Сравни и успокойся: подборка книг, где героям намного хуже, чем тебе
Когда весна только календарная, неудачи преследуют одна за другой, а временами нет-нет да и закрадывается мысль, что жизнь не удалась, — человеку обязательно нужна встряска. И самый простой способ посмотреть на свою «неудавшуюся» жизнь со стороны — это поставить себя на место того, кому еще хуже. Как говорится, все познается в сравнении.
Попросили читательниц рассказать о тех книгах, после прочтения которых им стыдно говорить, что у них все плохо.
Кэтрин Данн «Любовь гика»
Ася, 25 лет:
«У детишек семейства Биневски отнюдь не сладкая жизнь: все они — жертвы амбициозности своих родителей. И чем сильнее они изуродованы, тем большей благосклонностью пользуются. Это по-своему закономерно: Ал и Лил Биневски, желая спасти доставшийся им в наследство цирк, не гнушались никакими средствами и экспериментировали с запрещенными препаратами во время каждой беременности Лил. В итоге у них есть четверо (или пятеро, смотря как считать) „прибыльных“ потомков: у каждого из детей — та или иная мутация.
Книга пугающая и настолько увлекательная, что невозможно оторваться. Причем интересно, что сильнее сопереживаешь тем, кто меньше пострадал.
Сами герои не считают себя ни жалкими, ни странными — как и всякий нормальный человек. Но вот именно нормальным людям как раз и нужно читать эту книгу: как минимум их собственная жизнь начнет казаться лучше; как максимум спадет сонное оцепенение холодной погоды и захочется действовать, сделать что-то полезное. Конец книги нельзя назвать канонично счастливым, но он однозначно очень вдохновляющий».
Цитаты:
«Мне всё равно. Когда тебе не всё равно, от этого только хуже. Поэтому мне всё равно».
«У нас есть преимущество. Нормальные убеждены, что мы таим в себе некую высшую мудрость. Даже какой-нибудь занюханный клоун-карлик, с их точки зрения, очень умен, просто хорошо маскирует свой ум за дурашливыми ужимками. Цирковые уроды, они как совы, которых мифологизируют в холодную, безгрешную объективность. Нормальные думают, наше соприкосновение с привычной им жизнью условно. Мы им видимся как исключительные создания, не подвластные искушениям и порокам, стоящие выше мелочной суеты. Даже наша ненависть возвышенна и благородна в их тусклом, обыденном свете. И чем больше наше уродство, тем сильнее наша мнимая святость».
«Каждый из нас уникален. Каждый — штучная вещь. С чего мне вдруг захотелось, чтобы мы превратились в ширпотреб с конвейера? Вы все одинаковые, различаетесь только одеждой».
Эмма Донохью «Комната»
Валерия, 23 года:
«Весь мир пятилетнего Джека — это небольшая комната с маленьким окошком в потолке, звуконепроницаемыми стенами и дверью, плотно запирающейся на кодовый замок. Все люди, которых он видел в своей жизни, — это мама и Старый Ник — тот, кто приходит к ней каждый вечер ровно в 9 и от кого мама прячет Джека в шкафу.
Маму Джека, тогда еще 19-летнюю девушку, тот самый Старый Ник однажды похитил и поместил в эту самую комнату, и с тех пор держал там, все продумав настолько детально, что за все эти годы ни единого шанса выбраться из этого сексуального рабства или каким-то образом подать миру сигнал о помощи у девушки не было. Как и у ее сына, родившегося уже на втором году заточения.
Учитывая, что таких случаев хватает и в жизни (за основу книги тоже взята реальная история), героине сопереживаешь особенно остро. И восхищаешься мужеством героини, ее умом, выдержкой, безграничной любовью к сыну и стремлением сделать так, чтобы он вырос абсолютно нормальным, развитым ребенком, несмотря на то, в каких условиях он родился. И у нее это блестяще получилось.
Но все равно на протяжении всей книги, буквально на каждой пятой странице ты ловишь себя на мысли: „Господи, слава Богу, что это не со мной! И не с моим ребенком!“ И идешь обнимать родных».
Цитаты:
«Мы — словно люди из книги, и он никому не позволит ее прочитать».
«Я хочу сказать, что, когда я проснулась в своем сарае, мне показалось, что никто никогда не переживал подобного ужаса. Но дело в том, что рабство изобретено уже давно. А что касается одиночного заключения — известно ли вам, что у нас в Америке более двадцати тысяч человек отбывают наказание в одиночках? И некоторые пробыли там уже более двадцати лет. — Ма показывает рукой на ведущую. — Что касается детей, то есть приюты, где сироты спят впятером на одной койке, а соски-пустышки приклеивают к ним скотчем. Других детей ежедневно насилуют отцы. Третьи сидят в тюрьмах и ткут ковры, пока совсем не ослепнут…
В комнате наступает тишина. Потом ведущая говорит:
— Ваш горький опыт научил вас сочувствовать всем страдающим детям в мире.
— Не только детям, — отвечает Ма. — Люди страдают от самых разных форм лишения свободы».
«И везде, где я вижу детей, мне приходит мысль, что взрослые их не любят, даже их собственные родители. На словах они называют детей лапочками и умницами, заставляют их по многу раз принимать одну и ту же позу, чтобы фотографии получились получше, но играть с ними не хотят. Им больше нравится пить кофе и болтать с другими взрослыми, чем заниматься со своими детьми. Иногда маленький ребенок плачет, а его мама даже не замечает этого».
Евгения Гинзбург «Крутой маршрут»
Татьяна, 30 лет:
«Эту книгу я впервые прочла в 15 лет по совету учительницы по истории, которая говорила, что никакие учебники не опишут современному поколению то, как людей массово ссылали в советские лагеря и как те там выживали. Или не выживали. Только книги-воспоминания тех, кто все это пережил на собственном опыте и нашел мужество рассказать, позволяют представить эти невероятно страшные события в красках.
С тех пор я читала эту книгу уже трижды — т.е. примерно раз в пять лет. Наверное, чтобы не забывать. А может, для меня это своего рода противоядие от того, чтобы не пенять на собственные невзгоды, которые кажутся настолько мелкими, если сопоставить их с тем, как ломались и крушились судьбы в 1937 году.
Евгению Гинзбург, кандидата исторических наук, но еврейку по национальности, репрессировали в этом самом году. В лагерях, в том числе на Колыме, она провела 10 лет жизни. Мрачных и беспросветных, полных страданий и изнурительного физического труда. Но не потеряла при этом достоинства, человечности и жажды жизни».
Цитаты:
«Прыгать в пропасть лучше с разбега, не останавливаясь на ее краю и не оглядываясь на прекрасный мир, оставляемый навсегда».
«В юности мне нравилось повторять: «Мыслю — значит, существую». Теперь я могла бы сказать: «Страдаю — значит, жива».
«В этом театре ужасов одним актерам отданы роли жертв, а другим — палачей. Последним еще хуже».
Р. Дж. Паласио «Чудо»
Евгения, 19 лет:
«Главный герой этой книги — 10-летний Август Пулман. Мальчик, родившийся с обезображенным лицом из-за какой-то редчайшей генетической ошибки. Уши в районе шеи, «волчья пасть», отсутствие подбородка, глаза на щеках… В экранизации этой книги, которая не так давно вышла на экраны, внешность героя вполне сносная — видимо, продюсеры не решились сделать лицо главного героя по-настоящему «омерзительным», особенно с непривычки, как об этом пишется в книге. Если погуглить, то можно найти массу реальных людей, которые родились с изначально изуродованными лицами и как-то с этим живут…
К тому моменту, как пойти в пятый класс настоящей школы и начать общаться с обычными детьми, Август перенес 27 пластических операций, которые позволили ему самостоятельно есть, видеть, дышать и слышать. Но сделать его таким же, как другие дети, ни одна операция не сможет.
В книге мальчик сталкивается с презрением и бойкотом одноклассников, с тем, как его начинает стесняться собственная сестра, как его предают едва обретенные друзья. Но в итоге заканчивается все хорошо. И именно благодаря Августу в сердцах очень многих людей (в том числе читателей) пробудилось милосердие, а мир стал чуточку добрее к тем, кому в чем-то повезло меньше других».
Цитаты:
— Август, а ты всегда будешь так выглядеть? То есть, может, тебе пластическую операцию сделать?
— Привет, это — после пластических операций!
«Каждому человеку хоть раз в жизни положена настоящая овация, потому что все мы побеждаем мир».
«Давайте введем новое правило в жизни… Постараемся всегда быть чуть добрее, чем необходимо».
Элис Сиболд «Милые кости»
Евгения, 21 год:
«Вообще-то эта история немного сказочная. Потому что рассказ ведется от лица девушки, которой уже нет в живых. Сюзи с небес наблюдает за своими родными, друзьями и своим убийцей — мистером Гарви. И, наверное, именно этот художественный ход, задуманный автором, позволяет читателю увидеть изнутри чувства и переживания каждого героя, в том числе и той, кого нет на земле уже с первых же страниц книги.
Сюзи — девочка-подросток, которую в темное время суток, воспользовавшись детским любопытством, заманил в собственноручно построенную землянку 36-летний сосед. Девочка была изнасилована и жестоко убита, а убийца избавился от ее расчлененного трупа так, что его так никто никогда и не нашел.
Причем по ходу книги становится понятно, что таких жертв у извращенца — больше десятка.
Конечно, никому не пожелаешь оказаться на месте погибшей девочки. Но как по мне, еще страшнее оказаться на месте родителей этого ребенка. Которым с этой болью от невосполнимой потери жить еще всю свою жизнь».
Цитаты:
«Я-то думала, у меня впереди целая жизнь, еще успею разобраться, но оказалось, на это отпущен только один день — тот самый».
«Время от времени я соединяла эти два слова. «Умоляю, нет» или «Нет, умоляю». Это все равно что дергать дверь, когда заело замок, или кричать «ловлю, ловлю, ловлю», когда мяч у тебя над головой летит на трибуны».
«Когда на тебя обрушивается насилие, думаешь только о том, чтобы спастись. Но дойдя до последней черты, когда жизнь уплывает, словно лодка от берега, начинаешь хвататься за смерть, как за спасательный трос, в котором и есть твое избавление: ты просто уцепись покрепче и дай унести себя далеко-далеко от того места».
Анатолий Кузнецов «Бабий яр»
Алёна, 32 года:
«Семьсот страниц документального романа «Бабий Яр» посвящены событиям 1941 года, когда в Киеве уничтожили около 150 тысяч мирных жителей: в основном евреев и цыган. Спаслось тогда из этой кровавой бойни, устроенной немецкими фашистскими захватчиками и советскими перебежчиками, всего 29 человек. Среди них — Анатолий Кузнецов, который был тогда подростком, но запомнил до мелочей те события, чтобы честно и во всеуслышание о них потом рассказать. Эту книгу он начал писать уже в 14 лет.
Жестокие убийства, зверства фашистов, голод, мародёрство, борьба за выживание, постоянный страх и неуверенность в том, наступит ли завтра…
Я прочла много книг о войне, но эта в моем личном рейтинге — в числе первых. Мне кажется, в определенном возрасте, лет в 18−20 где-то, ее нужно обязательно читать всем. Чтобы были правильные ценности, чтобы не жаловаться на жизнь из-за пустяков, да просто для того, чтобы помнить и не повторять!»
Цитаты:
«Системы лжи и насилия блестяще обнаружили и взяли на свое вооружение одно слабое место в человеке: доверчивость.
Мир плох. Является благодетель с планом преобразований. По этому плану сегодня нужны жертвы, зато на финише гарантирован всеобщий рай. Несколько зажигательных слов, пуля в затылок недоверчивым — и вот уже миллионные толпы охвачены порывом. Поразительно примитивно — а как действует!»
«Дина уверяет, что некоторые истерически хохотали, что она своими глазами видела, как несколько человек за то время, что раздевались и шли на расстрел, на глазах становились седыми».
«Они верили, что умирают за всемирное счастье, и немцы косили их из пулеметов во имя того же».