Белое пятно на карте и пятновыводитель в кармане

Так говорит Руслан Вашкевич в своей мастерской. Так называемая Осмоловка, откуда 10 минут пешком до любой точки центра Минска. Дома строили сразу после войны пленные немцы. Не сталинки - гитлеровки. Студия под крышей с окном наверху, еще одно полукруглое окно выходит на восточную сторону: идеальное освещение для собственного просветления - нет прямого солнца. Аскетичное пространство предполагает только место для творческой мастерской. Ничего лишнего: здесь нет ванной комнаты, отопления, есть только холодная вода в кране (очень вкусная в этом районе) и канадская печка. Дрова тоже есть.
 

 

 

По словам Руслана, мастерская без картин выглядела довольно большой, когда восемь лет назад после ремонта он впервые в нее заезжал по распределению Союза художников. Сейчас она заставлена большими холстами, на полу краски, диван, громкая музыка. Места не хватает, скоро придется выкидывать диван.
 

 

Этот район - редкое для большого города место: люди живут, как родственники друг другу, здороваются по несколько раз в день и не закрывают двери на замки, как в деревне. К дому примыкает цветущий палисадник, яблони, сливы, коты, алкаши, джипы. Несколько лет назад дома хотели сносить, и теперь некоторые люди живут в постоянном ожидании переезда, не торопятся делать ремонты. Сама возможность переезда в благоустроенную квартиру воспринимается некоторыми жильцами с энтузиазмом, и это очень удивляет художника.
 

Рабочий график в мастерской помогают дисциплинировать обязательства: галереи, кураторы, внутренняя тикающая бомба. О периодах плодотворной работы сложно судить по количеству новых работ. В творчестве не так часто открываются "новые двери". Серийность, полнометражность помогают структурироваться в пустоте. Важны одинаково как открытия себя, так и саморазоблачения. Очень продуктивным может оказаться долгое творческое молчание. Ошибки и право ошибаться является для художника рабочей арт-стратегией.
 

Способ работы с эскизами, новыми идеями, будущими проектами абсолютно непредсказуем. Процесс творчества в целом представляет собой опасное путешествие. Умозрительно выстраивается очень драматичная ситуация, из которой ты потом с риском для жизни пытаешься выйти победителем. Правильная теза: нужно делать только то, чего боишься.
 

 

Такое бывает редко, но художник иногда уничтожает работу. По разным причинам. Раздражение от затянувшейся развязки, переусложнение, слишком много пытаешься вместить в одно высказывание, не угадал сам формат. Начатую работу нельзя "засушивать", эскиз нужно реализовывать максимально быстро, иначе работа тупо переделывается каждый раз сначала, идея болтается по кругу, пропадает драйв. Можно вдруг, в любой момент споткнуться на новом техническом приеме или перекраивании по ходу изначальной идеи. В таком случае не понятно, что может стать выходом: нужная фраза из случайной книги, звонок другу или уличный эпизод по дороге в мастерскую.
 

По словам художника, в мастерской нельзя себя ничем ограничивать, это - территория абсолютной свободы. Это еще одна добавленная координата в нашей плоской двухмерной жизни. Уже поэтому можно всем советовать становиться художниками, ведь за стенами мастерской на ближайшем светофоре начинаются пределы, ограничения, табу и контроль.

 

Проект назывался "Ханды-Манды" (вольный перевод английского Hand Мade - ручная работа). В экспозиции галереи Жильбел было много эскизов, коллажей, пояснительных записок, скотча, т.е. настоящая художественная кухня - то, что обычно не видно зрителю. Большие картины, как декорации, держали большие важные для меня темы. “Дальтонический триптих”, “Брандмауер”, “Зиппо и Гиппо”, “Водонапорно”, “Глубокий лесной поцелуй”. Связующей нитью, заметной для глаз, был оранжево-красный цвет. Выставку открывал хор пожарников с романсом “Гори, гори, моя звезда”. Было довольно сложно описать свою концепцию в стройном тексте. Я решил использовать нестандартную форму. Так появилась радиопьеса в нескольких картинах “Полутороухий Слепой”. Получилась такая абсурдистская пьеса, где несколько персонажей постоянно перекидываются очень образными фразами, а сюжет постоянно усколзает. Я хотел, не называя прямо, описать касательными и отвлеченными высказываниями смутное внутреннее пространство художника, очертить таким образом свой круг.
 

Действующие лица: Красный, Зеленый, Ван Гог, Нацевский, Дальтонок.
 

Миша Нацевский, мой друг, художник, реальный двойник Ван Гога. По ходу пьесы они в постоянной перепалке. Например, на произнесенную цитату Ван Гога (из писем брату), касающуюся эстетических поисков художника, Нацевский остроумно отвечает: "Прежде чем компоновать картину, художник должен уметь скомпоновать себя. Возьмем, к примеру, натюрморт. Наша азбука заканчивается Яблоком, а латинский алфавит с него начинается". (Имеется в виду Apple - яблоко , англ.)
 

Тут же в виртуальном антракте персонаж Зеленый предлагает слушателям следующее меню: цветная капуста в Синей бороде, оранжевый сок, черно-белый кофе. На десерт медовая акварель или яичная темпера.
 

Практические занятия и ремесленные навыки на автомате вошли в кровь и плоть профессионального художника, особенно средневекового. Олд скул - это гуд, но новое время предъявляет новые требования, академия в ответ “крутит динамо”.

 

Из плюсов: благодаря академической дисциплине (в идеале) ты обучаешься выстраивать свое трудовое время, организовывать рабочее пространство вокруг себя и сам процесс, поэтому в принципе готов решать задачи большего порядка.
 

Минусы: любая школа - это насилие. Секреты мастерства открываются тебе взамен на добровольный отказ от внутренних и внешних свобод, диктат генеральной линии сокращает твой кругозор, тепличные условия ослабляют “животный” иммунитет.
 

В любом случае, настоящая жизнь потом ломает. В теме остаются или фанатики, или калеки.
 

Теперь я бы советовал крепко подумать перед тем, как идти в академию существующего формата. Тут важно знать, чего ты хочешь сам, в какую сторону намерен двигаться.



 

Даже короткому мостику всегда предшествует длинная история. Музеи, независимые институции, фонды, образовательные центры, традиции коллекционирования, статистика посещений… Современный художник находится в жесткой связке, зависит от ее звеньев, поэтому он заинтересован в зрителях.
 

Теперь острочувствующие художники сознательно переходят на сторону простого человека, толпы, становятся выразителями ее мировоззрения. Актуальные левые тенденции поднимают в искусстве вопросы политического, протестного настроения, социальной защиты, феминизма, гендера, публичности. Чтобы быть современными, художники избирают местожительство в толпе, в волнении, в движении.
 

Для меня образцом мостика к сердцу зрителя стал Литейный мост в Питере (знаменитая акция группы “Война”), когда мощное художественное высказывание соединилось с внятным политическим жестом и моментально нашло отклик у многочисленной зрительской аудитории.



 

Усилиями последних лет кое-что меняется. Реализован целый ряд достойных проектов, инициированных самими художниками. Ценой затраты неимоверного количества энергии появляется опыт. Но активности отдельных художников и даже способности самоорганизовываться здесь мало. Это должно стать частью внешней и внутренней политики страны, как, например, в Украине. Недавно параллельно с чемпионатом Европы по футболу в Киеве проходила Первая украинская биеннале современного искусства “Арсенале 2012”, по размаху и вложенным средствам сравнимая с футбольным чемпионатом. Всем понятно, что рынок современного искусства - серьезная статья дохода для страны, обязательная часть позитивного имиджа и признак процветающего государства. Недаром в той же Украине Виктор Пинчук тратит огромные деньги на раскрутку современного украинского искусства. Конечно, в его случае это делает профессиональная команда опытных кураторов и менеджеров со всего мира. Когда существует арт-стратегия подобного масштаба, более мелкие тактические вопросы организации художественного пространства решаются в рабочем порядке. Среда становится благоприятной для открытия десятков новых галерей, появления государственных и частных инициатив, притока денег и т.д.
 

Наше современное искусство все еще очень конкурентноспособный ресурс, но многое, к сожалению, зависит от вполне конкретных людей. При этом очевидно, что тема продвижения современного искусства сейчас становится остроактуальной, и тот, кто первый поймет и вдохновится на это благое дело, соберет большие дивиденды.



 

Где бы они ни появлялись, это всегда качественное искусство. Сейчас я говорю об уехавших художниках, кто получил там образование и художественно интегрировался. Существует объективная проблема: все мы и здесь, и там являемся заложниками белорусской идентичности, представителями некоего “белого пятна” непроявленной формы.
 

Недавно молодой художник Захар Кудин, исповедующий в своем творчестве абстрактный экспрессионизм, уехал в Нью-Йорк. Определившись в своих художественных предпочтениях, он не смог найти здесь точку опоры. В разговорах я не раз советовал ему сделать этот радикальный шаг. Мне интересно будет наблюдать за его развитием. Желаю ему удачи.
 

Появилась тенденция возвращения художников и арт-критиков с европейскими дипломами и с программой адаптации своих знаний в местных реалиях.
 

В связи с разговором о границах меня, как художника, прежде границ интересуют пограничные состояния, порталы, внезапная смена статусных состояний. Я верю в сталкеров, одиночек, дилетантов, психов на тонком льду. При этом меня захватывает энергия командных действий, коллективные жесты, мифотворчество.

Неподконтрольное холодному уму сексуальное желание как нельзя лучше зеркалит анархическую сущность искусства в скучном распорядке человеческого общежития. Тема сексуальности - всего лишь один из способов выхода из поля тотального контроля. А это уже интересная тема. Мы все ищем способы побега от пределов тяжелого бытия, навязанного нам от рождения до смерти. Спонтанные эротические фантазии “в домашних условиях комнатной температуры” позволяют художнику экспериментировать с категориями другого порядка: психология, подсознание, подчинение, власть, насилие, табу. Это тот круг вопросов, который выделяет человека в его рефлексии на них именно как индивидуальность. Было бы неправильно и узко видеть в работах этой направленности только визуальную провокацию.