«Посетители зала косились на мое тело и крестились». Александр Зантович о том, как нас замедляет Вселенная

Наш постоянный колумнист Александр Зантович спешит порадовать поклонников его колонки и огорчить дорогих хейтеров: благодаря полученной в спортзале травме у него появилось много времени для подготовки текстов. Первый — про медицину, освященные яйца и сигналы Вселенной — вашему вниманию.

Вселенная дает каждому то, что ему нужно. А не то, что он хочет. Так звучит народная эзотерическая мудрость. Есть у меня такое свойство, как непоседливость. Вот, скажем, после плотного ужина, когда все нормальные люди болтают вино в бокале и неспешно беседуют, могу сорваться мыть посуду. Или придумать себе на работе новую работу, когда работы нет. В общем, мелкий такой изъян психики.

Благодаря этой деформации 1 мая, в свой законный выходной (я же трудящийся), я оказался на тренировке. Все шло прекрасно, пока не дошло до растяжки. Азартная штука, я вам скажу! Тянешься себе, ни о чем таком не думаешь… А потом — оп! И не можешь встать с пола.

Только когда стреляет поясница, понимаешь, насколько часто ты ее используешь при различных движениях. Почесать глаз, пошевелить ушами, бэкпэкер дэнс — все это становится недоступно. Да что там, чихнуть страшно!

Сначала вокруг меня бегали две прекрасные женщины — инструкторы спортзала. Призывали дышать, выдыхая через таз, представлять океан и чаек, расслабить все на свете и аккуратно пробовать двигаться. Я честно пытался шевелиться, как жук на спине. Спустя час я смог перевернуться на четвереньки. Но разломать хитиновую спинку, выпустить крылья и улететь почему-то не вышло.

Мы посоветовались и решили, что дальше так жить неудобно. Да и спазмированное мое лицо было плохой рекламой для зала. Другие посетители косились на мое малоподвижное тело и крестились. Все хотели закончить в тот день пораньше почему-то.

Когда приехала скорая, заботливых девушек вокруг распростертого тела стало уже четыре. Но юные особы в красных халатах (когда они перестали быть белыми?) предпочитают обходиться без долгих предварительных ласк. Укол в вену, укол в плечо, «вставайте!». А я бы и рад, да не могу. Но деваться-то некуда. У всех же дела, нельзя задерживать бригаду! Поэтому, опираясь на хрупкие женские плечи, поплелся. Много силы в наших дамах, скажу я вам!

В общем, вскоре я оказался в карете скорой помощи. Исходя из состояния этого транспорта он действительно ближе был к карете, чем к автомобилю. Девчонки заполняли бумажки, переписывались с кем-то в телефонах и травили байки о своей непростой профессии.

Например, про мужика, который чуть не умер от анафилактического шока на Пасху. У человека была жуткая аллергия на яйца. Такая, что он даже киндер-сюрпризы в магазине стороной обходил. И вот он съел кусочек. Скорая весь запас антигистаминов на него извела, с того света вернули. «Зачем же вы ели?», — спрашивают. «Так оно же было освященное!».

Сказали, что когда собирались уезжать, к ним подошел любопытный сосед. Мотивируя тем, что дом у них очень новый и дружный, допытывался, что случилось с его товарищем. Скорая в двух словах изложила суть. «Ну буду знать, чем угощать соседа, если что!» — с доброй улыбкой сказал сосед и помахал рукой.

По больнице меня возили на каталке две бабушки. Хотя должно было бы быть наоборот. Чувствовал себя китайским императором.

— Вы что, не ходите? — с недоверием спросила одна из них.

— Если бы я мог ходить, я бы с удовольствием ушел!

Дело в том, что атмосфера наших больниц идеальна. У этой атмосферы больше лечебного потенциала, чем у всей аллопатии, вместе взятой. Старичок с инфарктом, буйный алкаш, спящий у крыльца немытый бомж, сильно кашляющий в приемном покое туберкулезник…

И в этом цветнике — я, внешне абсолютно здоровый и даже кое-где спортивный. Но не могу встать с каталки, хоть тресни! До сих пор удивляюсь, как они мне поверили…

Здесь должна была быть жуткая история про восемь смертельных диагнозов и хромого доктора или перепутанных младенцев, но меня даже в палату в итоге решили не класть. Я и не возражал.

Вдоволь належавшись на каталке в больничных коридорах, я дождался, пока начало действовать обезболивающее. И, неверно ступая, вышел в яркий солнечный день, полный зелени и прекрасных цветов, что так радуют аллергиков. Но это — совсем другая история.

Теперь я нахожусь в максимально дискомфортном для себя состоянии — практически ничего не делаю. Тяжкое испытание для беспокойных. Но что поделать! Не поднимаю ничего тяжелее ноутбука, стараюсь не вскакивать по пустякам, хорошо кушаю и отращиваю жирок на радость маме и всем знакомым женщинам с обостренным материнским инстинктом. А еще ношу корсет, колю себе морфий и лежу на кушетке — то есть максимально приблизился к образу аристократичной дамы восемнадцатого века. Про морфий, конечно, шутка. А вот корсет — правда. Черный, элегантный, стройнит. И вот что, интересно, пытается сказать мне Вселенная?