Дело «витебских террористов». Вещдоков нет — эксперты работали с рисунками и фотографиями

«Все взрывные устройства должны оцениваться только при их наличии». Об этом сегодня заявил в суде по делу «витебских террористов» допрошенный в качестве свидетеля эксперт-взрывотехник ГЭКЦ МВД Николай Козорез. Как выяснилось, в ходе следственных действий специалисту было предложило сделать выводы… по рисункам с изображением якобы изготовленных в разное время Коноваловым самодельных взрывных устройств, о которых само следствие знало только понаслышке...

Речь шла о ряде инкриминируемых предполагаемому террористу эпизодов начала нынешнего века. В их числе взрывы в подъезде многоквартирного жилого дома № 22/3 по ул. 39-й Армии в Витебске и на фасаде детской библиотеки, случившиеся, по данным следствия, соответственно «в один из дней в период с марта по ноябрь 2001 года» и «в один из дней лета 2002 года». Эти рисунки собственными руками выполнили обвиняемые Коновалов и Ковалев. Как ранее в суде сообщали многочисленные жильцы этого подъезда, ставшие через десять лет свидетелями, в милицию они не обращались.

Еще одну «картину» намалевал сторож Владимир Громов, который ночью 10 июля 2004 года спугнул неизвестному ему злодея, который пытался совершить поджог киоска № 8 «Витебскоблсоюзпечати». Под крышей киоска Громов обнаружил пакет, в котором находились: двухлитровая бутылка с жидкостью, цилиндр с проводами и работающие часы. Эту находку, будучи свидетелем, сторож по памяти и изобразил на бумаге. Ибо в виде вещественного доказательства по делу сие устройство в руки следствия не попало — его разобрал и выбросил в мусор офицер милиции, посчитавший изделие Коновалова муляжом и шуткой.

Несмотря на активность стороны обвинения, пытавшейся направить на нужный ей путь эксперта прямыми и наводящими вопросами, свидетель Козорез не смог однозначно подтвердить, что на рисунках от руки изображены самодельные взрывные устройства (СВУ). Свидетель несколько раз твердо заявлял: «Все взрывные устройства должны оцениваться только при их наличии». Проще говоря, для конкретного заключения требуется нечто более существенное, чем лист бумаги с каракулями. В данном случае, оценивать СВУ можно было бы при его существовании или изготовлении идентичного опытного образца с последующим испытанием на полигоне для определения его мощности и угрозы для человека. Таковой сегодня была позиция эксперта-взрывотехника, которой, без сомнений, воспользуются в прениях защитники обвиняемых.

Однако если с рисунками уже несуществующих якобы СВУ все относительно понятно, то с останками неразорвавшейся в Минске на праздновании 3 июля 2008 года Дня независимости бомбы в пакете из-под сока «Садочок» нарисовалось некое недоразумение. Ведь это устройство попало в руки правоохранителей практически в первозданном виде. За исключением брусков перекиси ацетона — взрывчатого вещества, которое бойцы «Алмаза» уничтожили на месте.

В суде сегодня также был допрошен в качестве свидетеля эксперт химик-аналитик Руслан Юрченко. Из его показаний выходит, что свои заключения специалист делал не по реальным вещам. Для анализа следствие предоставило ему почему-то только фотографии взрывного устройства, его компонентов и схему. Неужто и этот вещдок правоохранители уничтожили? На этот вопрос ответа пока нет.

Что касается позиции этого эксперта, то она также видится не очень удобной для обвинения. В ходе следствия по событиям 2008 года Юрченко высказал несколько версий произошедшего, однако они не были внесены в протокол допроса. Надо полагать, их запротоколировали только после взрыва в минском метро. Сегодня судья Александр Федорцов огласил выдержку из этого документа.

Интернет-газета Naviny.by публикует эту часть допроса эксперта Юрченко с небольшими сокращениями:

«Основной моей версией было то, что преступление, возможно, было совершено группой лиц, изготовивших такое устройство. При этом они должны были обладать профессиональными знаниями в области органического синтеза, в области боеприпасов, обладать познаниями психологии. Поясню более детально.

Лицо должно обладать познаниями в области органического синтеза, ибо без таких знаний невозможно создать стабильное вещество триперекись ацетона. Данная смесь является нестабильной… Возможно, для стабилизации была использована фольга, которая предотвращала триперекись ацетона от перенагревания. При соединении с кислородом такая смесь быстро разлагается. Если же лицо, создававшее перекись ацетона, не является профессиональным химиком, то оно должно было производить многочисленные эксперименты, чтобы получить продукт такого качества в указных мне материалах.

Лицо должно было обладать знаниями в области боеприпасов, так как в милиции мне сообщили, что тротил был литой, в нем отсутствовали какие-либо примеси гексогена… В связи с этим я предположил, что лицо должно было знать, в каких боеприпасах используется чистый тротил. Если лицо не обладало специальными навыками, то расплавление тротиловой шашки я рассматривал как попытку сбить с толку правоохранительные органы об образованности лица. Кроме того, предположил, что лицо которое организовало данное событие, должно было быть причастно к смерти других лиц, так как при взрыве второго устройства должны были быть жертвы среди населения…

Из всего сказанного предположил, что это должно быть лицо, проходившее профбоевую подготовку, возможно, службу в боевых точках, имеющее представление о создании взрывных устройств, предназначенных для поражения…»

…Сидящий в клетке Дмитрий Коновалов по-прежнему спокоен и не выказывает на лице практически никаких эмоций. Его не трогали слова свидетелей и потерпевших, ноль реакции было на появление в зале суда брата и родителей. Некий интерес у обвиняемого в убийстве пятнадцати человек появлялся только когда выступали члены группы разминирования спецподразделения МВД «Алмаз» и криминалисты. Вот и сегодня Коновалов внимательно вслушивался в слова экспертов Козореза и Юрченко. Складывается впечатление, что у него в жизни была всего одна, но до ужаса взрывная страсть. Так ли это?