XIX век на скамье подсудимых. Членовредительство, чтобы избежать армии
В суде поступок 14-летнего Пети Прихода — поступок отчаянный, истерический и в чем-то детский — назвали преступлением против Отечества. Мать подсудимого, услышав это определение, громко ахнула и прикрыла рот концом платка. Сам Петя, оглушенный свалившейся на него бедой, отнесся к услышанному безучастно. Эта история произошла 174 года назад — в 1842 году в деревне Цешевли Новогрудского уезда. Но рассказывая ее, нам необходимо вернуться на 5 лет назад.
Чего боялись наши предки, жившие 150−200 лет назад, о чем мечтали, какое поведение считали предосудительным, в чем видели удачу, кому завидовали и кому сочувствовали, на чем экономили, какие новости обсуждали за обеденным столом и что при этом ели? В научных трудах ответов на эти вопросы не дается. Мы решили поступить по-другому: наша главная героиня — повседневность, а главный герой — обычный человек. А помогут нам документы судебных дел, хранящиеся в Национальном историческом архиве Беларуси.
Истцы и ответчики, правые и виноватые тех давних судебных разбирательств давно обрели вечный покой, но их поступки и слова продолжают жить. Запечатленные густыми чернилами на плотной шероховатой бумаге, они рассказывают нам историю страны и ее граждан сквозь призму бытовых забот и людских страстей.
Имена и фамилии действующих лиц, названия населенных пунктов, состав преступления и приговор суда даются без изменений. Образное описание намерений, чувств и мыслей героев является художественной интерпретацией материалов судебного дела.
«Из имения пана — князя Адольфа Кобылинского — приехал управитель и привез хорошую новость»
В ноябре 1837 года 9-летний Петя, по сословной принадлежности — крестьянин, по роду деятельности — гусиный пастух, закончил свою сезонную работу и осел в родной хате. Раньше Петя любил зиму — пору каникул для пастушков, а сейчас со страхом ждал ее прихода. Месяц назад у Пети умер отец. Горе было двойным: не стало близкого человека и не стало пропитания — все прежние зимы пастух на каникулах ел отцовский хлеб. Нынче остались только мама и старшая сестра, а «женского хлеба», как известно, слишком мало, чтобы хватило на все семейство.
Но полуголодное существование влачить не пришлось. Из имения пана — князя Адольфа Кобылинского, которому принадлежали родные Пете Цешевли и ряд других деревень с их обитателями — приехал управитель и привез хорошую новость.
— Ну, Юстына, — обратился он к Петиной матери, — ты теперь вдова, и держать при себе сына «через зиму» тебе будет тяжело. Пан вот что велит: с весны твой Петр станет пасти свиней — продовольствие за это занятие дается сытное, а зимами мальчик будет получать хлеб из панского имения… Что ты меня благодаришь — благодари князя!
Так Петя поднялся на новую ступеньку карьерной лестницы. Другой мальчишка-свинопас на его месте не смог бы отказать себе в удовольствии похвастаться перед ровесниками, все еще ходившими в гусиных пастухах, — другой, но не Петя. Герой нашей истории был крайне боязлив: без нужды глаз не поднимал — смотрел в землю, вздрагивал от громких звуков, страшился темноты. Работу свою он выполнял «расторопно», но вечером, загнав свиней в сарай, спешил домой, где тотчас забирался на печку.
Прошло 5 лет. Однажды дверь Юстыниной хаты распахнулась, и на пороге вновь появился управитель из имения:
— За то известие, что привез, вы меня в молитвах поминать будете! — объявил он и положил на лавку сверток. — Это одежда для Петра. Завтра пан Кобылинский велит Пете прибыть в панский дом, где его станут приучать к лакейской службе. Лакеем будет твой сын, Юстына! Эта милость за твою хорошую работу и за вдовье твое положение. Теперь не пропадете!
Мать и сестра Эва были счастливы, а запаниковавший Петя полез на печку и с головой укрылся тулупом: он боялся чужих людей, чувствовал себя хорошо только дома.
Ночью перепуганному и даже всплакнувшему Пете приснился сон, будто бы к нему на грудь заползла змея, разинула плоскую пасть и зашипела: «Беда стучится в твои ворота, хлопец. Отворяй — некуда тебе деваться». Змея была толстая и так сильно давила на грудь, что Петр не мог дышать. От нехватки воздуха он проснулся и долго лежал в темноте, кашляя и восстанавливая дыхание. Заснуть снова не решился, ждал рассвета, бодрствуя.
До панского дома нужно было пройти несколько миль — через рощицу и по лугу. Опрятно одетый Петя преодолел это расстояние на ватных ногах. В имении постучался в домик, где располагалось Дворовое начальство, прошептал, что прибыл, но ответа не услышал — от страха у него шумело в ушах. Между тем бояться было как будто нечего: в панском доме Петю никто не обижал, а обязанности у парня были несложные — всюду ходить за младшим лакеем и смотреть, что и как он делает.
«Петя взял в сенях топор, положил на полено мизинец левой руки, зажмурился и…»
Всего через 3 дня Петр настолько освоился, что попросил у Дворового начальства увольнительную, чтобы погулять на свадьбе сестры — Эва выходила замуж. Увольнительную ученику лакея выписали без промедлений.
Петр отправился домой. И надо же было такому случиться, что по дороге в родные Цешевли он встретил крестьянина из соседней деревни. Обменялись приветствием, а потом Петя услышал:
— Знаешь новость? К вам в Цешевли пожаловал представитель из Рекрутского присутствия. Как зачем? В этом году из вашей деревни рекрута брать будут. (Рекрут — человек, которого в то время забирали на военную службу сроком на 25 лет. — TUT.BY).
— Кого же возьмут? — спросил Петя, чувствуя, как сильно забилось сердце.
— Кто ж его знает! Скажут…
Петр не помнил, как распрощался с попутчиком. Шел, не видя дороги, хватал ртом воздух (грудь опять сдавило — не продышаться) и, как ему казалось, слышал змеиное шипение: «Тебя возьмут рекрутом, Петя, тебя. Увезут далеко, станут мучить. Я тебя предупреждала, что грядет беда. Не поверил?».
Змее из сновидения Петя поверил, но с бедой решил побороться. Дошел до своей хаты, взял в сенях топор, положил на полено мизинец левой руки, зажмурился и ударил по нему, едва не завопив от боли. Открыл глаза, увидел, что из мизинца течет кровь, но сам палец все еще на месте — при ладони. Больше Петя глаз не закрывал: сжал зубы и, глядя на руку, ударил топором по пальцу второй раз, потом третий. От страшной боли захрипел (оказывается, после первого удара то была не боль, а так, щекотание), подался назад — мизинец остался лежать на полене. Всю руку, от кончика отделенного от ладони пальца до плеча, жгло огнем. Петр закричал.
«Умышленному членовредителю полагается публичное наказание плетьми от 25 до 50 ударов»
По факту причинения крестьянином Петром Приходом «членовредительства, чтобы быть негодным к воинской службе», а именно «отрубления мезиного перста левой руки», в деревню Цешевли прибыл пристав 3-го стана Новогрудского уезда. Допрашивал обвиняемого, его родных и соседей: «Кто стращал означенного Петра Прихода воинской службой? Кто научал его, как от оной избавиться? Да и не был ли сей Петр издавна дурного поведения, не говорил ли, что не желает служить Отечеству?». Ответы получил следующие: стращать — не стращали, и уж тем более, не научали, а поведения Петя доброго, только боязлив сверх меры.
Судил уклониста от воинской повинности 14-летнего Петра Мартыновича Прихода Гродненский совестный суд. (Совестные суды рассматривали дела малолетних нарушителей закона, бродяг, колдунов, также в их ведении были семейные ссоры — то есть, «неопасные» преступления. — TUT.BY). Зачитали 366 статью Свода уголовных законов о том, что «умышленному членовредителю полагается публичное наказание плетьми от 25 до 50 ударов».
Но это было только начало. Вторая часть статьи гласила, что после наказания плетьми уклониста должен освидетельствовать специалист из Рекрутского присутствия (учреждения, ведавшего рекрутами) и, «если окажется, что из-за увечья членовредитель не способен к воинской службе, то его следует определить в Арестантские роты». Если он «не годен к работе в ротах — сослать в Сибирь на поселение». Оставить членовредителя, даже наказанного плетьми, по месту жительства не предполагалось ни при каких обстоятельствах!
Первая часть статьи в Петином случае не могла быть применена, так как он был несовершеннолетним. Лицам, не достигшим 17-летнего возраста, число ударов плетьми снижали. Петр же и вовсе был малолетним (ему не исполнилось 15 лет), значит, плеть должна быть заменена на розги. Гродненский совестный суд присудил нашему герою 20 ударов розгами. Зато вторая часть статьи в полном объеме применялась и к взрослым, и к малолетним уклонистам. Согласно этой части статьи Петр Приход, освидетельствованный и признанный негодным ни к воинской службе, ни к работе в Арестантских ротах, был выслан в Сибирь.
Нам осталось ответить на последний вопрос: была ли фамилия Петра в списке рекрутов, по его ли персону приезжал в Цешевли служащий Рекрутского присутствия? Гродненский суд тоже интересовался этим, отправив в Присутствие соответствующий запрос. Ответ был отрицательным: Петра Прихода в списке не было, рекрутом должен был стать (и стал) другой парень.
Напрасно ты, Петя, взялся за топор.
