Я живу в Столице. Как выживает деревня, которую прославил спорткомплекс, но его так и не достроили
Тут всего около сотни домов на трех улицах и в одном переулке, но это — Столица. И местные жители (их около трехсот) по праву считают себя столичными людьми. Здесь нет многоэтажек, метро, проспектов, пробок в час пик, музеев и зоопарка. Зато есть озеро с лебедями и утками, ферма и свой «Дом правительства» — сельмаг. В этот раз для проекта «Я живу» отыскали на карте, в Шарковщинском районе Витебской области, деревню с гордым названием Столица, съездили туда в гости. И нисколько не пожалели — тут такие добрые, открытые и трудолюбивые люди! Хотя, как им удается сохранять эти качества, удивительно: дорога к деревне разбита, спорткомплекс — недостроен, а школа — закрыта.
Две деревни отделяют меньше полуметра и дорожный знак
Главный город страны — только один. Так и деревня Столица в Беларуси всего одна — в 200 км от Минска и Витебска, в 20 км — от райцентра Шарковщина, в 2 км — от Германовичей, центра сельсовета. Хотя, какой там центр сельсовета, ведь, по сути, Германовичи для Столицы — какое-то там «замкадье».
Кстати, у Столицы есть «деревня-спутник». Это соседние Премяны. А расстояние между ними почти незаметное — меньше полуметра. Разделяют деревни дорожные знаки, которые стоят друг напротив друга. Стоят они на главной — и общей для двух «вёсак» — улице. Только в Премянах она Центральная, а в Столице — Молодежная.
TUT.BY продолжает свой проект «Я живу» — о деревнях, агрогородках, поселках, где нет гипермаркетов, парков, ресторанов и баров, порой — даже школ и рабочих мест. Зато есть люди — те маленькие и незаметные порой Личности, которые живут в нашей с вами стране: рождаются, женятся, растят детей, встречают гостей, ищут работу, хоронят стариков — и очень любят свою родину. Это проект не о попсовых и вылизанных турмаршрутах, это истории о настоящей Беларуси и настоящих белорусах, а еще — об искренней любви к месту, где родился, вырос и остаешься по какой-то причине или всему вопреки.
В Столице нет Минского моря, зато есть озеро Княж, которое облюбовали лебеди и утки. Но купаться в нем нельзя — рядом находится молочно-товарная ферма.
Так же — ОАО «Княж» — называется и местное хозяйство. Кстати, до 2002 года оно гордо именовалось «Свободой». Редкое название для колхоза, это вам не «Путь Ильича», «Заветы Ленина» и т.п. Хотя после войны, в 1949-м, когда хозяйство только возникло, назвали его вполне в духе времени — «Чырвоная Сталіца». По воспоминаниям старожилов, вступали в него неохотно: селянам-одноособникам было тяжело расстаться с лошадью или коровой, другим добром, что наживали годами.
После пожара в Столице люди селились на хуторах
Первое упоминание про Столицу — в «Географическом словаре Польского королевства и других славянских стран», изданном в 1891 году в Варшаве. Из этого сообщения известно, что в 1865 году деревня входила во владение помещиков Ширинов.
В конце XIX столетия здесь было 19 хат, а в начале ХХ века — уже 120. Причем дома стояли впритык, и их соломенные крыши соприкасались. Говорили, что по ним можно было даже пройти из конца в конец деревни, не спускаясь на землю. Что и любили делать дети.
Но потом в село пришла беда — в одной хате случился пожар, и огонь вмиг переметнулся на соседние постройки. От всей Столицы уцелел лишь один дом на отшибе. Погорельцы решили заново деревню не отстраивать и разошлись по хуторам. Наученные горьким опытом, хаты уже ставили на приличном расстоянии друг от друга.
После войны, когда в Западную Беларусь пришли Советы, хуторскую Столицу превратили в поселок. Процесс растянулся надолго и закончился уже в начале 1990-х, во время крупной мелиорации: озеро Княж уменьшали для увеличения пахотной земли. Последние отшельники с хуторов переезжали с радостью: им выплатили солидную компенсацию за оставленные постройки и сады.
Почему Столицу так назвали? Есть несколько версий.
Одна утверждает, что место для основания села выбрали ровное — как стол. По второй легенде, жило тут когда-то «сто лиц», сто человек, значит. Так и появилась на карте «столицая» деревня.
Нынешние жители Столицы относятся к ее названию спокойно. Если не равнодушно.
— В наших краях все знают Столицу, никого она тут не удивляет. Все слышали, что есть такая деревня. Конечно, если бы мы выехали за пределы Витебской области, то там, может, кто-то и не понял бы, переспросил бы: «Столица? Какая такая столица?».
Казусы, как говорят сельчане, если и происходят, то только с нездешними:
— Например, приезжий сотрудник ГАИ остановит машину на дороге. В путевых документах написано: «Столица — Минск — Столица». Гаишник недоумевает: «Что Минск — столица, и так все знают. Откуда едете, спрашиваю?».
«Раньше все девки на танцы в Столицу ездили — тут были самые лучшие мальцы»
С местного «проспекта Независимости» — улицы Молодежной, сворачиваем к местному «Дому правительства» — сельмагу. Именно сюда стекаются все новости и именно здесь решаются многие насущные вопросы.
В магазине сидят несколько женщин — ждут, когда привезут хлеб. От них мы за пять минут узнали про Столицу все.
Из хорошего. Тут есть клуб, почта, ФАП и второй магазин («Коммерческий, так и называется — „Сталіца“, но там продукты дороже»). Сюда два раза в неделю ходит автобус. Приезжает и автолавка. Население — в основном пожилое, но многие держат коров, свиней, коней, коз, овец, птицу, ухаживают за подворьями, огородами, цветниками.
Из грустного. Местной библиотеке было далеко до «Националки» — 23-этажного ромбокубооктаэдра в Минске. Она была маленькая и скромная. А потом закрылась. А лет семь назад закрылась и школа-восьмилетка. Из ее здания растащили все, что только можно. Сейчас школьников — их всего на всю Столицу трое — возят в агрогородок Германовичи. Газа в домах нет, его привозят в баллонах. Вода — в колодцах или колонках. В колонках с ней бывают перебои.
«Столичные» жительницы с ностальгией вспоминают былые времена:
— Раньше шумела наша Столица. Девки со всей округи сюда на танцы ездили. Тут же мальцы были — ого якія, «сталічныя»!
— И много кто за «столичных» замуж вышел?
— Да, связывались судьбы.
«Погибает деревня. Не только наша, а вообще»
Но улыбки с лиц женщин сходят вместе с воспоминаниями о молодости. Доярка Марина рассказывает о невысокой зарплате:
— Ай, ня хочуць нам плаціць! Я 25 гадоў атработала на ферме. Дык гадоў 10 назад я палучала больш, чым цяпер. Цяпер 300 рублей — гэта зарплата для даяркі? У нармальных хазяйствах выходзіць і па 900. А ў нас хаця б раз я 500 палучыла. Толькі што во дзёўбаешся — абы дома не сядзець. Дзве дойкі - утрам і вечарам, утрам устаю ў 4 часы.
По словам женщин, раньше были задержки с зарплатой, но сейчас в ОАО «Княж» поменялся руководитель, и ситуация выровнялась:
— Бывало, что и по два, и по три месяца живых денег не видели. Колхоз рассчитывался с нами товарами в магазине по ведомости. Но пришел новый, хороший директор — Владимир Петрович Будо. Спасибо ему, наладил работу. Теперь каждый месяц выдают зарплату. На магазин, отовариться продуктами, перекидывают только 5−6, от силы 12 процентов от зарплаты, остальное получаем наличкой. И показатели у хозяйства вверх пошли. Все поля засеяны, ферма работает, привесы идут.
Но в то, что у Столицы есть перспектива, сельчанки особо не верят:
— Погибает деревня… Не только наша, а вообще. Молодежь вся поразъехалась. Выезжали целыми семьями. И кому тут работать, кому поднимать деревню? Сколько вон хат нежилых! «Президентские» домики когда-то построили — так пустые стоят. Заехали люди, немного пожили — и уехали. Теперь в одном из таких брошенных домов хотят «каплiцу» открыть.
— Ай, аж мурашки по телу! Разговорились вот про деревню, вспомнилось, какая раньше живая жизнь была — хоть в Столице, хоть в Германовичах. А теперь… Грустно очень, — признается продавец Марина.
«Не, я не старэйшына дзярэўні. У старэйшыны выбіраюць тых, каторыя маўчаць»
В магазин заходит еще одна сельчанка — многодетная мать Тамара Лукинична Хрол. Узнав, о чем речь, тут же подключается к разговору:
— Красівая раньше была наша дзеравушка. Асобенна 1 і 9 мая: флагі вывесяць, мосцікі пабеляць. Уся вуліца ўсыпана дзецьмі. А цяпер дзярэўня паціхоньку ўходзіць. Шаркаўшчына — самы ж бедны раён у Беларусі. Адна нам радасць: як прэзідэнт едзе ў Браслаў, то ў нашым раёне, калі ўжо бардак на дарозе саўсем нідзе аб’ехаць нельга, троху прыбяруць.
Тамара Хрол шутит, что она — «несталічная дзеўка»:
— Хоць і многа ўжо гадоў тут, але ж — прыезджая. Нарадзілася ў Премянах, а ў Сталіцу пераехала 30 лет назад.
В молодости Тамара работала ткачихой на льнокомбинате в Орше, пела там в самодеятельности. Но потом вернулась на родину:
— Горад я ніколі не любіла: очарадзі, шум, гам. Хаця і магла б там працвітаць, прыехала дамой. Тут харашо.
Женщина 25 лет была одной из лучших доярок в колхозе.
— Я так работала, што некалі было дыхаць, толькі 4 часы ў суткі спала. Нада было пяцёра дзяцей выгадаваць, калхоз паднімаць, ферму глядзець — даўней жа тры разы на дзень дойка была, а не два, як цяпер. Каб больш зарабіць, не толькі кароў даіла, но і ўбірала ў магазіне. Дамой прыдзеш — калі памыешся, а калі і не. Ну і што? Усіх сваіх рабятак падняла, вывучыла. Але здароўя ўжо няма, здароўе засталося на ферме. Сваю карову я ўжо 6 гадоў як не дзяржу. Толькі парасятак і курэй. Цяжка сеяць, цяжка пахаць. Пасчыталі з маім хазяінам: еслі запахаць 45 сотак — нада мінімум 100 рублей. Плюс убраць. Дык добра, калі яшчэ добры ўраджай. І мы прышлі к вываду — лучшэ купіць гатовае.
По Тамаре видно, что женщина она активная и за словом в карман не лезет.
— Вы, наверное, старейшина деревни?
— Не! У нас у старэйшыны выбіраюць такіх, каторыя маўчаць. Удобных. Усе ў Сталіцы хахочуць: «Нада Тамару ў дзепутаты, нада — у старэйшыны». Але ж хто возьме? Тамара ж не дасць тады пакою. Проста я люблю справядлівасць. Бачу якую праблему — пішу тады, дабіваюся. Нам жа тут магазін хацелі закрыць — не далі мы. Цяпер во не можам ніяк даждацца, калі дарогу зробяць. Яшчэ з вадой перабоі — тожа званю-пішу. Наверна, паэтаму такой «акціўнай лічнасці», як я, і не далі медалі.
— Какой медали?
— Я ж мнагадзетная маць — пяцёра дзяцей. І ўсе дзеці харошыя. Ужо ёсць пяцёра ўнукаў. А медалі мне ніхто не даў. Я сначала дабівалася яе. Прыехалі з райсабеса, папрасілі: «Маўчы ты пра сваю медаль, мы табе пенсію дабавім». Дабавілі — 1 рубль 30 капеек. Я і заціхла. Можа б, і далей дабівалася, але радзі спакойствія дзяцей не стала. Так і асталася я без медалі. Абідна, канешне.
В старом здании фермы, где до пенсии работала Тамара Хрол, на нее напала ностальгия:
— Да, усё цяпер не так, як раней. Раней жа кармушкі былі адгароджаныя. Знаеш, каторая кароўка болей дае малака — той і дасі болей корму.
А вот современным комплексом на ферме опытная доярка осталась довольна:
— О, а тут цяляткі дужа харошыя! Такіх красівых я ў сваю бытнасць і не відзела! Бач, якой канюшынай добрай іх кормяць. Канешне, будуць прывесы. Маладцы, маладцы — добра тут, у «арачніку» глядзяць скаціну, нічога не скажу. І цёпла тут, і прасторна, і светла — і свет жа натуральны, за электрычаства плаціць не нада.
«За школу абідна: закрылі, а потым раскралі»
Кроме центральной Молодежной, в Столице есть еще улицы Озерная (ведет к озеру и ферме), Южная и переулок Речной.
— Азёрную так ніхто не называе. Яна ў нас — Мангольская. Людзі так прыдумалі: жыў тут мужчына, звалі яго Пётр, а клічка — Мангол. У нас у Сталіцы інцярэсна — усе пад клічкамі.
Раньше «Монгольская», замечает по дороге Тамара, была «жызненная ўліца», а сейчас вымирает:
— Во дом, дзе ніхто не жыве. І тут пустая хата, і тут… І во ў гэтай хаце ўжо бабка памерла. І во тут ніхто даўно не жыве…
Перед бывшей школы — табличка с надписью «Опасная зона». Внутри, в классах — полное разорение. Перед входом в здание стоит парта — она теперь служит столом для местных пьяниц. Все вокруг — в пивных и водочных бутылках. Бывший школьный стадион и сад заросли бурьяном, колодец заколочен. Некоторые окна забиты досками, но часть открыта, и, несмотря на «опасную зону», влезть в помещения может кто угодно.
— Калі школу закрылі, нам абяшчалі: паставім стоража, будзе ахраняць зданіе. Там жа былі і халадзільнікі, і электрапліты, і паравое атапленне. Як сталі людзі ўсё гэта дзерці, раскрадаць! Такое зданіе — і прапала. Абідна за школу, очэнь абідна. Яна магла б і далей служыць. Тут жа можна было ці якое КБО адкрыць, ці тыя ж памінкі спраўляць, — рассуждает Тамара Хрол. — Калі чалавек які ў нас памірае, дык у хаце мала места, у клубе тады памінальныя сталы людзі робяць.
Со школами, кстати, Столице не везет издавна. В 1921 году известный художник и педагог Язеп Дроздович открыл здесь школу — с белорусским языком обучения. Но просуществовала она не более трех месяцев: польские власти закрыли ее как нелегальную.
«Главная беда Столицы — дорога»
Деревня Столица входит в туристический маршрут «Сцяжынкамі Язэпа Драздовіча». Но постройка начальной школы (это была простая деревенская хата на берегу Дисны) не сохранилась.
Из того, что в Столице еще не закрылось, — клуб и почта. Есть тут и свое подобие «Минск-арены» — правда, недостроенной.
В начале улицы Озерной, между поклонным крестом и клубом, стоит странная конструкция — ее массивные бетонные опоры напоминают громадного паука.
— А, это ж наша «сталічная» дастапрымечацельнасць! — смеется Тамара. — Многа лет назад калхоз «Свабода» хацеў строіць спорткомплекс. Председатель паставіў гэтыя «клюшкі» — так мы называем бетонныя апоры, і тутака ўжо карэспандэнты панаехалі, фатаграфіруюць. Глядзім — ажно наша Сталіца, з гэтымі «клюшкамі», — ужо ў тэлевізары, у Маскве, на ВДНХ. Заработалі славу на ўсю страну, але «клюшкі» так і не сталі спорткомплексам.
Сейчас самый больной вопрос для сельчан — когда заасфальтируют участок проселочной дороги длиной 2,2 км: от Германович до Премян.
— Мы пісалі ў Адміністрацыю прэзідэнта пра гэту дарогу. Прыехалі чыноўнікі, правялі сабраніе, абяшчалі ў 2016 гаду заасфальціраваць. Палучается — усё, да свіданія, раз ужо тры гады прайшло? Як мы гаруем з такой дарогай! Асобенна ў дождж, яна тады ўся размытая. Сеў бы паціхоньку на веласіпед ды паехаў у Германавічы — ці ў царкву, ці ў магазін, ці ў амбулаторыю. Дык не, куды ж ты паедзеш па гэткай гразі!
Но несмотря на все проблемы сельчане не променяют свою Столицу ни на что другое:
— Столица есть Столица, как ее не любить? Тут наши корни, тут наше все. На одном месте и камень обрастает. Куда-то уезжать — уже и поздно, да и жалко деревню. И так вон половина домов пустых стоит, если мы еще уедем, совсем умрет наша Столица.
