"Пощечина - просто отмашка". Почему мужья бьют своих жен
Валерию около сорока. Не пьет. У него хорошая работа, трое детей и кольцо на безымянном пальце правой руки. Встретить его можно в кино, в парке, в ресторане, но мы пересекаемся на занятиях для мужчин-агрессоров, куда мы попали по приглашению Фонда ООН в области народонаселения в Республике Беларусь. Восемь лет во время ссор Валерий поднимает руку на жену. Агрессором себя не считает. «То, что супруга скандалит, это ее проблемы, но пощечины „раздаю“ я, и это уже моя беда», — говорит он. На курсы мужчина пришел год назад. Ссор за это время меньше не стало, но контролировать свою злость в конфликтах, признается, стало проще.
На календаре понедельник, на часах около шести вечера. Мы в Минском городском центре социального обслуживания семьи и детей. Мужчин, которые, как и Валерий, пришли на курсы, всего четверо. Они — аккуратно стриженые, в чистой обуви — дожидаются психолога в фойе. Впереди групповое занятие продолжительностью два часа. Пообщаться готов только Валерий, но у него условие: все имена в публикации должны быть изменены.
Мы проходим в полутемное, пустое фойе. Свою историю мужчина рассказывает очень рвано. На уточняющие вопросы почти не отвечает, острые — переводит в шутку.
«Неприятно, что близкий человек меня в чем-то упрекает»
— Четыре года назад мы с супругой пришли в территориальный центр к семейному психологу, — начинает Валерий. — Это был последний шанс сохранить отношения. Мы много ругались, и это затягивалось. А когда оппонент без конца говорит и не позволяет даже слово вставить, я отмахиваюсь или даю пощечину. Я считал, супруга провоцирует меня на конфликты.
Одна из моих основных претензий — ее бесхозяйственность. Элементарно — она обо мне не заботилась. Я не прошу дарить мне цветы, достаточно покормить. Возвращаюсь с работы, она сварит борщ, спрячет.
— Куда?
— В холодильник. Я ей: «Ты меня покормишь?» — она: «Ты что сам не можешь найти?». И эти мелочи накапливались.
Думал, почему так происходит. Может, потому что люди перед тем, как женятся, долго встречаются, присматриваются. У нас такого не случилось. Мы быстро влюбились, я сказал — переезжай ко мне. Она согласилась. В принципе, мы друг друга устраивали.
«Когда я первый раз ее ударил?»
— Первый раз ее ударил года через два совместной жизни. В тот день я вернулся с моря. Они с ребенком встретили меня на вокзале, мы поехали домой. Я поставил чемодан, начал снова собираться. Нужно было встретиться с партнером по бизнесу. У нее истерика, стала на входе с малышом: «Не пущу». Я ее оттолкнул и ушел.
Вообще, у меня моменты агрессии появились, только когда завел семью. До этого я был как удав. Самый спокойный человек.
— В последний раз, когда руку на жену поднимали?
— Пару недель назад. Все, как и всегда…
— Сильно бьете?
— В синяках она не ходила. Был случай, когда она неудачно упала на статуэтку… Часто пощечина — это моя последняя возможность остановить затянувшийся конфликт. Вспомните, когда кого-то в чувства приводят, всегда по щекам хлопают.
— Дать пощечину и избить — это разные вещи?
— Есть мужчины, который считают: бьет, значит любит. Они выслеживают жен, избивают. Но, конечно, пощечина — это не значит, что я погладил ее по щеке. Но это и не удар кулаком, а так — отмашка.
После этого, когда жена начинает плакать, я пугаюсь. Чувствую угрызения совести, прошу прощения. Иногда мы кричим, даже не замечая, что рядом дети. Они подходят: «Тише, тише». Но в эти моменты мы их не слышим. Потом я перед ними извиняюсь, говорю: мы, взрослые, дураки, вы такого не делайте.
В какой-то момент мы с супругой поняли, что не можем договориться. Нам нужен переводчик, и она предложила сходить к семейному психологу.
«Семья для меня — главное»
А потом у нас случился момент пиковой ругани. Мы разошлись, мне казалось, я открестился от нее и сбросил все свои проблемы. Но побыв один, понял, что не могу быть сам. Я вернулся домой. Говорю, нужно что-то менять. Мы с тобой должны сделать что-то вдвоем. Мы расписались, повенчались.
— Это любовь?
— Конечно, к тому же семья для меня — главное. В детстве от нас с мамой ушел отец, а я всегда хотел двух родителей. А вообще, все мы не безупречны.
— Вас послушать, так это вы жертва.
— Нет, моя беда — агрессия, и она мне не нравится. Мужчина не должен бить женщину, поэтому я и пришел на прием к психологу. Специалист посоветовал походить в группу. Я втянулся.
Здесь мы рассказываем, как прошла неделя. Какие были вспышки, что ты при этом ощущал. Психолог все раскладывает. Мы не даем никаких оценок, просто слушаем друг друга. Сейчас, если вдруг со стороны супруги начинаются провокации, я стараюсь перевести тему, сказать что-то хорошее. Иногда могу уйти в другую комнату, главное не допустить вспышки.
Хотел ли я оставить занятия? Хотел, особенно на первых этапах. Считал, если я брошу жену, агрессия пропадет, и курсы мне уже не понадобятся. Так, кстати, многие и уходят. Когда начинали, в нашей группе было шесть человек. Двое больше не приходят. Почему? Думаю, для многих эти занятия — последняя попытка сохранить семью. Возможно, люди расстались и так решили свою проблему. А может просто не получили результата и разочаровались. Я же сдаваться не собираюсь. Хочу избавится от агрессии, спокойно и счастливо жить со своими близкими.
«А как вести себя, если папа хватается за нож?»
Пять лет назад в Беларуси начали разрабатывать Национальную модель комплексной работы с мужчинами-агрессорами. Один из ее ключевых элементов — коррекционная программа. Валерий — один из участников этой программы. В Минске занятия для мужчин-агрессоров проходят в Минском городском центре социального обслуживания семьи и детей.
С клиентами специалисты работают в группах, индивидуально и по скайпу. В 2016 году, например, на персональные занятия здесь ходило 60 человек, параллельно работало 12 групп. В 2017-м групп было уже 20, 103 человека посещали личный прием. Но только 9 из 95 мужчин прошли курс до конца. Специалисты рассказывают: коррекционные программы пробуют проводить в Гродно, Кобрине, Волковыске, Барановичах и Бресте.
О занятиях и их региональных особенностях рассказал психолог и директор «Центра социальной помощи и поддержки групп риска «Стимул к успеху» Андрей Максименко.
— В Борисове все началось четыре года назад, — говорит Андрей. — Сначала, правда, были только индивидуальные занятия. В 2017-м, когда к процессу подключилась милиция, пробуем собирать группы.
Программа рассчитана на 6−8 месяцев. Многие начинают и бросают. За три года, говорит собеседник, индивидуальный курс до конца у него прошло всего 17 человек, в групповом — на старте было около ста. До финиша пока не добрался никто.
— Когда начинали, желающих посещать курсы особо не было, — продолжает специалист. — Но я много лет работал с женщинами, пострадавшими от агрессоров. Попробовал выходить на супругов через них, просил привести. Если мужья не очень хотели, предлагал припугнуть разводом или заявлением в милицию.
— И это действовало?
— Это до сих пор действует. Честно, за четыре года работы только трое таких клиентов хотели сделать что-то для своей семьи. Остальных держали возможный развод или заявление.
Параллельно Андрей работает в школах и колледжах. Еще один ресурс выхода на агрессоров — дети.
— Был случай, когда после занятий ко мне подошла девочка, поинтересовалась: «А как вести себя, если папа хватается за нож?» — собеседник приводит пример из практики. — Аккуратно стал с ней разговаривать. Оказалось, папа бьет маму уже восемь лет. Через ребенка я вышел на мать, чуть позже ко мне попал их отец.
По словам Андрея, с десятью из 17 клиентов, что прошли программу, он постоянно держит связь. Точнее не с ними, а с их женами.
— Результат есть, например, человек перешел от физического насилия к психологическому. С одной стороны, это не сильно-то и успех, но стоит понимать, если человек 10 лет жизни колотил свою супругу, кардинально изменить его за 4−6 месяцев невозможно.
«Существует немало маячков определить агрессора»
Участвовать в программе могут не все. Алкоголиков в запое, наркоманов или, например, людей с психическими нарушениями, сюда не принимают. Эта помощь, говорят специалисты, для них бессмысленна.
— Был пример, когда я долго работал с мужчиной, а результата нет. Время шло, он продолжал ругаться, что-то ломать. Обычно я не прихожу домой к клиентам, но тут звонит его жена: «Очередной скандал». Приехал, сидим с ней на кухне. Муж, который только что кричал, подходит: «Хочу жрать». Она встает делает чай, аккуратно намазывает маслом хлеб. Я сразу не понял, что происходит. Думал, она мне чай делает, отказываюсь. А она ставит тарелку с чашкой на край стола, он подходит, забирает. После такого я отказался с ними работать.
— Почему?
— Потому что все рекомендации, которые я давал этой клиентке, она не выполняла. Женщина не должна допускать в свою сторону угроз, а потом действовать как ни в чем не бывало. Изменения в семье начинается с поступков каждого.
— Возможно, она его боялась?
— Дело не только в страхе. Она могла бы развестись, изменить манеру поведения, но перемены для многих людей не удобны. С изменениями перед человеком открывается новая жизнь. Жизнь, которую нужно заново строить. А тут… жить с агрессором неприятно, но зато ясно, чего ждать вечером, завтра, послезавтра…
— Как определить, что перед тобой агрессор?
— Существует немало маячков. Например, мужчина начинает сравнивать женщину: «Твоя подруга одевается лучше тебя». Пробует контролировать ее телефон, социальные сети. Плохо отзывается о друзьях или родственниках девушки. В моей практике был случай, когда супруг закрыл жену на балконе и ушел по делам. А когда вернулся и выпустил, они тихо разбежались по комнатам. Женщина проглотила обиду и забыла, хотя уже тогда ей стоило бить тревогу. А так муж понял: он сильнее, может делать, что захочет, и ему за это ничего не будет.
— Но он же ее не бил?
— Мы привыкли считать, что домашнее насилие — это избил, отрезал пальцы, вывез в лес… Но ведь насилие бывает, например, и психологическим. И таких историй у нас в разы больше. У меня в практике был случай, когда мужчина пальцем никого из родных не трогал. Но он настолько держал всех в кулаке, что, как только папа возвращался с работы, ребенка бросало в дрожь.
Беда в том, что многие женщины думают: я жертва, только если меня бьют. Мужчины просматривают их телефоны, контролируют доходы. Женам это неприятно, но пострадавшими они себя не считают. Муж-ревизор при этом не видит себя агрессором, «я только указал на недостатки». Но чтобы история не закончилась побоями, с таким мужчиной нужно начинать работать уже на этапе смс и чеков из магазина.
— Как сами агрессоры объясняют свое поведение?
— Чаще всего перекладывают вину на окружающих. Вот я пришел домой уставший, а она давай меня пилить. Агрессоры — очень хорошие манипуляторы и легко могут себя оправдать.
«Больше 2,5 месяцев никто из них ко мне не ходил»
— Кроме индивидуальных занятий, вы назвали групповые. Кто их посещает?
— В феврале 2017-го в Борисове к проекту подключилось и МВД. С весны я работаю с клиентами от милиции. Тут разный контингент. Это скандалисты, на которых вызывали наряд, убийцы, насильники. Занятия проходят в здании РУВД.
— И как успехи?
— Здесь пока не один клиент не прошел программу до конца, но мы ведь только начали. Данная форма занятий сейчас в стадии апробации. У нас нет опыта работы с такими людьми. Основная проблема — отсутствует механизм, чтобы привлечь этих агрессоров к постоянным занятиям. Пока им присылают повестки, они ходят. Когда профилактические работы «закрыты», мужчина бросает. В итоге, больше двух с половиной месяцев никто из них ко мне не ходил.
— Имеет ли тогда смысл такая работа?
— Практика из других стран показывает, что имеет. Мы не ставим задачу полностью изменить мужчину, но, если он перестает использовать насилие в семье, — это уже достижение.
Партнер проекта:
Фонд ООН в области народонаселения в Республике Беларусь в рамках национальной информационной кампании «Не молчи! Останови насилие в семье!», реализуемой совместно с МВД Республики Беларусь при финансовой поддержке правительства Великобритании.
