«Многие думают, за границей лучше. Я готов спорить». Молодой ученый о деньгах, работе и эмиграции

Игорю Балыкину 21 год. Летом он закончил факультет радиофизики и компьютерных технологий БГУ и, как большинство одногруппников, мог уйти в IT. Но выбрал науку. С детства молодой человек решил, что хочет быть ученым, и уже со второго курса начал работать в Институте физики НАН. Сразу лаборантом, сейчас — стажером младшего научного сотрудника. Сфера интересов — оптика. О том, почему быть ученым круто, а Нобелевская премия — не главное, ради чего стоит творить, накануне Дня науки мы поговорили с Игорем.

О призвании

В детстве я хотел быть космонавтом. Меня привлекала пустота космоса и романтика космических путешествий. Взрослея, начал понимать, что в вакууме и холоде, существующем за пределами Земли, не очень комфортно. Подумал, лучше стать астрофизиком. Позже эта мечта свелась к физике.

Наукой интересовался с малых лет. Мой покойный дедушка — Михаил Кириллович Балыкин был профессором БНТУ, преподавал сопромат. От него мне достался многотомник «Советская детская энциклопедия» 1961 года. Тогда мы с родителями жили в старом районе Минска. Детей во дворе почти не встречалось, поэтому возможности каждый день бегать с кем-то на улице у меня не было. И я сидел, читал.

В отличие от дедушки сопротивление материалов меня не очень привлекает, мне интересна не только прикладная, но и теоретическая физика — поэтому я занялся оптикой. Это что-то посередине. На втором курсе преподаватель заметила, что к лабораторным я стараюсь подходить творчески, и предложила поработать в Институте физики НАН. Там как раз искали лаборанта, так и началась моя научная карьера.

О работе

Сейчас я работаю в центре диагностических систем, изучаю бесселевы световые пучки. С их помощью можно, например, собирать оптические пинцеты и без инвазивного механического вмешательства — просто светом — манипулировать «живыми» клетками или их элементами. В 2018-м за создание и применение таких пинцетов американскому ученому Артуру Эшкину дали Нобелевскую премию. Задачи сделать пинцет у меня пока нет. Мы работаем над общими принципами формирования световых пучков и тем, как и где их применять.

Параллельно создаю и автоматизированный профилометр — устройство для измерения профиля поверхности. Это позволит создать что-то вроде 3D-сканера поверхности, который можно применять в промышленности. Лазер будет сканировать поверхность изделия на дефекты и выделять брак.

Разговариваю ли я с друзьями о работе? Редко. Зачем грузить людей? Но если спрашивают, отвечаю что-нибудь вроде: сегодня, например, занимался разработкой алгоритма для определения положение центра пучка. На этом вопросы обычно заканчиваются, и мы переходим к другим темам.

Об IT

Почему я не пошел в программисты? Это вопрос амбиций и жизненных ценностей. Конечно, если со старта мечтаешь про высокую зарплату, это подходящий вариант. Но работая в большой компании, сложно рассчитывать, что ты станешь значимым человеком и твой труд получит огласку. У меня был коллега, который много лет занимался IT, а потом ушел в исследовательскую деятельность. Как-то я его спросил: «Зачем?», ответил: «Скучно стало. Понял, что в своей фирме ничего не значу. Метрики показывают: работаю я хорошо, но как личности, меня там нет».

О деньгах

Во многом зарплата ученого зависит от области науки, в которой он работает. Хочешь больше, выбирай прикладные исследования: иди на производство, в стартап или в отраслевую лабораторию.

На четвертом курсе я устроился на инновационное предприятие, где разрабатывали установки для производства полупроводниковых приборов. Технологами там работали ученые, некоторые из них уже были кандидатами наук. Думаю, как и у меня, зарплата у них выходила «айтишная». Правда, через год я уволился: нужно было писать диплом и готовиться в магистратуру.

Если же говорить о фундаментальных науках, то в любой стране деньги и призвание на таких ученых валятся не сразу. Пару лет назад в Институт ядерных проблем БГУ приезжал профессор из Италии. Сам он астрофизик, изучает черные дыры. Рассказывал, что у него с десяток студентов. Черные дыры, которые они исследуют, — тема интересная и важная, но где они все с этим будут работать, он не понимал.

О Нобелевской премии

Собственное открытие — мечта любого ученого. Все хотят сделать что-то прорывное, чтобы запечатлеть свое имя в истории. Когда был младше, у меня тоже были такие мысли. Но история — очень странная вещь. Часто имена, которые в ней оказываются, зависят не только от важности идеи или изобретения, но и от других, независящих от человека факторов, — времени, места, ситуации. Сейчас понимаю, положить свою жизнь ради одного открытия, я не готов.

Вообще, мне бы хотелось стать полезным человеком. В IT-компаниях есть такая шуточная должность — «чувак», специалист, который понял и изучил то, чего другие пока не поняли и не изучили. Если возникает проблема, к нему приходят, спрашивают: как это сделать. И он с высоты своего опыта, объясняет. Так, мне кажется, ты ощущаешь свою значимость.

Об эмиграции

Когда ты ученый-физик, уехать за границу на стажировку или работать, не очень сложно. В крупных университетах мира есть, например, магистерские программы, под них выделяют стипендии.

Мысли поучиться за границей у меня были, но работать — нет. Мне сложно сказать, как там относятся к эмигрантам. Но не стоит забывать, что наука — это деятельность, в которую вовлечено много людей. В случае, например, открытия возникает много вопросов: кому, допустим, принадлежит результат, кто будет в списке авторов работы. Это все важные нюансы, и их решение сильно зависит от отношения с руководством.

Многие думают, что там лучше, чем здесь, я же готов поспорить. Конечно, все зависит от предметной области, но мой институт меня полностью устраивает. Если есть хорошая тема, при необходимости мы можем заказать оптические детали даже из США.

Единственное, в Америке, например, в науку идет много внебюджетного финансирования, и если там установку собрали, ее могут не разбирать. Положить где-нибудь в подвале и не вспоминать. Мы же к оборудованию относимся более бережно, некоторые элементы иногда приходится использовать вторично.

О кандидатской

Сейчас я учусь в магистратуре. К 27 годам планирую защитить кандидатскую. Хочу доказать себе, что я компетентный специалист. Плюс — это карьерный вопрос. Ученая степень позволяет стать старшим научным сотрудником.

Так получилось, что после распада СССР статус ученого изменился. Людям стало интереснее заниматься, например, коммерческими видами деятельности, чем наукой. Во многом эта проблема определяется материальной заинтересованностью. Сейчас ее пытаются решить: есть, например, программы для молодых ученых по льготному жилью, стипендии президента и гранты Министерства образования.

О будущем

Что может заставить меня уйти из науки? Ничего. Для меня это основа жизни. Почему? Мне интересно. Есть такая шутка: наука — это удовлетворение собственного любопытства за государственный счет. А если серьезно, чувство, когда несколько лет работаешь над аппаратом, и он вдруг начинает функционировать, невероятное. Ощущение, что ты вдохнул жизнь в кусок железа, бесценно.