира дивизии назначили. Я на этой лодке тогда просто присутствовал.
 

- Нет, не было тогда еще там никаких пиратов. Сомали была совсем другой республикой.
 

- Я был заместителем командира 33-ей дивизии I-ой флотилии подводных лодок Северного флота с 1983 по 1989 гг. В ее составе находилось 12 атомоходов. По большой части это была штабная работа, но много времени приходилось проводить и на подводных лодках. Каждая лодка ведь прежде чем отправиться в дальний поход, должна научиться выполнять целый ряд задач: погружаться, всплывать, стрелять торпедами и все остальное. Экипаж выполняет эти задачи с помощью штаба, и представитель штаба принимает у него потом зачеты. Вот эту часть работы мне и приходилось выполнять. Ну и ходили в походы иногда вместе. Вот на Северный полюс я ходил тоже в качестве заместителя командира дивизии.
 

- Вахта длилась 4 часа. Одна смена – на вахте, вторая – отдыхает, третья – бодрствует. И они друг друга сменяли. Еще часто проводили учения, в которых принимали участие все смены. Разыгрывались различные ситуации: пробоина, пожар, утечка кислорода и так далее. Тогда по боевой тревоге поднималась вся команда, и матросы отрабатывали действия на случай чрезвычайной ситуации. Так тренировали экипаж.
 

- Да какое там… По вечерам разве что фильмы смотрели. Вот на подводной лодке “Комсомолец”, на которой я некоторое время служил, кстати, был бассейн с двумя дорожками, парная и душевая…
 

- Так на всех кораблях библиотеки есть! И на кораблях, и на подводных лодках. Моряки – очень образованные люди. Все офицеры с высшим военным образованием. И в матросы тоже абы-кого не брали, а только после 10 классов образования или со средним образованием. На подводные лодки, во всяком случае.
 

- Когда мы создавали "Белорусский союз военных моряков", то по военкоматам насчитали около 310 тысяч жителей Беларуси, которые служили в Военно-морском флоте Советского Союза. Если соотнести со всем контингентом, который призывался в армию, то получается, что почти каждый третий или четвертый белорус в те годы шел служить на ВМФ.