Головокружение без успехов. Денег на фантазии спасителей белорусской модели нет и не будет
В XIX веке в культурный обиход вошло понятие «башня из слоновой кости». Где, отгородившись от суетного мира, художник мог творить произведения высокого, чистого искусства. Но что может быть, как вариант, допустимо для художника, является приговором для экономиста. Тем более — экономиста, задействованного в системе власти. Тем более, в статье, посвященной не исследованиям процессов в мировой экономике, а прямой рекомендацией власти.
На защите модели
Речь о статье бывшего советника президента по экономике Сергея Ткачева (СБ, №101, 31 мая 2016 г.) «Вместо бега по кругу — движение вперед», которая может претендовать на изложение позиции весьма влиятельных в нашей стране групп экономистов и промышленников. С моей точки зрения — как раз и виновных в том, что изжившая себя «белорусская модель» завела страну в столь тяжелый экономический кризис.
Радует, конечно, что признается наличие деиндустриализационных тенденций в нашей экономике, острая необходимость разработки и страновой стратегии, и промышленной политики. Верно, с моей точки зрения, оценена и деструктивная роль «жесткой кредитно-денежной политики», угнетающей реальный сектор. Однако никак не объяснено, почему разработка страновой стратегии выродилась в карикатуру НСУР-2030, а промышленная политика застыла на стадии бессодержательной Концепции. Нет и анализа, почему в крупных экономиках денежная масса раз в 5−10 больше, чем у нас, а эмиссия ведет пока к дефляции, а не к галопирующей инфляции, как у нас.
В статье вообще игнорируется главная проблема белорусской экономики: отрицательное накопление в ней. Потребление (не только населения, но и государства, в социальной сфере и общегосударственных расходах) все еще намного больше доходов. Это хорошо, что г-н Ткачев видит выход в росте экономики. Но рост требует инвестиций. У кого брать? У населения, в социальной сфере или из общегосударственных расходов? И каковы будут последствия? Кто будет инвестировать, если пока что ни инвестиции — то провал? Нет ответов.
Абсолютно неприемлемым является характеристика белорусской экономической модели как «научно-практической проблемы, находящейся в русле современной экономической науки».
Ну что научного в белорусской модели? Какая «наука» требовалась попытке законсервировать на территории Беларуси кусок экономики СССР, на скорую руку заменив роль КПСС Администрацией президента? Причем «кусок», вырванный «с мясом», поскольку нити, связывающие его с другими постсоветскими странами оборвались, и недостающие звенья производственных цепочек заменялись на скорую руку эрзацами. Вполне качественное временное решение, соответствующее ситуации, на базе которого было необходимо начинать выстраивать новую экономику. Но не больше.
Не считать же наукой сервилизм наших экономистов, готовых к любому чиху власти придумать наукообразное обоснование. И о каком «русле современной экономической науки» может идти речь? «Русл» в современной науке множество. Как и экономических стратегий, и методик анализа и прогноза.
В том числе на постсоветском пространстве существует и маргинальное «русло», связанное с попыткой применить аппарат учебника политэкономии социализма к анализу сегодняшней экономики конкретных стран. Явно или неявно игнорируя факты распада СССР и наличия рыночной среды, в которой вынуждены существовать экономики постсоветских стран. Вполне естественно, что к современной науке такие «русла», как и белорусская модель, отношения иметь не может. Поскольку наука опирается не на желания политиков или экономистов, а на объективную реальность.
И почему белорусская экономическая модель является «проблемой»? В чем проблема? В том, что, исходя из кастовых интересов чиновников и пропагандистски-политических интересов власти, от нее трудно отказаться? Так обзовите ее демонтаж ее «совершенствованием». А большинство чиновников уже и так поняло, что в рамках белорусской модели обвал неизбежен, и их кастовым интересам ничего хорошего этот обвал не принесет. Даже плодов приватизации на всех не хватит.
Другое дело, что белорусские экономисты так и не сумели разработать даже концепцию экономической модели, которая должна прийти ей на смену. Это — в условиях, когда на страну оказывается серьезное давление в пользу «реформ» типа российских или украинских. Которые, как и распад СССР, на деле являются формой репараций, которые возложил на постсоветские страны Запад после капитуляции СССР в «холодной войне».
Что касается «практичности» белорусской модели. Согласен. Факт имел место. В 90-х. В уникальных исторических условиях: наличие огромного, по сравнению с экономикой Беларуси, ненасыщенного рынка СНГ, доставшийся в наследство неплохой, по сравнению с соседями, экономический потенциал, не разрушенный еще реформами, квалифицированная рабочая сила, отсутствие серьезных социальных конфликтов. В таких условиях решение «запустить заводы» было правильным и помогло выйти их разрухи начала 90-х. Но вот дальше…
Тут лучше всего подходят слова из песни: «Я его (ее, модель) слепила из того, что было. А когда слепила — так и полюбила!». Успех в 90-х, ситуативный и, во многом, случайный, привел к головокружению от него и формированию той белорусской экономической модели, которая сегодня является главным тормозом в развитии страны и главной причиной кризиса в ее экономике.
Хорошо, что г-н Ткачев разглядел связь экономической политики с национальной безопасностью. Ничего не могу сказать о Директиве «О приоритетных направлениях укрепления экономической безопасности государства» (нужен анализ специалиста), но в части экономической безопасности — то «поздно пить боржоми…». Потребность нашей экономики в инвестициях настолько велика (Минэкономики определяло ее в 68 млрд. долларов, на деле надо намного больше), а внутренние источники настолько малы (не свыше 3% от потребности в год), что рост внешних долгов выше порога безопасности абсолютно неизбежен. Если еще дадут в долг. А если и дадут — еще неизвестно, что за это потребуют. Если желаем сохранить страну — придется и прогибаться, и ловчить. Упираться в какую-то директиву уже не приходится.
Дорогой рост
Г-н Ткачев пишет о недопустимости консервации низких темпов роста экономики. Справедливо. Но ведь низкие темпы до 2020 года нам сулят и МВФ, и правительство, и НСУР-2030, и большинство независимых экспертов. Причем исходят они не из желаний, а из реального состояния нашей экономики. Автор осторожненько констатирует, что низкие темпы «создают предпосылки неэффективного использования имеющихся народнохозяйственных резервов, утраты долгосрочного потенциала позитивной экономической динамики и в конечном счете — снижения уровня и качества жизни людей». Как будто и более высокие темпы не привели сегодня и к неэффективному использованию госкапитала (реально работает не более 50% его), и к утрате экономической перспективы, и к снижению уровня и качества жизни людей. Не кризис к этому привел, в рамках «белорусской модели» такой кризис должен был наступить. Рано или поздно.
Выход автор видит в «рывке». «В текущих условиях это потребует крупномасштабного перераспределения имеющихся ресурсов и выстраивания новой экономической политики». Насчет новой экономической политики — трудно не согласиться. Но если в ней не будет предусмотрен демонтаж «белорусской модели» — новых результатов она не принесет. А что касается «крупномасштабного перераспределения имеющихся ресурсов» — так сначала поясните, куда их намерены направлять. А то ведь пока все случаи концентрации ресурсов (молоко, цемент, деревообработка, проч.) приводили к провалам. Сегодня у нашего государства нет инструментов ни для инвестиций, ни для перераспределения ресурсов.
В статье есть и развернутые предложения по изменению краткосрочной экономической политики. И здесь — суть концепций г-на Ткачева.
Реально предлагается:
— специальные заниженные ставки по кредитам для субъектов хозяйствования, работающих в рамках госпрограмм;
— реструктуризация задолженности системообразующих предприятий, обеспечение предприятий оборотным капиталом;
— административный контроль за перетоком ресурсов из реального сектора в финансовый и в спекулятивный;
— восстановление директивного планирования как основного инструмента государственного управления экономикой, разворот экономики на внутренний рынок;
Ключ к пониманию этих предложений — «системообразующие предприятия». Только ведь системообразующими предприятия, о которых говорит г-н Ткачев, были в экономике БССР. И сохранение их роли в сегодняшней экономике Беларуси — одна из основных ошибок «белорусской модели»: крупные в прошлом, сегодня, в мировой конкуренции, где им предстоит работать, они менее чем средние. И по капитализации, и по объемам выпуска продукции. И как таковые шансов в конкурентной борьбе не имеют.
С прицелом на Марс
Мечты г. г. Мясниковича и Ткачева сохранить в стране крупнотоварное производство в советском виде предприятий почти полного цикла противоречат всем тенденциям в мировой экономике, отвлекает в экономический тупик массу ресурсов, и все равно обрекает эти предприятия на гибель в конкурентной борьбе. Для того, чтобы это понять, достаточно просчитать, какие требуются инвестиции нашим «системообразующим», чтобы стать на рынке самодостаточными. Например, для «Интеграла» это, как минимум, 5−6 млрд долларов. Для МТЗ, МАЗа, «Гомсельмаша» расчетов нет, но порядок цифр тот же. Масштабные инвестиции нужны уже и НПЗ, и «Гродно-азот» (амортизацию проели), и БЕЛАЗу. Таких ресурсов для инвестирования в стране не будет никогда.
Конечно, критика г-ном Ткачевым «жесткой кредитно-денежной политики» справедлива. Но предложения игнорируют неизбежную для небольшой страны долларизацию нашей экономики: для любого производства сегодня требуется валюта, прямо или через торговлю, любая зарплата тоже выходит на потребность в валюте. Ни при каком административном контроле вброс рублей не сможет воспрепятствовать их перетоку на биржу и давлению на курс.
А что касается предложений г-на Ткачева по централизованному планированию и развороту экономики на внутренний рынок, то объяснить их можно исключительно ностальгией по советским временам. О каком централизованном планировании может идти речь, если все наши предприятия, даже не самые крупные, зависят от внешних рынков неизмеримо больше, чем от внутреннего? Ссылки на опыт Запада — откровенное передергивание, их планирование к планированию «по Ткачеву» никакого отношения не имеет.
О каком развороте на внутренний рынок можно говорить, если все современное оборудование высокопроизводительно, и наш внутренний рынок для него слишком мал? Даже наши «гиганты» типа МАЗа не в силах загрузить некоторые виды оборудования и вынуждены использовать их вполсилы при увеличении себестоимости в разы.
Пассажи г-на Ткачева относительно чудодейственного влияния на экономику инноваций, научно-технического прогресса, способности белорусской науки вытянуть страну из кризиса требуют отдельного разбора. Поскольку такие маниловские мечтания широко распространены. А с моей точки зрения представляют собой такую же часть пропаганды Запада, как и чудодейственная сила «невидимой руки рынка». В ближайших статьях мы к этому вопросу вернемся.
Думаю, теоретические изыски г-на Ткачева вряд ли найдут применение в экономической политике где-то ближе Марса: вряд ли кому-то захочется так гробить свою экономику. Тем более, что дело не только в теоретических ошибках и откровенных передергиваниях. Такое впечатление, что автор просто проспал последние пять лет. Лет нарастающего кризиса в нашей экономике. Поскольку не увидел ни структурного кризиса, ни кризиса инвестиционного, ни кризиса некомпетентности. И оказался не способен соизмерить потребность в ресурсах для проведения рекомендуемой им политики с источниками внутри страны.
Уж и не знаю, что за «башню из слоновой кости» выстроили себе наши отдельные экономисты. Из которой не видна глубина нашего кризиса и которая позволяет столь высокопарно рассуждать о пользе инноваций и инвестиций. Не имея в стране ресурсов ни на то, ни на другое.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции