Европа, которую мы потеряли

Европа, которую мы потеряли

В 1930–х годах француз Андре Мальро был приглашен в Москву на первый съезд советских писателей. Наслушавшись речей о всеобщем счастье в коммунистическом будущем, о мире без горя и слез, французский литератор неожиданно спросил: «А что, если ребенок попадет под трамвай?»

Последовала неловкая пауза, затем под одобрительный гул кто–то ответил: «При совершенном социалистическом планировании системы транспортных коммуникаций несчастных случаев не будет!»

Автор курьезной реплики был прав: любая утопия должна быть идеальной, без единого темного пятнышка. В противном случае она не сможет выполнять свои животворные функции. Увы, именно такая участь постигла либеральную Европу, с которой было связано столько радужных украинских надежд.

2010 год может окончательно похоронить нашу европейскую мечту. Дело не только в специфической политике Януковича. Пока новый хозяин Банковой дрейфует прочь от Европы, сама Европа неумолимо отдаляется от утопического идеала, коим она является для наших сограждан.

Апеллировать к европейским добродетелям становится все труднее. Несчастной Грецией, состоящей в ЕС, у нас разве что не пугают малых детей. Евросоюз уже не справляется с особой ролью, которую он играл все годы украинской независимости.

В конце 1980–х жители агонизирующего СССР осознали, что социалистический эксперимент с треском провалился, а дорога в Светлое Будущее обернулась глухим тупиком. 70 лет энтузиазма, надежд и героических усилий были потрачены впустую. Миллионы людей потеряли старую веру и страстно жаждали новой.

Миллионы людей оставались идеалистами без идеала. Пустоту, возникшую после краха марксистской утопии, требовалось чем–то заполнить, и вскоре из–за рухнувшего «железного занавеса» пришла достойная замена коммунистическому раю — демократическая Европа.

Она представлялась землей обетованной, где люди не ведают горя и ничто не омрачает гармоничной жизни. Бывшие граждане СССР хотели одного — стать частью этого Дивного Нового Мира. В постсоветской Украине подобные настроения были особенно сильны: вслед за эйфорией начала 1990–х пришли «оранжевая революция» и очередная волна утопических надежд.

Общество, посвятившее 70 лет коммунистической идее, обрело новую заветную цель. Такие понятия, как «демократия», «свобода слова», «европейские ценности», превратились в набор абстрактных фетишей, звучных лозунгов.

Казалось, достаточно начертать их на знаменах, и мигом шагнешь в Светлое Будущее. В Украине был поставлен римейк романтической трагикомедии «Вперед, к победе коммунизма!», теперь это действо называлось «Вперед, в Европу!».

В главных ролях выступали весьма колоритные персонажи. Вчерашние функционеры КПСС, чудесным образом превратившиеся в пламенных евроатлантистов. Воинственные либералы, нетерпимые к чужому мнению. Поборники свободы слова, готовые заткнуть рот любому оппоненту. Доморощенные геополитики, воспринимавшие ЕС как хорошо укрепленную крепость, которую необходимо взять штурмом, после чего все образуется само собой.

Борцы за европейское будущее Украины напоминали фанатичных большевистских комиссаров: догматизм, идейный пафос, нежелание считаться с объективной действительностью...

Парадокс заключался в том, что реальные европейские ценности имеют мало общего с романтизмом и фанатизмом. Напротив, они весьма прагматичны и утилитарны. Толерантность обеспечивает мирное сосуществование в мультикультурном обществе. Свобода слова гарантирует беспрепятственный доступ к информации, что является непременным условием социального успеха.

Либеральная демократия представляет собой вполне приземленную сделку политических элит: если хочешь гарантировать себе комфортное пребывание в оппозиции, воздержись от преследований соперника–оппозиционера, пока сам находишься у власти.

В общем, все очень логично, рационально и... скучно. Настоящее движение в Европу — это серые будни, медленная эволюция, рутинная работа над совершенствованием гражданских институтов. Это миллионы мелких шагов, из которых постепенно складывается общественный прогресс.

Украинскому обывателю хотелось другого: выйти на майдан с красивыми лозунгами и на следующий день проснуться в Дивном Новом Мире. Власть имущие шли навстречу пожеланиям народа. Вице–премьер Рыбачук с поистине хрущевским задором обещал членство в Евросоюзе уже через несколько лет, а флаги ЕС на Европейской площади и здании МИДа убеждали граждан в скором осуществлении заветной мечты.

Но к рациональным ценностям невозможно приобщиться, используя иррациональные методы. Романтический марш–бросок украинцев в Европу провалился. Народным энтузиазмом воспользовались циничные политики, объявившие себя проводниками в землю обетованную. Именно они получили настоящую власть и осязаемые деньги, оставив соотечественникам горькое разочарование.

А вскоре подоспел глобальный финансовый кризис, и европейское божество, которому мы так усердно поклонялись, было низвергнуто с пьедестала.

Конечно, нынешние европейские беды не идут ни в какое сравнение с коллапсом социалистической системы в конце 1980–х. Тем не менее имидж западного мира и западных ценностей серьезно пострадал.

Украинцы увидели настоящую Европу — не благословенный рай, а противоречивое общество, далекое от идеала. Ему присущи собственные недостатки, ему ведомы серьезные проблемы, хоть и решаются они гораздо эффективнее, чем в покойном СССР или постсоветской Украине.

Столкнувшись с острым экономическим кризисом, Европа не стала хуже, но она уже не годится на роль Дивного Нового Мира, дарящего своим обитателям безмятежное счастье. В Светлом Будущем невозможны греческие бесчинства и дефолт Исландии, испанский кредитный кризис и немецкий режим строжайшей экономии, крах прибалтийского просперити и панические заявления французского президента Саркози.

Либеральная Европа по–прежнему выигрывает соревнование реальностей, но уже не может победить в состязании утопий. Теперь европейские ценности могут заинтересовать мыслящих, но не верующих. А значит, в народе будет расти спрос на альтернативные утопические проекты.

«Янукович поставил крест на наших европейских перспективах и тянет страну обратно в «совок»!» — сокрушаются несчастные украинские интеллигенты. Все это так, но критики ВФЯ не учитывают одно важное обстоятельство: в обозримом будущем «особый путь» Украины, замешанный на советской закваске, может стать новой пленительной химерой и заменить дискредитированный европейский миф.

Опрос, проведенный американскими социологами из Pew Research Center к двадцатилетию падения Берлинской стены, принес неожиданные результаты. Выяснилось, что более 60% украинцев полагают, что в СССР жилось лучше.

Возможно, обыватель ностальгирует по реальной стране с пустыми магазинами, километровыми очередями и одиозной партноменклатурой? Вряд ли. Проведя последние двадцать лет в небытии, советский социализм начал превращаться в глянцевую утопию.

Унылая действительность канула в Лету, зато пропагандистские картинки с улыбающимися лицами остались. Этот новый, виртуальный СССР привлекателен для многих — в том числе для молодых людей, не заставших советские времена.

Новейшая история Украины неотделима от борьбы романтиков и прагматиков. До недавних пор воодушевленные романтики рвались в ЕС, а прагматики призывали беречь советское наследство. Но в скором времени оппоненты рискуют поменяться местами.

Мечтая о воссоздании обновленного СССР, романтики построятся в колонну и отправятся в светлое евразийское будущее. А прагматики будут тщетно доказывать, что пренебрегать рецептами старушки Европы все–таки не стоит...

(«Украiнська правда», Киев.)

Глядя из Минска

Ревизия иллюзий

Статья поднимает очень глубокие вопросы, важные не только в Украине, но и у нас. По сути дела, после 1991 года и украинцы, и белорусы прошли одинаковую, весьма извилистую дорогу. Определенные различия, конечно, были. Прежде всего, Украина — огромная европейская страна, «житница» Советского Союза, имеющая выход к морю, гигантские заводы, атомные электростанции, неисчерпаемые запасы природных ресурсов и мощную экономику. Вряд ли у Беларуси в 1991 году была десятая часть таких богатств и возможностей. На вектор развития Украины влиял такой фундаментальный фактор, как наличие «галицийских» областей, тяготевших в то время если не к определенному сепаратизму, то уж точно к гегемонии во внутренней политике. Аналогичные процессы, включая достаточно динамичную роль БНФ, проходили и в Беларуси, но с 1994 года параллельное движение прекратилось — Минск и Киев двинулись в будущее порознь. В Украине началась массовая приватизация портов, черноземных полей, крымских  санаториев, донецких шахт, черноморских пароходов и днепропетровских заводов. Естественно, в самое короткое время появились собственники всего этого, сложились кланы, и под шумовую завесу «борьбы за духовные ценности» начались междоусобицы, экзотическим выражением которых были рукопашные битвы в Верховной Раде. Общество расслоилось, миллионы украинцев бросились на запад и на восток в поисках работы. Отличительной особенностью этого периода был полнейший политический и медийный плюрализм, давший возможность кланам спокойно увеличивать состояния. Другой особенностью стал «интерес» к Украине со стороны Европейского союза и США. Следует отметить одно бесспорное обстоятельство: со временем политические манипуляции и медийные комбинации вызвали у украинцев стойкое понимание того, что они лишние на этом «празднике жизни», а стало быть, нужно рассчитывать только на свои силы. Пожалуй, что это здравое ощущение позволило им сохранить удивительное хладнокровие во времена искусственно подогреваемых «майданов» и спокойно пройти по лезвиям политической и социальной бритвы. Как это ни покажется парадоксальным, но самыми проигравшими в украинской эпопее оказались некогда самые горячие «протестанты» из числа жителей Львовской, Ивано–Франковской и других западных областей, которым достались изношенные коммуникации, затратное сельское хозяйство и низкий по сравнению с восточными областями уровень жизни. Что ж, такова неблагодарная судьба почти что всех «революционеров», западноукраинцы — не исключение...

Сейчас в Украине повсеместно происходят «переоценки ценностей», не девальвируется лишь главное: и в Донецке, и в Ужгороде не найдется никого, кто бы отказался от независимости страны, даже если для этого придется терпеть и далее. Те политтехнологи, которые считают, что Виктор Янукович — некий «пророссийский проект», глубоко ошибаются: суверенитет одинаково незыблем и для Януковича, и для Ющенко, и для Тимошенко, и для Тигипко, и для Порошенко — в список можно вписать еще миллионов тридцать украинцев.

Новейшая история белорусов во многом отличается от украинской, и об этом хорошо известно. Обойдемся без сравнительных упражнений — пожалуй, общим сближающим фактором является мощный пиетет государственной независимости. Статья киевской газеты свидетельствует, что украинцы, имеющие более разнообразное представление о плюсах и минусах движения по направлению к Европейскому союзу, обладают определенным превосходством в опыте интеграции с ЕС. Они прежде всего на собственных «синяках и шишках», посредством своих кошельков и семейных бюджетов смогли сделать все необходимые практические выводы и всесторонне осмыслить преимущества и недостатки, навеянные мифологемами 90–х годов о привилегиях, которые ожидают на западном направлении население постсоветских стран. Киевский журналист рассуждает об этом достаточно подробно, во всяком случае, без набивших оскомину пропагандистских штампов и расхожих утверждений, до сих пор популярных в околополитической среде, а также у доверчивых граждан. И дело не только в том, что «там хорошо, где нас нет». Человеческая натура такова, что иногда хочется быть как раз там, «где нас нет». Но в любом случае это желание должно быть основано не на эмоциях и романтических представлениях, а на реальных фактах и прагматических ощущениях. Поэтому читателям «СБ» будет интересно познакомиться с этой статьей и поразмышлять над некоторыми тенденциями и фактами нашего выбора и нашего бытия...

Кирилл ПАВЛЮТЬ, «СБ».