«Мы уже ничего не боимся». Бывшие работники Березинского заповедника пожаловались на директора, а он подал на них в суд
В 2011 году в Березинский заповедник из Могилева приехал новый директор — Андрей Прокошин. Уже через год появились вопросы по его работе. Журналисты писали о недопустимых условиях содержания животных, а Госконтроль выявил факты незаконной вырубки леса и браконьерства.
В прошлом году 15 бывших работников написали обращение в Управление делами президента — на десяти страницах расписали, как Прокошин, по их мнению, нарушает закон. Проверка большинство фактов не подтвердила. И директор обратился в суд с иском о защите чести и достоинства. «Я хочу, чтобы люди понимали, что несут ответственность за свои слова», — говорит руководитель. «Нам терять нечего», — говорят бывшие сотрудники. Кажется, на мировую не согласна ни одна, ни вторая сторона.
Не поделили комбайн
Березинский биосферный заповедник — уникальный объект. Во-первых, его территории имеют самый высокий природоохранный ранг. Во-вторых, это самый экологически чистый регион в Беларуси. Здесь нет заводов и фабрик. В особо охраняемой зоне запрещено находиться даже местным жителям. Но есть территории, где сельчане могут ловить рыбу, собирать ягоды и грибы, а также пасти скот.
Охота на территории заповедника полностью запрещена, как и сплошные рубки леса. Есть отдельные территории, где заготавливают лес и разрешают охоту. На территории заповедника около 15 населенных пунктов, где проживает примерно 800 человек. В некоторые деревни посторонний человек просто так не попадет — нужно проехать КПП.
В заповеднике так тихо, что можно услышать шорох муравейника. И в этой глуши месяц не утихает конфликт между бывшими работниками и директором заповедника.
Михаил Гречный еще недавно каждый день выходил на работу в лес — 23 года он проработал лесничим в заповеднике. Говорит, что с новым директором у него «биополя сразу не сошлись», но до 2017 года удавалось все вопросы решить.
— В 2017-м я был уволен по инициативе директора, можно сказать, — говорит он. — Главная претензия: использовал комбайн в личных целях в ущерб интересам предприятия. Я договорился, что придет комбайн убрать зерно у меня на участке. Комбайн принадлежит фермерскому хозяйству. В тот же день он должен был идти на поле заповедника, но после того, как личные подворья обработает, мы его заправили. На моем участке комбайн сломался, на поле не доехал.
Последние два года Михаил пытается через суд восстановиться на работе. Он самый активный бывший работник, который не устает писать жалобы на директора.
— Я хотел смириться, я не хотел воевать, но Прокошин не хотел слышать и разбираться, — продолжает собеседник. — Дети сказали: «Батька, нам твоя помощь уже не нужна, борись». Я ведь до этого терпел, как и все здесь.
Михаил кивает в сторону Александра Каштальяна, который раньше работал в заповеднике зоологом. Он потерял работу в 2013 году после того, как TUT.BY и другие СМИ рассказали об условиях содержания животных в зоосаде при заповеднике. Александр не только дал комментарий журналистам, но и неоднократно обращался с вопросами к директору.
— По итогу мне не продлили контракт, — говорит Каштальян.
Недавно 15 бывших сотрудников подписали обращение к Виктору Шейману, управляющему делами президента. На десяти страницах расписали, как Андрей Прокошин, по их мнению, нарушает закон.
На что жалуются бывшие работники?
Изучив обращение, кажется, что Михаил Гречный и его соратники следят чуть ли не за каждым шагом директора заповедника, настолько подробно описывается его деятельность. В документе — вопросы по использованию транспорта заповедника, по лесозаготовкам, кадровой политике, целевому использованию бюджетных и внебюджетных средств. В конце 2018 года из Минска в Лепельский район приехала целая комиссия, куда вошли не только специалисты Управделами президента, но и Генпрокуратуры. Смотрели документы, опрашивали сотрудников по каждому эпизоду жалобы. Небольшие нарушения нашли только в работе магазина и в деревообрабатывающем цеху — их приказано устранить. Остальные тезисы не подтвердились.
Гречный и Каштальян считают, что проверяющие не захотели выносить сор из избы, настаивают на своей правоте и продолжают писать жалобы.
По одному из эпизодов жалобы, например, выяснилось, что в заповедник несколько раз приезжал отдыхать начальник одного из отделов Управделами президента. В ответе, который получил Гречный, отмечено, что чиновник такого ранга останавливался в домике рыбака «Лубницкое» и заплатил за проживание первый раз 11,6 рублей за сутки, второй раз — 17,4 рублей. Для сравнения самый дешевый номер в гостинице «Сергуч» на территории заповедника стоит 68 рублей в сутки. При этом домик рыбака «Лубницкое» даже не указан на сайте заповедника. Да и добраться к нему, по словам местных, непросто — подъездных дорог нет, остается только плыть по воде.
«Молимся, чтобы директора забрали на повышение»
Заповедник — фактически единственное место, куда местные могут устроиться на работу.
— Молодежь уезжает. А мне куда деться, если я здесь уже 30 лет живу? — говорит Михаил Гречный. — Клубнику выращиваю теперь да картошку.
— Потерять работу здесь — это значит либо уезжать, либо быть мобильным, — поясняет Александр Каштальян. — Когда мне не продлили контракт, я нашел работу в Верхнедвинском районе, работал вахтовым методом — две недели там, две недели здесь. Но не все так могут, особенно если есть дети.
— Достала несправедливость. У меня дети взрослые, мне 52 года, терять нечего, — говорит Дмитрий Махонь, который тоже подписал обращение на имя Шеймана.
В заповеднике он отработал больше 20 лет. В последнее время был оператором котельной в гостиничном комплексе «Плавно», который в народе называют «бывшей резиденцией Машерова» и «теперешней резиденцией Лукашенко». На самом деле статуса резиденции объект сейчас не имеет, но по-прежнему находится в ведении Управления делами президента. Здесь есть опломбированный номер для главы государства, но местные вспоминают, что за последние годы он был здесь всего два раза — навещал сбежавшего экс-президента Кыргызстана Курманбека Бакиева и был «еще по какому-то поводу».
— Я человек старой закалки, к работе относился добросовестно, — говорит Махонь. — А директор назначает на руководящие должности «немаўлят» — молодых специалистов, зеленых, туда, где нужен хозяин. Вот выделяют деньги на закупку краски. Закупают краску, даже не понимая, что они бывают разных типов. В итоге бордюры красят краской для дерева, она через месяц шелушится. Я пытался объяснять, но кто меня будет слушать?
Контракт с Дмитрием не продлили. Теперь бывший оператор котельной живет с того, что сделает своими руками:
— Знаете, какая лучшая борьба с безработицей? Другая работа. Все своими руками делаю, — показывает собеседник фигуры из дерева. — Выкручиваюсь, зарабатываю. Мог приносить обществу большую пользу, платить налоги, но постоянной работы у меня нет.
Надежда Кветинская работала в заповеднике экономистом и бухгалтером. Говорит, ушла по собственному желанию, потому что устала от конфликтов.
— Директор сказал, что его не устраивает моя работа, что не тому учу молодежь. Я учила работать, как положено — писать, как есть, чтобы не трястись потом за каждую цифру. Я устроилась работать в Бегомль, 30 км от дома. Но не каждый может найти работу. Кто шишки собирает и сдает, а кто грибы и ягоды, чтобы выжить. Люди на Прокошина очень обижены. Молимся, пусть бы его на повышение забрали. Раньше у нас такие все дружные были, совсем другая была атмосфера. А теперь сосед соседу боится что-то сказать.
«Подал в суд, чтобы люди научились отвечать за свои слова»
Директора заповедника мы встречаем на огороде. Он глушит мини-трактор и приглашает нас в дом.
— На предприятии конфликтов нет, — эту фразу Андрей Прокошин повторяет несколько раз. — Есть обиженный человек — Михаил Гречный, который два года судится, чтобы его восстановили на работе. У них (подписавших обращение — Прим. TUT.BY) не было поводов высказать свои претензии раньше, только когда был уволен Гречный. Он всех обошел, мобилизовал людей.
Директор подчеркивает, что проверка из Минска тщательно изучала каждый факт в обращении и большинство из них опровергнуты. После того, как проверка закончилась, Прокошин написал заявление в милицию на Гречного и 14 других подписантов, в котором просил привлечь их к ответственности за клевету и заведомо ложное заявление.
— Они хотели дискредитировать меня в глазах нанимателя. В этом обращении эпизодов 15 приведено всякого бреда, — поясняет Прокошин. — Приезжала массированная проверка. Хочешь — не хочешь, идет нагнетание. Сотрудники мне сочувствуют. Это же их проверяют, в первую очередь. Очерняя меня, Гречный и остальные подписавшиеся создают проблемы десяткам людей, которых дергают, не дают им нормально работать.
В милиции директору ответили, что в действиях граждан нет правонарушения, и тогда он решил обратиться в суд — с иском о защите чести и достоинства. Вместе с ним в суд пошел тот самый начальник отдела Управделами президента. Каждый просил взыскать с обидчиков по пять тысяч рублей в свою пользу — моральный вред.
— Я обратился, потому что считаю, что если бы эти люди хотели добиться правды, якобы творится беззаконие, как они пишут, они должны были обратиться в милицию, причем сразу, как только обнаружили, — говорит директор. — Люди вправе написать, что угодно, на кого угодно, а потом сказать: «Ну, подумаешь, я ошибся, ничего такого». Многие этим правом пренебрегают, пишут во все инстанции лишь бы что, как говорят в народе. Если бы я Гречного таким образом не остановил, ведь он объехал три района, чтобы собрать подписи, мол, подпиши — «хай яму будзе». А тут его в суд вызывают. Ты сказал неправду, публично — отвечай.
В материалах дела указано, что начальник отдела УДП утверждал, будто бы после этого обращения он был вынужден уйти с должности — написал заявление о выходе в отставку.
Если проверка не подтвердила большинство фактов, указанных в заявлении граждан, то почему суд встал на их сторону? Потому что суд посчитал, что обращение не было распространено публично, а публичность — обязательный критерий для признания недостоверной информации клеветой. Граждане имеют право обращаться в компетентные органы, в данном случае Управделами президента — вышестоящая организация.
— Я пока не решил, буду ли обжаловать постановление суда, — заявил директор заповедника. — Я считаю себя потерпевшим в этой ситуации. Меня оклеветали. Коллектив предприятия работоспособный, сплоченный, обновленный. Он решает сегодня успешно все поставленные задачи. Средняя зарплата по предприятию — 875 рублей. Это очень хорошая зарплата, одна из самых высоких в районе. В автопарке водители получают 1200, 1700, кто-то под 2000 рублей. Мне с прошлого года подняли зарплату, а до этого многие категории работников получали больше директора. И я не считаю, что это проблема. В деревообрабатывающем цеху у нас очень хорошие зарплаты, в автопарке. В науке сейчас в соответствии с Указом президента существенно подняли зарплаты, правда, это бюджетное финансирование. Если брать в системе Управделами, то мы организация с самым высоким темпом роста по туризму. Растем, я считаю, за счет новых предложений. Мы существенно не увеличиваем количество посетителей, в год у нас от 40 до 50 тысяч человек. Но мы не стоим на месте: открыли музей мифологии, ввели верховую езду, новые маршруты, в том числе с ночевками, экстремальный туризм… К сожалению, люди, которые подписали обращение, не могут понять, что они уже не этот коллектив, по разным причинам. Это жизнь: сегодня ты работаешь, завтра — нет.
Каждый из списка обратившихся к Шейману, по мнению директора, уволен за дело: заснул на посту, не обеспечил охрану в заповеднике, застали пьяным на работе, не вызывал доверия у непосредственного руководителя, с трудом прошел аттестацию, словили на браконьерстве… Каждый из обратившихся на этот аргумент приведет десять своих, почему он прав.
Михаил Гречный, который активнее других борется с директором, живет с Прокошиным по соседству. Они могут видеть друг друга из окна, но даже не здороваются. У каждого — своя правда. И пока ни один, ни другой не готов пойти на примирение.