Весенняя проверка

Пришла весна. Нас вывели на стрельбище. Предстояла первая для нас проверка. Приехали проверяющие из штаба округа. Офицеры заметно волновались. Слева от нас стреляла 1–я рота. Во всем напряжение, ответственность момента. Командир взвода старший лейтенант Воробьев подал мне команду выдвинуться на огневой рубеж. Я побежал. Поднялись первые мишени. 
Я залег и сделал из своего РПД две очереди. Мишени упали.
— Молодец, вперед! — подбодрил меня Воробьев.
Я вскочил, побежал дальше. Сверкнули на солнце вторые мишени. Я залег, но солнечный блик от мишени ослепил меня. Я решил выждать второго показа мишеней. Воробьев занервничал.
— Стреляй, твою мать! — выругался Воробьев.
Второй раз показались мишени. Я выстрелил, мишени упали.
— Вперед, последний рубеж! — веселее командовал Воробьев.
Я побежал дальше, и, когда показались последние, ростовые мишени, я сложился и двумя короткими очередями положил их.Когда мы возвращались на исходный рубеж, над стрельбищем прозвучала команда: «Отбой!» Стрельба прекратилась. Всех построили и проверяющий спросил: «Кто сейчас стрелял?»
По команде я вышел из строя.— Внимание всем! Вот так надо стрелять! Минимум патронов на все мишени. А тебе, снайпер, сутки увольнения, — объявил проверяющий.
Это было мое первое увольнение. Когда я приехал в Минск, к своим ребятам, оказалось, что у Вальки–лисы день рождения. Валя училась на актерском в театральном институте и была огненно–рыжей, эффектной девушкой. Собрались все мои друзья: Генка Харлан, Элла Семенова, Таня Потапейко, Наташка Нефед, Люська Евдокимова. День пролетел быстро, и мне нужно было возвращаться в часть.
— Как?! А мой день рождения. Никуда ты не поедешь, — возмутилась Валя.
— Во дворе стоит машина, поезжайте в часть, — сказал незнакомый мне парень.
Мы с Валей приехали в часть на черной «Волге» с военными номерами, прямо к штабу. На КПП дежурный отдал честь. Валя выпорхнула из машины, пошла в штаб полка.
— Ой, простите. Какое у вас звание? — щебетала Валя перед дежурным по части и, не дождавшись ответа, продолжала: — У меня сегодня день рождения. Надеюсь, за ночь войны не случится, отпустите его, пожалуйста.
Мне продлили увольнение на сутки, но потом выпытывали, кто мой родственник в штабе округа?
Строевая, «хим–дым», тактическая, огневая, чистка оружия, наряды в караул, на кухню, репетиции и концерты заполняли наш день. В свободное время мы репетировали. В нашей танцевальной группе выделялся Серега Половой. Он неистово отрабатывал движения танца везде — в казарме, на плацу, в курилке и даже в столовой.
— Половой, на тебя сапог не наберешься. Вторую пару раздолбал, — ворчал старшина роты Егоров.
В отличие от Сереги Полового скрипач Валера Полоэтиди не брал в руки инструмент. Его редко брали на концерты, зато Полоэтиди пользовался успехом у офицерских жен.
Дима Сазанов постоянно пропадал в своей фотолаборатории.
— Сазанов, к телефону! — кричал дневальный от тумбочки.
Димка подбегал к телефону, хватал трубку и, непрерывно отдавая честь, отвечал: «Есть! Так точно! Вас понял!» — при этом Дима щелкал каблуками и вытягивался по стойке «смирно».
— Дима, когда сливать проявитель? — спрашивал я, помогая Диме в авральные минуты.
— Когда эта подруга допоет, — отвечал Дима.
В лаборатории работал приемник. Певица исполняла арию. «Откуда он знает, сколько она будет петь?» — подумал я. 
Негатив получился отличный. Дима вывесил на стенде еще мокрые фотографии. По стендам стекала вода. Офицеры вышли из зала на перерыв и были удивлены. Только что они заседали и уже — на фотографиях. За стендом стоял Димка с широкой улыбкой и отдавал честь всем подряд.
Саша Подлуцкий пел в хоре. Сегодня он стоял дневальным у тумбочки. Вдруг входит комбат Пятницкий.
— Батальон, смирно! Дежурный на выход! — писклявым голосом подал команду Подлуцкий.
— Отставить! — остановился в дверях комбат. — Разве так встречают командира?! А ну–ка войди вместо меня, — сказал он и стал на место дневального.
Подлуцкий бочком протиснулся в дверь, встал перед комбатом.
— Батальон, смирно! — раздался на всю казарму звучный голос комбата.
Все замерли. Мы уважали нашего комбата за то, что он, боевой офицер, прошел войну, по–армейски подтянут и строг, по–отечески относился к нам, но спуску не давал.
— Дорожкин, какого рожна ты полез через забор к этой, полковой «красавице»? Тебя жена, сын дома ждут. А ты?.. Орел... — распекал комбат щупленького Дорожкина.
— Лучше б он посадил меня на губу, — говорил потом бедный Дорожкин.
Нас муштровал на плацу перед октябрьскими праздниками штабной офицер Верхола. Мы кое–как ходили в парадной «коробке», как вдруг появился комбат Пятницкий. Верхола стал жаловаться, что ходить мы не умеем и опозорим часть на параде. 
Комбат, не дослушав его, залез на парапет трибуны и оттуда, сверху:— А ну, ребятки, покажем, как ходить надо! Оркестр, музыку! — раздался голос комбата.Никогда мы не ходили с таким чувством, как в тот раз. Это был действительно парадный шаг, наше показательное выступление в строевой выучке, как говорили ребята из оркестра.

Автор публикации: Станислав ГАЙДУК