Прощание с флагом
25 декабря 1991 года СССР не стало официально: над Кремлем был спущен советский флаг. Как это было — вспоминал The New Times.
«А меня там не арестуют?» — спросил Ельцин: под «там» он имел в виду Кремль. «Ты что, с ума сошел?» — ответил ему Горбачев .
Это было утром 9 декабря 1991 года. Днем раньше под Брестом, в Беловежской пуще, в правительственной резиденции «Вискули» руководители России, Украины и Белоруссии — Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич подписали соглашение о создании Содружества независимых государств, которым де-факто упразднили СССР.
Тайная вечеря
Президент Советского Союза Михаил Горбачев объявил это решение неконституционным, но отменить его не мог — не имел для этого никаких реальных рычагов.
Как пишет Андрей Грачев, беловежская встреча готовилась тайно. Перед поездкой в Минск на якобы давно запланированные российско-белорусские переговоры о создании Союза суверенных государств Ельцин пришел к Горбачеву «посоветоваться, как убедить Украину присоединиться к Союзу», поскольку Кравчук обещал подъехать. Два президента достаточно быстро договорились о том, как «надавить на украинцев». Оба заявили, что не мыслят себе Союза без Украины. Уже позднее, рассказывая в узком кругу об этой встрече, Ельцин не мог скрыть удовлетворения от того, как ловко он усыпил бдительность оппонента — союзного президента.
Это подтверждает и украинский политолог Дмитрий Выдрин: «В 91-м, при распаде, я готовил президента Кравчука к поездке в Беловежскую пущу, — рассказал он The New Times. — Мы думали, он летит по одному поводу, а он летел по другому».
Горбачев недооценил своих соперников, посчитав, что в Пущу троица отправилась только для того, чтобы «расслабиться». О том, что произошло в Беловежской пуще, он узнал вечером 8 декабря от Станислава Шушкевича, которому партнеры поручили позвонить Горбачеву и от имени «тройки» сообщить, что лидеры трех республик уже «все подписали». А чтобы президент СССР понапрасну не хватался за телефонную трубку, его же проинформировали, что новый министр обороны Евгений Шапошников «в курсе принятых решений» и что «Борис Николаевич поставил в известность президента Буша».
Михаил Горбачев, вспоминая о тех днях, сказал The New Times: «Наверное, можно было поступить иначе, но я на кровь был не готов». По словам Андрея Грачева, троица «пущистов» не сразу поверила в то, что на брошенный вызов Горбачев не захотел или не смог адекватно ответить. В ту же памятную ночь они изрядно нервничали — само место встречи выбирали с учетом близости польской границы, а на случай непредвиденных осложнений неподалеку стоял вертолет.
12 декабря Верховный Совет РСФСР ратифицировал Беловежское соглашение при семи голосах против и принял решение о денонсации РСФСР договора 1922 года и об отзыве российских депутатов из Верховного Совета СССР. А 21 декабря уже в Алма-Ате декларацию о создании СНГ подписали не только участники беловежской встречи, но и главы Азербайджана, Армении, Казахстана, Киргизии, Молдавии, Таджикистана, Туркмении и Узбекистана. Столицей СНГ, о чем мало кто сегодня помнит, был объявлен Минск.
Прощальная речь
25 декабря около 16.00 Борис Ельцин по телеканалу CNN заявил, что СССР прекращает свое существование. В 17.00 состоялся телефонный разговор Михаила Горбачева с президентом США Джорджем Бушем, в котором последний советский лидер предупредил коллегу, что через два часа уйдет в отставку, передаст права на использование ядерного оружия президенту РСФСР, и попросил «поддержать Россию». Это событие также фиксировали телекамеры.
В 18.50 снова перед камерами как Гостелерадио, так и CNN, которая вела трансляцию на 153 страны, Горбачев подписал указ о сложении с себя полномочий Верховного главнокомандующего советских Вооруженных сил и передаче права на применение ядерного оружия президенту России. Ровно в 19.00 уходящий президент СССР начал зачитывать в прямом эфире свое обращение к народу.
11 дней помощник Горбачева по международным делам Анатолий Черняев работал над финальным заявлением Горбачева. Текст постоянно приходилось дорабатывать, правки вносил и сам Горбачев, и Александр Яковлев, член Политического консультативного совета при президенте СССР, идеолог перестройки. Все это время горбачевское окружение постепенно освобождало свои кабинеты в Кремле: вывозили мешки документов и писем, разбирали вещи в служебных квартирах и на дачах. В Кремле ночевали иностранные журналисты и менялся внутренний распорядок — у чиновников отнимали служебные автомобили, у того же Черняева, еще не покинувшего свое рабочее место, переключили телефон. Михаил Горбачев в эти дни проводил встречи со сторонниками, созванивался с президентами США, Франции, премьером Англии и другими лидерами, раздавал интервью, создавал «Горбачев-фонд» и размышлял о двух вариантах развития событий. Первый — выйти в эфир телевидения и попрощаться с народом. Второй — вызваться помочь новообразованному СНГ в обмен на какой-нибудь не фиктивный пост. «Второго варианта не будет, и ему надо скорее уходить… Иначе его еще сильнее будут гнать, оскорблять,
унижать», — пишет Черняев .
Момент смерти Советского Союза зафиксирован совершенно точно — это произошло в 19.38 по московскому времени. Как рассказал The New Times первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, день 25 декабря специально никто не выбирал. «Я понимал, что надо заканчивать, чтобы не довести до гражданской драчки, до гражданской войны. Переговорил с главами государств, сказал, что надо кончать». Оказалось, что все, кроме президента СССР, уже заранее приготовились к быстрому и решительному финалу, так что пока Горбачев читал свою речь, «самые резвые демократы», по его словам, уже сняли с флагштока флаг Советского Союза.
«Не мой чемоданчик»
После заявления Горбачева состоялась неприятная сцена с передачей «ядерной кнопки»: Ельцин отказался идти ее забирать и потребовал, чтобы Горбачев ее принес сам, что он делать отказался. Ельцин отправил за кнопкой маршала Бориса Шапошникова.
По воспоминаниям Черняева, после передачи «кнопки» Горбачев, Черняев, Александр Яковлев и Егор Яковлев, обеспечивавший все эти дни теле- и медиасвязь, выпили коньяку. «А как же, попрощаться ведь надо», — вспоминает Михаил Сергеевич. В 19 часов 43 минуты над Кремлем уже развевался флаг России. А Горбачев с товарищами перебрались в Ореховую комнату. Сидели до 12 ночи. «Были сказаны вещи, достойные скрижалей», — пишет Черняев. Как вспоминал Александр Яковлев в книге «Сумерки», «тут Михаил Сергеевич начал сдавать, выпил пару рюмок и сказал, что чувствует себя неважно. И ушел — теперь уже в чужую комнату отдыха. /…/ Он лежал на кушетке, в глазах стояли слезы. «Вот видишь, Саш, вот так», — говорил человек, может быть, в самые тяжкие минуты своей жизни, как бы жалуясь на судьбу и в то же время стесняясь своей слабости. /…/ Мне до слез было жаль его. Душило чувство, что свершилось нечто несправедливое».
Через день, 27 декабря, Горбачев приехал в свой кабинет, чтобы встретиться с японскими журналистами, но не смог попасть туда — кабинет за час до его приезда занял Борис Ельцин.
На Красной площади не было ни одной души. В пустом небе тихо и быстро опустился красный флаг над Кремлем.
Трехцветная эра
Триколор фактически сам вернул себе официальный статус в день после подавления путча ГКЧП, 22 августа 1991 года. Это произошло по инициативе бывшего народного депутата Леонида Волкова, который во время экстренного заседания Верховного Совета РСФСР поднялся на трибуну и заявил: «Народ, защитивший парламент, просит в знак символа этой победы поднять над зданием Верховного Совета трехцветный флаг».
Несмотря на появившиеся впоследствии многочисленные легенды о том, что красный флаг якобы провожали тысячи плачущих людей, реальные свидетели этого не подтверждают. Как вспоминает писатель Александр Генис, «на Красной площади не было ни одной души, даже милиционерской. В столь же пустом небе тихо и быстро опустился красный флаг над Кремлем и почти тут же поднялся новый, трехцветный».
Легенда о «пьяных рабочих, которые, поднимая российский флаг, по ошибке повесили его вверх ногами», также остается на совести ее авторов. По словам Андрея Грачева, «довольный, улыбающийся Геннадий Бурбулис, организатор этого спектакля, подошел и несколько раз сильно дернул за трос, чтобы запечатлеть себя на фоне этого исторического события… Флаг спустили. Рабочий в телогрейке потоптался и, не решаясь бросить его к ногам, начал неловко запихивать под телогрейку… Опоздавшие зафиксировать исторический момент спуска советского флага зарубежные журналисты вынуждены были обращаться к предприимчивым московским кооператорам, снявшим эту сцену на видео…»
Геннадий Бурбулис уверяет, что эти рассказы — преувеличение. Он говорит, что не помнит себя 25 декабря 1991 года ни на крыше Кремля, ни на чердаке, ни даже в подвале: «Просто потому, что там меня не было, — сказал The New Times Бурбулис. — Решение о замене советского флага на российский мы, руководство России, принимали в полном согласии с кремлевской администрацией и в соответствии с историческими традициями. В самом этом действии, даже в малейших деталях, ничего некорректного и предосудительного не было. Но самое главное, что Советский Союз фактически перестал существовать в августе 1991 года. Ни в проекте договора о союзе суверенных государств, который мы должны были подписать 20 августа, ни в проекте договора, опубликованного 27 ноября, Советского Союза уже не было. Поэтому приписывать заслугу Борису Ельцину и его соратникам в деле развала СССР не стоит. Михаил Сергеевич Горбачев должен быть благодарен, что нам удалось достойно завершить мирную трансформацию Советского Союза, а точнее, распад советской тоталитарной империи в новое, абсолютно легитимное качество — Содружество независимых государств. А личные воспоминания об историческом дне 25 декабря — это совершенно простительная причуда человеческой памяти людей, которые переживали все происходящее со своей субъективной точки зрения. Сам же Горбачев задолго до этого лучше других понимал, что он ничем не управляет, и его президентство было в эти месяцы исторической условностью».
Александр Яковлев опровергает эту точку зрения. «Конечно, был возможен и другой ход событий, но связанный с силовым вариантом, — пишет он. — Однако политический выбор Горбачева был иным. /…/ Лично я уверен, что силовой вариант в целях защиты перестройки не смог бы привести к созидательным последствиям. Вот почему считаю, что в декабре 1991 года Михаил Сергеевич совершил достойный поступок. Он фактически сам отказался от власти, отбросил все другие * Александр Яковлев. «Сумерки».
возможные варианты»* * Александр Яковлев. «Сумерки». .
Советник президента Казахстана Нурсултана Назарбаева Ермухамет Ертысбаев в интервью The New Times тоже отметил мирное разрешение ситуации как самое важное, на его взгляд, в действиях Горбачева: «С осени 91-го года Союз де-факто уже не существовал. Я тогда был депутатом Верховного Совета, часто ездил в Москву и видел, что никакой центральной власти Москвы на территории Казахстана уже не было, равно как и в других союзных республиках, поэтому речь Горбачева не удивила меня: он просто де-факто превратил в де-юре. В тот вечер я был в Алма-Ате, смотрел речь по телевизору, и у меня было двойственное ощущение. С одной стороны, было очень тяжело: страна, в которой я родился и вырос, распалась. Было чувство унижения перед мировым сообществом — наша страна олицетворяла вторую часть земного шара. И вот этого государства больше нет. С другой стороны, я понимал, что начинается новое время, новые возможности… А Горбачева сейчас уважают во всем мире, потому что на нем нет крови. Он добился мирного способа расселения большой коммунальной квартиры».
Родина ушла из-под ног
Впрочем, отнюдь не только союзные политики чувствовали себя оскорбленными тем, как произведена была кончина СССР. Многие граждане испытывали похожие чувства: их, как, впрочем, это и всегда было при советской власти, никто не посчитал нужным спросить: а хотят ли они, чтобы вот так, по-воровски, ночью был спущен флаг страны, в которой жили они, их родители, деды. «Людям в этой огромной стране, в СССР, было некомфортно, и так не могло долго продолжаться. Но то, как это было сделано, разрушило семейные, дружественные и профессиональные связи. В этом не виноват распад империи, в этом виноваты те, кто в дальнейшем решал судьбу народов, не имея на это никакого права», — говорит Тамара Морщакова, в то время действующий судья Конституционного суда, ныне в отставке. «Безусловно, нужно было это сделать более продуманно, — сказала в интервью The New Times и известный правозащитник Светлана Ганушкина. — Ведь после 25 декабря у миллионов людей Родина ушла из-под ног, и они совершенно неожиданно оказались в чужом государстве. Очень торопились эти три товарища, которые подписали Беловежское соглашение. До сих пор в России — огромное число людей, которые не могут легализоваться. Люди не смогли вернуться на ту часть этой развалившейся империи, которую считали своей родиной. В первую очередь, конечно, это касается России. Тогда 20 лет назад никто не подумал о том, как будет себя чувствовать в первую очередь русско-культурное население. И это на самом деле трагедия».