Особенности национальной борьбы с коррупцией
Но порою борьба с этим явлением приобретает такие формы, что всем сердцем хочется хоть на минуту стать богом, щелкнуть пальцами и поменять стороны местами.
В апреле 2009 года суд Фрунзенского района г.Минска рассмотрел уголовное дело, которое было расследовано столичной прокуратурой с подачи ОАО «Белвнешэкономбанк». Виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.3 ст.424 УК РБ (злоупотребление служебным положением, повлекшее тяжкие последствие), был признан бывший управляющий Минского отделения №5 ОАО «Белвнешэкономбанк» Владимир Сухоруков. По мнению суда и гражданского истца (ОАО «Белвнешэкономбанк»), В.Сухоруков при выдаче и сопровождении кредитов злоупотребил своим служебным положением, чем причинил ущерб банку на сумму почти 3 млрд рублей. За это управляющий был приговорен к пяти годам лишения свободы. Этот приговор защита пытается оспорить до сих пор, но пока безуспешно.
Мы и не собираемся выступать на стороне защиты и оспаривать справедливость вынесенного приговора, хотя, по нашему мнению, есть чем. Но нам, да, наверное, и большинству граждан, ближе позиция Глеба Жеглова, которая заключается в четырех словах: «Вор должен сидеть в тюрьме!» Однако по большому счету эти слова тут не совсем применимы, так как в данном случае даже по мнению суда имелось лишь злоупотребление служебным положением, причем не из корыстных побуждений, а якобы с целью угодить другу. Как бы там ни было, причинен ущерб банку, и мы хотим обратить внимание читателей на то, как в таких случаях взыскивается этот ущерб с обвиняемого. Случай весьма интересный и показательный.
Еще на стадии предварительного расследования в феврале 2008 года прокуратура г.Минска с целью обеспечения будущего гражданского иска и предполагаемой конфискации имущества наложила арест на дом, якобы принадлежащий В.Сухорукову и расположенный в д.Прилепы Смолевичского района. Однако оказалось, что этот дом принадлежит не В.Сухорукову, а его теще Ларисе Севернюк, которой зять продал этот дом еще в 1999 году. Продал по той простой причине, что, строя его еще с 1993 года, осилил вывести только коробку без какой-либо отделки и коммуникаций. На дальнейшее просто не было денег. Теща же банкира планировала продать свою квартиру в центре Минска и за счет вырученных денег довести дом до ума, что ею и было впоследствии осуществлено. В результате на момент возбуждения уголовного дела в отношении В.Сухорукова этот дом, расположенный на расстоянии около 18 км от столицы возле чистого Дубровенского водохранилища, представлял собой довольно лакомую и дорогостоящую недвижимость.
Естественно, после наложения ареста на дом теща банкира начала оспаривать принятое прокуратурой решение, доказывая, что этот дом принадлежит ей, а не обвиняемому и, соответственно, что арест наложен незаконно. Сначала городская, а затем Генеральная прокуратура разбиралась с этим вопросом около полугода. Были изучены не только все правоустанавливающие документы, но и опрошены все свидетели, которые могли дать хоть какую-то информацию о реальной принадлежности этого дома. При этом прокуратура действовала с предубеждением, что дом реально принадлежит обвиняемому, а переоформлен на тещу с целью избежать конфискации. Но в результате после шести месяцев всевозможных проверок и перепроверок Генеральная прокуратура вынуждена была признать, что дом реально принадлежит не обвиняемому, а Ларисе Севернюк и что у следствия достаточных доказательств, свидетельствующих, что купля-продажа дома была осуществлена обвиняемым, чтобы избежать в будущем конфискации этой недвижимости, нет. Оно и понятно. Ведь даже если признать банкира виновным по всем пунктам предъявленного обвинения, то первый эпизод инкриминируемых ему преступлений датирован 2002 годом, то есть спустя три года после продажи дома. Но это всего лишь прелюдия – вполне законная и обыденная работа прокуратуры на стадии предварительного расследования. Самое интересное началось после того, как уголовное дело было передано для рассмотрения в суд Фрунзенского района г.Минска.
С целью возмещения причиненного преступлением ущерба ОАО «Белвнешэкономбанк» в рамках уголовного процесса подало в суд гражданский иск к своему бывшему управляющему. А 29 января 2009 года за подписью первого заместителя председателя правления банка в суд Фрунзенского района было направлено ходатайство об обеспечении иска. В этом ходатайстве банк просил снова наложить арест на тот самый дом, с которого был снят арест даже прокуратурой. При этом примечателен не сам факт подачи такого ходатайства, на что банк, безусловно, имел полное процессуальное право, а его обоснование. Ведь Генеральная прокуратура после шести месяцев проверки установила, что дом принадлежит теще обвиняемого, которая не может в принципе нести ответственность за зятя. Казалось бы, что можно этому противопоставить?
Но банк в своем ходатайстве обошел этот вывод прокуратуры всего несколькими фразами, указав, что, по его мнению, дом принадлежит обвиняемому, что якобы подтверждается показаниями Севернюк Ларисы Вадимовны (тещи банкира, которая все время доказывала, что это ее дом. – А.М.), заключением эксперта об оценке дома (?!). Но самое главный довод банка, изложенный в ходатайстве, касался договора купли-продажи дома. Приводим его дословно: «…а договор купли-продажи от 18.03.2008 года был заключен лишь для вида, с целью исключить возможность в дальнейшем обратить на него взыскание по требованиям к Сухорукову В.И.».
Если читатель был до сих пор не очень внимателен, напомним, что на самом деле договор купли-продажи был заключен на 9 лет раньше – в декабре 1999 года. Все правоустанавливающие документы имелись на тот момент в уголовном деле, так же как и материалы проверки прокуратуры по этим фактам. В марте же 2008 года такой договор в принципе не мог быть заключен. Во-первых, В.Сухоруков находился на тот момент уже под стражей. Во-вторых, дом с февраля по август 2008 года находился под арестом прокуратуры, что блокировало любые распорядительные действия с этим домом. Собственно, для этого и налагается арест. Возникает вопрос: каким образом в такой важный процессуальный документ закралась такая вопиющая «ошибка»? Мы адресовали этот вопрос юристу банка, который и готовил это ходатайство. Он от комментариев отказался, отметив лишь, что суд дал оценку всем этим фактам, приняв сторону банка. Но через час нам перезвонили и от имени руководства банка пообещали ответить на вопросы. Однако к вечеру такое желание снова исчезло – под предлогом сохранения банковской и следственной тайны. Через пару дней нам снова перезвонили и пообещали ответить на вопросы без предоставления документов. Но, несмотря на обещание, мы так и не дождались от банка внятных комментариев, кроме абстрактной фразы, что банк действует в строгом соответствии с действующим законодательством и все документы, исходящие от банка, содержат исключительно достоверную информацию. Правда, каким именно доказательством подтверждается эта «достоверность», нам так и не ответили.
Но вернемся к суду. Казалось бы, он-то должен был указать заявителю, что его ходатайство о наложении ареста на дом обосновано, мягко говоря, недостоверными сведениями. Ничего подобного. Суд в этот же день удовлетворил ходатайство банка (арестовал дом. – А.М.), указав в соответствующем определении тот же «достоверный» довод банка. Естественно, при вынесении обвинительного приговора суд обратил на этот дом взыскание в счет возмещения ущерба банку по гражданскому иску.
В настоящее время на рассмотрении суда Смолевичского района Минской области находится иск настоящих хозяев дома об освобождении его от ареста. Если и этот суд подойдет к изучению дела с такой же «скрупулезностью», как суд Фрунзенского района г.Минска, то в Беларуси будет создан прецедент, когда тесть и теща ответят за деяния своего зятя, оставшись на старости лет без кола и двора. Вот такая опасная у нас в Беларуси профессия банкира, особенно для его родственников.