На Колыме. Как живет белорусская деревня Денисенки, куда можно доехать только через Россию

Приехать в белорусскую деревню Денисенки из «материковой» Беларуси можно только через Россию. К автолавке местные жители добираются точно так же. TUT.BY посмотрел, как живут белорусы на земле, которая со всех сторон зажата другой страной.

В цикле «Хата с краю» TUT.BY рассказывает о людях, живущих на краю страны. Как проходят их дни, о чем они мечтают, как налажена связь с «большой землей» и странами-соседками.

Поездка из Беларуси в Беларусь. Место, где граница «няроўна падзелена»

— Ну і нада вам было ехаць на нашу Калыму? — Нина Лашкова встречает нас на пороге.

Колымой она называет свою деревню Денисенки. Деревня находится на самом севере Беларуси, да и глухо тут, как на Колыме.

— Забытый богом и людьми край, — задумчиво добавляет Владимир Алексеевич Петров, муж Нины Фоминичны.

Денисенки приютились на берегу озера Лисно, что в Верхнедвинском районе Витебской области. Озеро белорусское, а вот с трех других сторон вокруг деревни — Россия. Доехать из Беларуси в белорусскую деревню по суше, не попав при этом в другую страну, невозможно.

У Беларуси на границе с Россией нет погранзоны и погранполосы. Ближайший официальный погранпереход — в российской деревне Байдаково (с белорусской стороны — Кострово). Сразу за ней поворот на единственную проезжую дорогу, по которой можно попасть в белорусские Денисенки.

— Поворачиваете и едете-едете по гравийке. Восемь километров — и вы у меня в гостях, — подсказывает путь Владимир Алексеевич.

Мобильная связь тут работает плохо, телефон не сразу может определиться между белорусскими и российскими операторами.

Нине Фоминичне — 71 год, она в Денисенках родилась. Владимиру Алексеевичу — 63, он родился на российской стороне, в деревне под Себежем. В Денисенках Владимир Алексеевич живет больше тридцати лет, считает себя белорусом и паспорт у него белорусский.

Родная деревня, вспоминает Нина Фоминична, никогда большой не была — пять хат. Сейчас тут кроме Фоминичны с мужем можно встретить только дачников. Один человек приезжает в Денисенки из Минска, второй из Новополоцка.

Как вышло, что граница в этой местности так виртуозно огибает деревню, тут никто не помнит. Нина Фоминична только рассказывает, что все время знала: вот эта деревня белорусская, а вот та уже — русская.

— Так было ўсягда. Мая бабушка расказвала, што раньшэ ж былі паны. Два пана, наш і рускі, у карты гулялі і прайгралі зямлю. Таму ў нас тут няроўна і падзелена! — рассказывает местную легенду уроженка деревни.

Хлебный день. Как местные жители построили трансграничный мост

Мы в Денисенки приехали в выходной, 7 ноября. Это среда, а по средам местные жители обычно ждут автолавку. Мы же сомневаемся, что она приедет сегодня.

— Што ты такое гаварыш? Хоць камені з неба — аўталаўка будзе! — Нина Фоминична даже злится в ответ.

И правда, звонит телефон. Продавец автолавки Верхнедвинского райпо Алла Гордеевна сообщает: выезжайте, машина скоро будет.

Машина будет, правда, не в Денисенках. Автолавка доезжает только до деревни Волесы, а это четыре километра отсюда, по другую сторону озера.

В Волесы автолавка доезжает по белорусской земле, без заезда в Россию. Дальше машина не едет, потому что в Волесах — речка, а над речкой нет автомобильного моста.

Так что жителям Денисенок самим приходится ехать к автолавке. Если б не своя машина, за хлебом бы не добрались.

Владимир Алексеевич заводит «жигули» и едет за продуктами. Он ведет «копейку» по дороге то через лес, то мимо заросших бывших колхозных полей.

— Вот тут наша земля, мы тут хозяева, — говорит он, проезжая по белорусской части.

Когда дорога пересекает границу и автомобиль оказывается на российской стороне, говорит на новый манер.

— Вот тут уже не наша земля, мы тут не хозяева!

«Жигули» останавливаются у речки Свольна, как раз по ней идет граница. Автомобиль остается в России, а житель Денисенок шагает через речку в Беларусь, в деревню Волесы. Мост не проезжий, но справный, крепкий.

— Моя работа! — говорит Владимир Алексеевич.

Житель Денисенок с гордостью рассказывает, как вместе с соседями года три-четыре назад взяли и построили мост — выходит, трансграничный. Предыдущий был совсем плох.

— Попросил дачников помочь с мостом. Мы поработали неплохо: утром начали, к обеду закончили. Ну я перед этим досок дома нарезал, да попросил егерей из Ормеи притянуть на тракторе три лесины — их положили через речку, а остальное уже вручную сами сделали. — Ормеей белорусы по старой памяти называют российскую деревню, которая сейчас называется Кортеньки. — Если б не наш мост, мы б в такое время уже к автолавке не попали бы, пешком бы не перешли.

Транспортные связи с Беларусью, которые есть у белорусской деревни Денисенки, выглядят вот такими — случайными, чудом сохранившимися. В другом месте на дороге от Денисенок граница тоже проходит по мосту. Он для автомобилей проезжий, но хлипкий.

— Совсем был плох, но помогли электрики. Они несколько лет назад меняли провода на линии, ездить надо было хочешь-не хочешь, так что положили как мост старые опоры. А без этого тоже б уже не проехали, — рассуждает Владимир Алексеевич.

Вместе с ним автолавку ждут последние жительницы деревни Волесы — Галина Михайловна и Мария Михайловна. Владимир Алексеевич называет соседок ласково: «дзяўчушкі Валясоўскія». Правда, «дзяўчушкам» уже под девяносто лет.

Пока пожилые соседи закупаются в автолавке, деревенский перекресток, как в прошлом, заполняется шумом и шутками.

— Маста няма аўтамабільнага, патаму шта Лукашэнка пра нас не знаіць. Каб ён пра нас толькі знаў — канешна бы мост зрабіў! — уверена Галина Михайловна. — Па целевізары паказваюць, як журналісты з мікрафонамі таму Лукашэнку вапросы ўсё задаюць. А нашы вапросы не дапускаеце. А ты вот яму задай: кагда ў Валясах будуць дарогі і мост? Мост нужэн і штоб на кладбішча ездзіць!

Кладбище Волесов — в России, в десяти километрах, возле озера Нечерица. Там похоронены все умершие жители этой деревни.

Владимира Алексеевича из Денисенок, как более молодого, зовут копать могилу, когда в Волесах умирает очередной старожил.

Здесь рассказывают историю, как Галина Михайловна этим летом просидела у дороги по ту сторону речки Свольна несколько часов — так хотела попасть на Троицу на кладбище. Но ни одна машина так и не прошла.

— Алексеевич, вам хлеба кирпичиками, да? — предлагает продавец автолавки.

— Кирпичиков! В этот раз много не надо, давай четыре. Анатолий был в выходные, так привез из Минска. А белого ничего не буду брать, Алла, у меня хватает.

В округе, в российской деревне Кортеньки, есть стационарный магазин. Но туда белорусские соседи за покупками не ездят — там наших денег не берут. А вот на рынок в Себеж жители Денисенок, бывает, выбираются — там у Нины Фоминичны живет дочь. Говорят, в Себеже хороший рынок, на который съезжаются фермеры из Беларуси. С белорусским райцентром связь хуже — до него от Денисенок больше 50 километров, а до российского Себежа — около тридцати.

Владимир Алексеевич помнит время, когда властям было дело до их местности. Во-первых, когда были колхозы, обрабатывались поля, ремонтировались дороги. Во-вторых, добрым словом местные жители вспоминают бывшего председателя Верхнедвинского райисполкома Иосифа Полочанина.

— Вот он как хотел, так и дорогу чинил, и подсыпал, уже в двухтысячных. А теперь все денег нет. Но нам же тут кроме моста и дорог ничего не надо.

В Освейском сельсовете признают, что дороги к Денисенкам — это проблема. Но починить проезжую часть, говорят, не выйдет, пока она идет по территории двух стран.

В этой местности уже много лет ходят слухи, что дороги возле Денисенок могут целиком отнести к белорусской стороне.

— Гады ўжо тры назад прыязжаў наш ляснічы, а з ім пагранічніца з Мінска. Ездзілі тут да маста, глядзелі, гаварылі: Фамінічна, будуць у вас чэраз два гады дарогі, пацярпіце. І ніяк не даждуся, б...ха, — ругается Нина Фоминична.

В Госпогранкомитете информацию о возможном изменении границ в этой местности TUT.BY не подтвердили.

Жизнь в глуши. «Ты з пяром, а я з тапаром»

Владимир Алексеевич вернулся от автолавки, забрал жену и показывает нам еще одну дорогу из их маленькой Беларуси в Беларусь большую — через деревню Мыленки, в которой остался только один житель. Весной лужи на этой дороге разливаются так, что воды по пояс, рассказывают местные.

— А так — ухабы, ухабы. Мои «Жигули» тут сейчас, скорее всего, пройдут, и уазик. А другая машина — нет, — рассуждает Владимир Алексеевич.

Нина Фоминична и Владимир Алексеевич знают здешние леса как свои пять пальцев. Они много лет проработали лесниками, вместе на одном участке.

— Как стали тут работать, с 1986 года, так нам сразу коня дали. На нем с Фоминичной годов до двухтысячных на работу и ездили, — рассказывает Владимир Алексеевич. — Как она вышла на пенсию, я от коня отказался, а сам ездил на мотоцикле «Минск».

Нина Фоминична разговаривает громко, щедро матерясь. Правда, любит при этом и пошутить.

— А чего материтесь-то, Нина Фоминична? — осторожно спрашиваем.

— А так паложэна, для связкі слоў. А можа і таму што распусціўшыся… У Себежы работала на жалезнай дарозе з мужукамі. У ляснічэстве з мужукамі. Затое працавала як! Толькі прыязджаеш, а мальцы: «Цётка, хадзі к нам рабіць!» Другога мужука не бралі ў пару на работу, а мяне любы зваў. Так што ты з пяром, а я была — з тапаром. Бэльку на бок, цягнем: Валодзя адзін канец нясе, а я другой. Пака Валодзя спіт, я ўстаю ў пяць часоў, бягу сразу каня паіць, вады наліваю, таплю печку. Ён устаў — я успела паесці, значыць паела, не ўспела — значыць, так паехала. Вот так, я табе ўсю праўду расскажу.

Супруги уже на пенсии, но сноровку лесничих не потеряли. Поглядывают, что происходит в окрестных лесах, обсуждают следы диких зверей. По отметкам на земле могут понять, что кто-то тащил тушу убитой косули в машину.

— І сляды ваўка, і мядзведзя знаю, — рассказывает Фоминична. — Помню, яшчэ работалі ляснічымі, паехалі на пасадку, а за Валясамі, відзім: тут быў мядзведзь. А што жа ён там тварыўшы па дарозе: і качаўшыся, і валяўшыся! Назад едзем, глядзім сляды — снова быў.

Жизнь научила, что опасаться стоит не животных, а людей. На этот счет Нина Фоминична высказывается не церемонясь:

— Я сколька праработала ў ляснічэстве, па лясах хадзіла — і нікагда не бачыла страшных звярэй. Бо звер пачуець чалавека і ад цебя ўцякець. А бандзюга — х… ён ад цебя ўцякець.

Природа тут особенная: земля с белорусской стороны относится к туристическому коплексу и охотхозяйству «Красный Бор», с российской стороны — Себежский национальный парк.

«Красный Бор» привел в порядок местные деревни Доброплесы и Изубрица, в которой сдаются гостничные номера. Охотхозяйство обустраивает пляжи на Освейском озере, в центре одноименного сельсовета.

— Наша деревня тоже на их территории, но у нас тут для них место непривлекательное, — у жителей деревни Денисенок надежды на благоустройство по примеру Доброплесов и Изубрицы нет.

Несмотря на проблемы с инфраструкторой, Владимир Алексеевич и Нина Фоминична из Денисенок уезжать не собираются. Даже мыслей о том, чтобы увидеть мир, у них нет. Нине Фоминичне хватает воспоминаний о жизни в Себеже, а Владимиру Алексеевичу о том, как помотало по Союзу, пока в армии служил.

— Цягацца па гэтым гарадам я не люблю. Нас завуць друзья і ў Мінск, і ў Смаленск — но я гэтага не люблю. Я і ў Себеж з’еду — і скарэй дамой, — признается Нина Фоминична.

— Нам нічога не нада — усё па целевізару паказваюць, — добавляет муж.