«Это травмоопасно. Но вся жизнь такая». Парень гонял на скейте еще в 80-х, а потом открыл свой музей

«Вот доска, на которой я катаю», — говорит Глеб Бенциовский. Ему 44, он ездит на скейте, учит подростков этому мастерству, а еще открыл в Минске скейт-музей СССР с уникальной коллекцией. Глеб показал TUT.BY «фанеры», которые ни на что не променяет, и рассказал, на чем гоняли минские подростки в 1980-х.

Глеб Бенциовский, родился в феврале 1975 года в Нальчике, живет в Минске. В столице Беларуси он открыл скейт-музей с уникальной коллекцией скейтбордов и других артефактов. Музей находится в центре Минска, на Веры Хоружей, 25.

Когда тебе 13. Продать велосипед и купить скейт

— Самая первая моя «доска» канула в Лету, она осталась на Кавказе, где я начинал кататься. Когда я летом 1988-го приехал в Минск, здесь у моего друга был скейт — он сейчас тоже висит в музее. На той «фанерке» мы катали, потом друг потерял интерес, и она перешла ко мне.

Первым скейтом, который я сам купил, была тайваньская «рыба», известная реплика американских «досок». В восьмидесятых такие иногда всплывали в минских комиссионках. По пути из школы домой я заходил в комиссионку, потом в магазин «Спорт и туризм» — посмотреть, может, что появилось.

И как-то вываливается «рыба», за 80 рублей. О май гад! Огромные деньги. У меня тогда был велосипед «Школьник», очень стильный. И был человек, который к нему неровно дышал. Я побежал, говорю: «У тебя есть 20 минут, чтобы срочно купить у меня велик за 80 рублей». Это была хорошая цена, новый «Аист» тогда в магазине стоил сотню, а тут такой крутой вел. И он нашел где-то деньги. Забегаю в комиссионку, покупаю эту «рыбу». Все, я самый счастливый человек!

Сколько стоят «доски» сейчас? Нормальная — порядка 120 долларов, в зависимости от комплектующих.

Где гоняли на «досках» минские подростки в годы перестройки

— Я вам объясню. В 1989−1990 годах в кинотеатрах всего Союза прошли два американских фильма о скейтбординге: «Достигая невозможного» и «Стокновение». За главных героев там катались известные скейтеры того времени. Когда мы увидели, на чем гоняют наши сверстники за океаном, какие они делают трюки, каждый из нас хотел это повторить. Эти два фильма дали новый импульс скейтбордингу по всему Союзу.

Сначала я был скейтером-одиночкой. Жил на Западе-3, рядом с универсамом «Гродно». Спальный район, полчаса езды до вокзала — катался по тропе здоровья на Сердича возле школы и в районе. Помню, пошел смотреть то самое кино. Смотрю: к кинотеатру «Мир» пришла с «досками» толпа пацанов — ничего себе! Познакомился. Они катали на Академии наук по выходным.

Я в первые же выходные в кедиках — на Академку. А там чудо — катает человек 20, мне показалось это огромной толпой. Там были люди и постарше меня, и помладше. И пошло-поехало. На это место со скейтами приезжали даже ребята из Чижовки — это вообще было для нас другой стороной земли. Бывало, на Академке собиралось за сотню человек!

Еще интересное место — фонтан недалеко от Академии наук, который почему-то никогда не работал. Мы называли его ванной. Особенно востребованной ванна стала, когда мы увидели в американских фильмах, что там ребята катают в бассейнах! Мы тогда всю нашу ванну красками изрисовали, чтобы было как в кино.

Скейты из Житковичей и Нью-Йорка

—  Примерно в то же время мы открыли для себя трассу в Раубичах, биатлонную. Там было много спусков, уклонов. За границей развивался даунхилл — скоростной спуск на скейте с холма. Мы не знали такого слова, но ездили в Раубичи заниматься ровно тем же. Тогда стали носить хоккейные шлемы, защиту, чтобы как-то выжить…

Мы, советские дети, искали информацию про скейты. Что-то было в журнале «Юный техник», который зачитывался до дыр. В газетах по этой теме было скудно, в журнале «Огонек» — полемика: нужен скейтбординг молодому поколению или нет. В то же время на обложке журнала «Физкультура и спорт» публиковали портрет слаломиста Валеры Новикова — как символ того, что государство держит руку на пульсе развития этого спорта.

Помню, вышел «Ровесник» с западным скейтером на обложке. Подумалось: «Невероятно! Наверняка будет колоссальный материал!». Но нет, только обложка. Она висела у многих на стене рядом с плакатами музыкальных групп.

Советские скейты производили на многих, в том числе и оборонных, предприятиях в «нагрузку» по конверсии. Кто-то делал кастрюли, а кто-то — «доски». У нас их производили в Житковичах, Пинске, Могилеве. Но самое важное: в Бобруйске делали самые лучшие полиуретановые колеса, которыми комплектовали многие скейты в Эстонии, России и Украине.

Когда у крупных заводов пропадали заказы на оборонку, сворачивалось и производство скейтов.

У моего друга Страдивари были родственники в Нью-Йорке, которые регулярно его снабжали настоящими американскими «досками». Одна такая в музее висит, катали на ней в Минске. Когда советские скейты перестали отвечать нашим потребностям, друг начал делать «доски» сам, отливать траки, снабжал ими все сообщество.

Магний для спецэффектов и клепки для браслетов

— Иногда мы встречали американцев. Один раз к филармонии приехал автобус с баптистами или адвентистами из Штатов, какой-то культурный обмен. Других американцев поймали у концертного зала «Минск». Эти ребята были со скейтами и навалили таких трюков, что мы не могли поверить! Все они были колоссальным источником информации: начиная от журналов, которые они привозили, заканчивая их внешним видом. У них фирменные майки, а мы — в советских трениках с вытянутыми коленями.

Минчане, которые гоняли на скейтах, слушали разное. Я — метал, поэтому растил волосы, носил драные джинсы, когда все носили турецкие свитера, джинсы — «пирамида» и стриглись налысо. На улице я был объектом нападок — и позитивных, и негативных. Приходилось держать ответ.

Помню, мне хотелось иметь браслеты проклепанные, а клепок не было. Зато в школе многие парни носили вместо портфелей дипломаты, а на каждом дипломате были четыре круглые клепки. И как-то меня осенило. Мы с другом во время большой перемены и обеда делали рейды с отверткой… Не только в своей школе, но и в чужой. Хожу потом как-то по району в проклепанной куртке, директор встречает: «Ну ты ж понимаешь, Глеб, что так делать не надо?». Я понял и больше так не делал. Он очень умный человек, много сделал для подростков, до сих пор держим связь.

А как мы магний на заводе воровали! В четвертой части «Полицейской академии» скейтеры уезжают от охранников, делают трюки на уличных препятствиях. И когда они едут по бордюрам, от скейтов валят искры. Нас осенило: это же магний! Мы знали, как он искрит. Строили коварные планы, как найти какого-нибудь Петровича, который вынесет магний с завода. Находили. Выделялись. Среднестатический человек и так редко видел кого-то на скейте, а если он еще ехал — и искры из-под ног!

Мы не то чтобы были хулиганами, скорее, просто открытыми. В скейтбординг не приходят пай-мальчики, приходят люди со стремлениями, с волей к победе. Люди, которые не хотят подчиняться тем, кто старше тебя по званию или по рейтингу. В той же школе я регулярно в джинсах ходил и белых кроссовках, а сверху — школьный пиджак.

Первый скейт-парк и мечты о мраморе Дворца республики

— В начале девяностых было небольшое затишье: денег не было, ребят катало мало. К концу 1990-х снова закрутилось. Все движение переместилось к филармонии, к памятнику Якуба Коласа. Там были мраморные борты, ступеньки, старая филарская плитка — без фасок, по которой было нормально катать. Та плитка, которая там сейчас, — по ней кататься нереально.

Когда открылся памятник Горькому в парке, катали на постаменте. А в 1997-м произошло чудо: в дальнем углу того же парка благодаря спонсору построили мини-рампу и сделали скейт-парк. Мы с другом варили перила у него в подвале, монтировали. В том же 1997-м был прорыв: летом во время праздника проспект полностью перекрыли, и на проезжей части возле цирка ездили скейтеры. Мы там были тоже.

Мы не могли дождаться, когда откроют Дворец республики. Все за строительный забор лазили, смотрели, какая там интересная геометрия, какой мрамор! Очень интересное место, но именно у этого здания появились первые таблички «кататься запрещено».

У нас были интересные ночные райды. Собирались около двух часов ночи у памятника Калинину, оттуда стритовали прямо по проезжей части. Поток автомобилей был небольшой, плюс тротуары на проспекте тогда еще были в асфальте, а не в плитке, так что можно было вовремя уйти в сторону.

Травмы

— Какие травмы были у меня? Пять раз ломал лучевые кости, ключицу, была масса сотрясений, на сноуборде ломал ребра, ушибы — не считаю. На колене была операция. К подобному надо быть готовым, потому что за все надо платить. Просчитать травму очень сложно. Факторов много, но это всегда следствие ошибки.

Да, это травмоопасно. Но вся жизнь у нас травмоопасная. Знаете, как я детям в школе скейтбординга объясняю, почему надо носить защиту? Потому что если ты упадешь и получишь травму, то на несколько месяцев выпадешь из процесса. Через два месяца люди уже будут делать новые трюки, а ты только руку начнешь разрабатывать. И это действенный аргумент.

«Доска» под номером 56 и большая коллекция

— Моя коллекция начиналась так: захотел передать современному поколению информацию, чем занимались их предки. В стране, где скейт-субкультура имела уникальный путь.

Сначала хотел собрать все скейтборды, на которых мы катались в советское время, потом стало ясно: без мировых примеров никак. Все разрасталось как снежный ком.

Долгое время я все это хранил дома, пытаясь найти поддержку государственных или коммерческих структур, потом понял: если сам не сделаю, не сделает никто. Чистейший Do It Yourself, как и многое в нашей сфере. В прошлом ноябре наконец нашел помещение для аренды, с помощью друзей, скейтеров из прошлого и настоящего, сделал ремонт и открыл музей. Почти за год экспонатов стало больше на четверть.

Краудфандинг я запустил для развития музея. Хочу проводить мероприятия, добавлять интерактив.

Пока интерактив такой: помимо авторской экскурсии «под группу», посетители могут прокатиться на настоящем советском скейте. Недавно здесь была восьмилетняя девочка из России, тоже попробовала. Потом упросила родителей купить ей «доску», теперь катает. Вот так продвигаем эту культуру.

А это — моя «доска». Я, как представитель старой школы, катаюсь на таких, с шейпами восьмидесятых (шейпы — формы. — Прим. TUT.BY). Похожие до сих пор выпускают две-три фабрики. Конкретно эта «доска» сделана по инициативе культового журнала Thrasher. Фабрика Santa Cruz в Штатах сделала «лимитку» — всего 100 скейтов шикарнейшей формы, которые бронировались по предзаказу. Моя «доска» под номером 56. Она долго висела у меня на стене как фетиш, а потом решил: она тоже должна катать.