«Родители верили, что меня найдут». Интервью девушки, которая потерялась в электричке 20 лет назад

В эту историю сложно поверить. Спустя 20 лет дочка, которая в четыре года потерялась в электричке Минск — Осиповичи, нашла родителей. В том числе благодаря статье на TUT.BY. Теперь этой маленькой девочке 24. Ее зовут Юлия Горина. Она живет в Рязани, воспитывает 5-летнюю дочку Кристину, учится на фармацевта и говорит, что теперь верит в чудеса.

Маленькая Юля потерялась в вечерней электричке Минск — Осиповичи 1 октября 1999 года. Девочка ехала в поезде с отцом, тот заснул, а когда проснулся, дочки рядом не было. Два дня отец и мать блуждали по станциям в надежде найти ребенка: спрашивали уличных продавцов, расклеивали фотографии, общались с пассажирами, обследовали все колодцы в округе. Потом они обратились в милицию, но многолетние поиски не приводили к результату, пока в жизни теперь уже взрослой Юлии не появился парень по имени Илья Крюков.

Узнав от девушки, что она сирота, он стал искать ее родственников — и нашел!

— Юлия, вы сами верите в то, что произошло?

— Конечно! Даже ДНК подтвердило. Хотя это было понятно и без экспертизы. Ведь мы похожи. Поэтому, когда мы только увидели снимки друг друга, ни у кого не было сомнений — мы семья.

Сейчас Юля дома, в Рязани. Каждое утро она получает СМС от мамы из Беларуси. Текст в нем простой: «Доброе утро, доченька и внученька». Но для нее очень важный.

— В Беларуси у меня нашлись не только мама и папа, но еще брат Дима и старшая сестра Надежда, — не скрывает радости Юлия. — С Надей мы постоянно связываемся по вайберу, обмениваемся снимками. А вот с мамой в основном общаемся только через сообщения. Вайбер она пока не освоила (но обещала скоро изучить), а звонить из страны в страну дорого.

Маму и папу Юлии зовут Виктор и Людмила. Через два года после пропажи дочки они из Пуховичского района перебрались в Чериковский. Туда, где нет железной дороги, на которую после исчезновения малышки Людмила Ивановна не могла смотреть. Спустя 20 лет встретилась семья в Марьиной Горке, а точнее — в Пуховичском РОВД. Случилось это в конце августа, когда «потеряшка» приехала в райцентр, чтобы сдать анализ ДНК.

— Мы с Ильей сидели в кабинете следователя, давали показания — и тут позвонили родители, сказали, что приехали, — вспоминает девушка. — Их встретили и привели к нам. А потом были только слезы радости. Мы даже говорить не могли, только плакали и обнимались.

В тот же день Юля с родителями поехали в Чериковский район. До ночи они говорили о жизни, обсуждали то, что с ними произошло.

— Родители рассказывали, как долго меня искали и верили, что найдут. Мама все время меня обнимала и даже, как маленькую, держала на коленях, — улыбается девушка. — Мы проговорили до трех ночи, а потом нам с Ильей нужно было уезжать в Россию: в Рязани меня ждала дочка, начиналась учеба. На память я оставила им свои детские фотографии.

Того, как Юля пропала, она почти не помнит. В памяти у девочки отпечаталась дата 21 октября 1999 года, родители к тому моменту искали ее в Беларуси уже три недели. В этот день какой-то мужчина ссадил девочку с поезда в Рязани. Юля пошла к рельсам, чтобы сходить в туалет, и тут ее встретили милиционеры. Малышку провели в участок, угостили чаем и конфетами, а позже оформили в распределитель.

— Я не представляю, как из Пуховичского района попала в Рязань, — говорит собеседница. — Помню, что мы ехали на поезде. В детстве я рассказывала опекунам, что с каким-то мужчиной и женщиной прятались от милиции, ночевали на полу в каких-то заброшенных домах, собирали деньги. Хотя сейчас я этого не помню. Мне рассказывали, что я говорила с белорусским акцентом, картошку называла — «бульба», а лук — «цыбуля». Почему российские милиционеры не обратили на это внимание, я не знаю.

А еще Юля вспоминает, что для нее очень быстро нашлась семья опекунов. Их зовут Ирина и Олег. Пара растила двух мальчиков и мечтала о девочке. Видимо, услышав о «малышке-потеряшке», они решили забрать ее к себе. Случилось это в марте. Девушка называет эту ситуацию везением. Ведь ее, говорит, даже не успели оформить в детский дом.

Историю, которая произошла с ней сейчас, Юлия зовет чудом. Чудом и радостным, и шокирующим. Даже ее 5-летняя Кристина не может понять, как так случилось, что в детстве мама пропала. Девочка раз за разом просит, чтобы Юля включила ей видео, где милиция рассказывает историю потеряшки из Пуховичского района.

— А как возникла идея искать родных в Беларуси?

— Я всегда их искала, — вспоминает Юля. — Периодически смотрела в интернете, вбивала «Рязань найден ребенок», надеялась, что будет хоть какая-то зацепочка, но ничего не находилось.

А потом и произошло чудо. Как-то девушка рассказала своему молодому человеку Илье Крюкову о том, как в детстве потерялась, и что хотела бы найти родных.

— Это был вечер пятницы, мы сидели дома, — вспоминает Юлия. — Я говорю: «Ну неужели меня никто не ищет, неужели я никому не нужна». Нужно, говорю, сходить в архив.

Илья решил не дожидаться этого похода и просто «забил» в интернет: «Девочка, 4 года, пропала», и практически сразу выскочила ссылка на TUT.BY и еще одну белорусскую газету.

— Начинаю читать, понимаю, как много совпадений, и у меня просто текут слезы. Представляете, после того как я потерялась, в документах мне написали: день рождения 1 октября — день моей пропажи.

С возрастом, кстати, тоже вышла ошибка. Юля родилась в 1995-м, а в новых документах значится — 1996-й. Шутит, это ее и расстроило и порадовало. С одной стороны, ты старше, с другой — до пенсии было бы меньше работать.

— Хотя документы я переделывать не буду, поэтому в паспорте так и останется 1996-й, — улыбается девушка.

С улыбкой она рассказывает и о том, что происходило дальше, после судьбоносного открытия. Илья тут же написал на сайт МВД Беларуси и «еще в несколько пабликов». Суббота прошла в ожидании. Молодые люди очень надеялись, что с ними кто-то свяжется, но почта была пуста, а телефоны молчали.

— В воскресенье говорю: уже не могу терпеть, давай позвоним в милицию. А вдруг за это время что-то случится с моими родными в Беларуси, и их так и не увижу. Тут ведь каждая минуточка на счету.

Сначала Юля набрала родителей-опекунов. Рассказала о том, что в Беларуси ее ищут. Девушка очень переживала, как они отреагируют. Они сильно обрадовались и сами предложили позвонить в милицию.

— В воскресенье Илья поговорил с дежурным, — рассказывает девушка. — А в понедельник нас набрали из Пуховичского РОВД. Я попросила в милиции координаты родителей, мне посоветовали дождаться экспертизы.

Но чуть позже все-таки дали номер папы, а еще — фото родителей в молодости.

Юля сразу же написала папе СМС. Оно было простое: «Здравствуйте, меня зовут Юля» — и спросила, есть ли возможность связаться с ним в вайбере.

— А почему вы сразу не позвонили?

—  Я знала, что милиция им сообщила обо мне, но все равно переживала. Ведь и для меня, и для них это волнительная ситуация.

Юля отправила папе сообщение и стала ждать. Минуты превращались в часы, а он все не отвечал. Девушка волновалась, а вдруг никто не ответит. Но оказалось, папа просто не умел отправлять СМС.

— Примерно через час мне перезвонила девушка, — вспоминает собеседница свой первый разговор со старшей сестрой. —  Говорит: «Я Надя, мы очень рады, что ты нашлась». А потом она дала трубку маме. Мама расплакалась, попросила передать огромное спасибо моим опекунам, что меня воспитали. С тех пор мы с сестрой созваниваемся, списываемся, сбрасываем друг другу фотографии.

Параллельно Юля стала общаться и с родителями. Еще до того, как были получены данные экспертизы ДНК, девушка стала называть их мамой и папой.

— Первое время, пока общались, не знала, как быть, говорила «вы», — чуть сдерживает слезы девушка. — А они… Когда впервые увидели меня на снимках, сразу стали: «Доченька, доченька ты наша». Я понимала, они ждут от меня «мама» и «папа». Да и как их можно так не называть? Я сама мама и понимаю, какое горе они пережили. Не дай бог такому случиться.

Вскоре Юлия и Илья приехали в Беларусь.

— У меня оказалось очень много родни, двоюродных братьев и сестер. Мы знакомились, разговаривали, — улыбается девушка. — Я поняла, что все они мне очень дороги, особенно папа. Мне рассказали, что в детстве я ходила за ним хвостиком, может, вот эта детская привязанность снова вернулась. А может… Я понимаю, как папа из-за всей этой истории переживает. Думает, это его вина. А я не хочу, чтобы он это чувствовал.

— У вас больше нет обиды?

— Нет.

— Каково это — иметь теперь двух мам и двух пап?

— Я рада, что так получилось.