Чему научила тюрьма Виктора Калину?

Сергей Пукст

- Вам отказывали на радиостанциях хоть раз?

- Я туда даже не пытался никогда ничего приносить.

- Сергей, вы в каком состоянии пишите такую музыку?

- Абсолютно трезвым. И не в состоянии измененного сознания.

- И вы хотите получить массовое признание у слушателей?

- По-моему, оно есть.

- А вы не хотите назвать свою группу «Какофония?»

- Дело в том, что какофонии нет. Мы бы назвали, если была бы. А так все очень четко сыграно. Вы не поверите, но абсолютно все, вплоть до точек, было выверено, отрепетировано и сделано, только для того, чтобы произвести на вас такое замечательное впечатление.

- О чем ваша музыка?

- Музыка не может быть о чем-то.

- Почему? Она должна быть о чем-то. У вас она вообще ни о чем. Просто глупые слова.

- Слова замечательные. Слова достаточно отчетливо структурированные. Я всегда прежде, чем петь, очень долго говорю. Это еще более утомительно, возможно, с вашей точки зрения. Песня о том, что любовь может быть не к женщине, не к мужчине, это такое не женское, не мужское состояние, а состояние по-настоящему зверское. И вот эту эмоцию, это звериное чувство любви я хотел передать в этой песне.

- Вы сказали о певице Максим, о том, что она пишет песни глупо. Если бы вы делали, вы бы писали песни поумнее?

- Певица Максим пишет безграмотные тексты. Я приведу несколько примеров. Я буду доказателен. «Миллионы сотен домов», «срывая букеты»… О чем я говорил, как можно срывать сразу букетами цветы? «Звезды говорят телами о любви». Как это? Телами звезды о любви говорят…

- Судя по тому, как вы цитируете Максим, вы ее слушаете.

- Врага надо знать в лицо.

- Если я не ошибаюсь, я видел на афишах в филармонии много лет тому назад имя вашего отца.

- Возможно, дедушки, потому что есть Григорий Константинович Пукст, это композитор, а отец преподаватель фортепиано, он тоже мог быть на афише.

- Как реагируют родные на ваше творчество? Знают ли они вообще, чем вы занимаетесь?

- Безусловно, знают. И это совершенно нормально, потому что в моем творчестве нет ничего неприличного.

- Много людей приходит на ваши концерты?

- Достаточно.

- А конкретно, какого возраста?

- От сорока до ста. Разного возраста люди. От сорока, если у меня сольный концерт, потому что он время от времени проходит в достаточно небольших помещениях, и больше сорока человек там не вмещаются. Я буду рад видеть вас на своих концертах и я думаю, что смогу кое-кого из вас переубедить, хотя, думаю, все поняли так, как они хотели.

- Вы индивидуальны и не похожи ни на кого другого. У вас есть свой определенный слушатель и делайте это для него.

- Спасибо. Я рад, что вы это понимаете.

- Вы живете за счет музыки или у вас есть какой-то дополнительный бизнес, занятие?

- У меня несколько бизнесов и занятий. Я  преподаватель английского языка, переводчик с английского на русский и обратно. На данный момент я пишу музыку к фильму Андрея Кудиненко, но это такая композиторская работа. Также я пишу статьи, у меня выходит колонка в газете «СБ», где я рецензирую  новые диски.

- А вы жесткий музыкальный критик?

- Да.

- Я думаю, вы, конечно, умеете петь, и тексты мне ваши нравятся. Но почему вы пишете не очень гармоничную музыку? Ее сложно подобрать на каком-то другом музыкальном инструменте, сложно запомнить.

- Я говорю, что это вопрос-задача. Мне важно сообщить вам то, что мне кажется интересным в музыке. И поэтому эта музыка новая. Она достаточно странно звучит. И я понимаю, что людям непривычно это слышать. Люди часто, как вы видите, относятся к этому с агрессией, но я готов к этому. Я не считаю, что это ненормально. Потому что на сегодняшний день, в эпоху FM-вещания, вообще музыку слушать очень сложно, потому что масса людей музыку слушает, но они ничего не слышат. Я знаю, что ты слушаешь песню, знаешь ее наизусть, но ты не понимаешь, о чем она. Это происходит практически повсеместно, а о классической музыке я вообще не говорю. Я считаю, что это аутсайдерский вид музыки на сегодняшний день. И то, что делаю я, относится к аутсайдерству и я считаю, что это даже немного почетная роль.

Виктор Калина

- Это был стопроцентный хит от Виктора Калины?

- Я уверен, что это хит. Насколько он стопроцентный, мои слушатели, мои поклонники, мои зрители определят.

- Виктор, чему научило вас время, проведенное в неволе?

- В первую очередь, несмотря ни на что, не ломаться, не опускать руки, не превращаться в ту серую массу, которая наполняет эти места, которой там восемьдесят или девяносто процентов. И самое главное – не падать, не опускаться. В любом случае, просыпаясь, говорить всем, в каком бы они шоке не были: «Доброе утро», а ложась спать, говорить: «Спокойной ночи». И через какое-то время все начинали говорить «Доброе утро» и «Спокойной ночи». Не поломать этот стержень, потому что все самое лучшее, духовное, нравственное там принимается и воспринимается за слабость. А человека такого принимают за слабака. Так вот, выжить там и сохранить те ценности, которые были внутри, это настоящий человеческий подвиг.

- Виктор, вы могли бы объяснить на пальцах, в чем разница между шансоном и блатной песней?

- Я никогда не пел именно блатного шансона. Блатной шансон – это песня, пропагандирующая блатной, бандитский образ жизни. Украл, все хорошо, жизнь красива… Вот «Семен, засунь ей под ребро», исключительно блатная песня, пропагандирующая воровской, блатной образ жизни. У меня же были всегда песни и сейчас песни о несвободе, о лично мною пережитом. Нет у меня плохих «ментов», нет у меня каких-то мистических героев, которые убили кого-то и стали такими героями. Может быть, защищая себя, свою честь, свою семью, своих близких - это одно, а другое - кого-то ограбив, лишив человека жизни. Это не герои моих песен, никогда этими героями не были. У меня много песен о несвободе, но, в любом случае, их процентов тридцать от общей массы. Следующая песня и другие песни, которые я сегодня вам исполню, именно исполню, я не певец, я исполнитель, в этом главное мое отличие от певцов. Вот Гриша Лепс – это выдающийся певец, я – хороший исполнитель. И мне этого достаточно.

- Вы можете что-нибудь исполнить несвойственное для себя, господин Калина?

- Несвойственное для себя я ничего не пою, я только слушаю. Я обожаю слушать, к примеру, Хворостовского, для меня это просто фантастика, вот он стоит – никаких движений, подтанцовок, а все на лице, там целая жизнь, целый мир, там целая вселенная. Я обожаю Хворостовского, Виноградова, я слушаю с огромным удовольствием Высоцкого, я много кого слушаю. В машине я слушаю только себя, но дома у меня много пластинок, я слушаю самые разнообразные направления.

- Так что-нибудь не свое, не из своего творчества.

- Я не имею права. И почему я никогда не перепевал Круга, когда мне предлагали: «Вот спой, и будешь в проекте». Я говорю: «Миша - слишком огромная высота, чтобы пытаться его исполнить. Круга должен петь Круг, Высоцкого должен петь Высоцкий, Талькова должен петь только Тальков, а Калину должен петь только Калина».