Еще один рассказ о смертной казни

1 июня в ЗАГСе Солигорска Светлане Жук, наконец, выдали свидетельство о смерти сына. В документе указан день смерти - 18 марта 2010 года, в графе "причина смерти" - прочерк. Акт фиксирования смерти датирован 21 марта. Мать хотела узнать, когда точно был расстрелян по приговору суда ее сын.Чтобы получить подтверждение о том, что сына больше нет в живых, женщине пришлось приложить немало усилий. Отношение белорусских чиновников к родителям, у которых расстреляли сына, иначе как издевательством не назовешь. Приговор выполнили, а сообщить родителям не считают нужным. 

31 мая Светлана Жук посетила Министерство внутренних дел, поскольку так и не дождалась ответа на свой запрос на имя министра, направленный еще 6 апреля. Она просила подтвердить факт расстрела сына, сообщить дату и место захоронения, а также объяснить причины столь быстрого исполнения смертного приговора.

По словам Светланы Михайловны, в МВД ей никто так и не смог объяснить свое молчание, но за такого рода информацией ее направили в Верховный Суд. Когда Светлана Жук пришла в Верховный Суд, оттуда ее перенаправили в суд первой инстанции - Минский областной, где выносился смертный приговор. Облсуд, в свою очередь, направил в ЗАГС по месту регистрации для получения свидетельства о смерти, так и не объяснив, почему более двух месяцев родителям официально не сообщили об исполнении приговора в отношении их сына.

- Мы так и предполагали, что Андрея расстреляли 18 марта, но официально нам об этом никто не сообщил, не прислали никаких бумаг. До этого времени Андрей был прописан в нашей квартире, коммунальные платежи приходят с расчетом на него. На местных выборах 25 апреля он еще был в списках избирателей, - рассказывает Светлана Михайловна.

Женщина отмечает, что надежда на то, что сын еще жив, была - даже несмотря на то, что начальник тюрьмы на словах подтвердил исполнение приговора еще 22 марта.

- Как мать я до сих пор не могу поверить в то, что произошло, что его уже нет. Страшно даже представить, как это происходило, как его вели на расстрел ... Я много читала об исполнении приговоров в Беларуси и других постсоветских странах, как это было в советские времена. Страшно ... Страшно от того, что неизвестно, где похоронен мой сын. Страшно, что не выдают тело. Обидно, что не смогли попрощаться, не смогла в последний раз обнять своего сына ... На последнем свидании, 4 марта, у меня даже не было мысли о расстреле. Я верила, что исполнение такого страшного приговора приостановлено. А он, Андрей, как будто чувствовал что-то, спрашивал об исполнении. Я ему говорила, чтобы даже не думал об этом. Мы надеялись, что обращение в Комитет по правам человека ООН приостановит исполнение приговора, мы верили, что есть еще международный механизм защиты прав человека, что он действующий, но...

"Представленная жалоба в Комитет по правам человека уже приостановила исполнение приговора (в отношение меня и Васи) или еще ожидается ответ? Мать мне и пишет и рассказывает об этом, но я ведь ее дитя. Может, она просто успокаивает меня? Не стоит волноваться, когда пишешь о смертной казни и все, что с ней связано. Это моя бытность, а делать вид, будто ничего не происходит - это не про меня. И даже при реальном взгляде на вещи я остаюсь оптимистом ...", - писал из Минского СИЗО Андрей Жук в письме к Ирине Толстик, координатору кампании "Правозащитники против смертной казни в Беларуси", не зная, что жить ему уже оставалось менее месяца.

- После того как начальник тюрьмы подтвердил, что приговор исполнен, мы сделали поминки. Сделали могилку в деревне, куда бы можно было прийти, помянуть сына. Положили туда вещи Андрея, чтобы могилка хоть как-то ассоциировалась с ним. Мне же не вернули даже его личные вещи, но сказали, что я могу написать заявление на их получение. Я написала, но не знаю, отдадут ли. Очень сложно в нашей стране добиться правды. Думаю, что, если бы я сама не пошла в МВД, то так и не получила бы это свидетельство о смерти, - говорит Светлана Михайловна.

Теперь о сыне ей ежедневно напоминают двое его детей.

- До сих пор портрет Андрея стоит у нас с черной лентой. Его восьмилетний сын часто стоит перед ним и молчит. О чем он думает в это время, не знаю ...

В последние месяцы своей жизни Андрей Жук тоже думал о своих детях и родных, о чем говорил в том же письме:

"Вот ты просишь рассказать, что я изменил бы в своей жизни, если бы оказался на свободе. Сказать «много» - ровно ничего не сказать. Одно знаю точно: посвятил бы себя своим детям, любимой и родителям, а также лучшему другу и брату в одном лице. Семья - это корень, из этого и надо исходить. Тогда и ситуаций таких бы не было. Если бы я заранее взвесил все «за» и «против», но не из расчета «деньги, я, друзья», а думал бы исключительно о том, что если вдруг ... то что будет с ними, с моими любыми и дорогими мне людьми ... Вряд ли бы я здесь оказался. Но в том-то все и дело, что «бы» ... Сам виноват ...".

Напомним, Андрей Жук и Василий Юзепчук были расстреляны в соответствии с вынесенными им смертными приговорами, но в нарушение международных норм в области прав человека. Приговоры были приведены в исполнение вопреки требованиям Комитета по правам человека ООН, где были зарегистрированы индивидуальные обращения, направленные от имени Андрея Жука и Василия Юзепчука. Комитет направлял властям Беларуси вербальную ноту с требованием не исполнять приговоры до рассмотрения жалоб по существу.

По материалам Правозащитного центра "Весна"