После революции в Витебске жила довольно большая диаспора из Поднебесной. Мы уже рассказывали о китайском подполье: антифашисты, связанные с партизанами, работали в прачечной. А перед войной в пригородной деревне Марковичи китайские семьи создали колхоз. Это было единственное подобное хозяйство в БССР. Оно быстро вышло в передовики и почти не сходило со страниц прессы. В 1933-м, когда жителей СССР косил страшный голод, китайцы под Витебском получали на трудодни не только хлеб, но и деньги. И даже сочиняли от безбедной жизни стихи. Интересные факты о необычном колхозе TUT.BY узнал от историков и правнучки одного из его основателей.

Имели почти полтысячи гектаров и мельницу

На родине большинство переселенцев имело небольшие песчаные наделы, на которых в лучшем случае росла кукуруза. Плодородную землю захватили кулаки — и им доставался хороший урожай риса. Бедняки же едва не умирали с голоду, так как должны были еще платить налоги и арендную плату за земельные участки. От такой жизни народ подавался в бега: кто в Россию, кто еще куда-то.

В 1922 году вид на жительство в Витебске получили 44 человека — такие данные сохранились в бумагах народного комитета внутренних дел. Кто-то из переселенцев подрабатывал на рынке, кто-то — разнорабочим. Но многие из них, привыкнув на родине возделывать землю, тяготились городской жизнью и хотели заняться сельским хозяйством.

У 10 семей мечта осуществилась. В 1928 году они попросили землю у Николаевского сельсовета под Витебском. Получили 17 гектаров в деревне Марковичи и создали на них садово-огородническую артель. Позже китайцы освоили и льноводство.

Хозяйство просуществовало 10 лет. В момент расцвета, в 1935-м, площадь колхоза уже составляла 460 гектаров. На 108 гектарах выращивали зерновые, остальную часть занимали сенокосы, сады, огороды и усадьбы. Хозяйство имело 3 жатки, 3 машины для молотьбы, ряд другой техники, собиралось обзавестись молочной фермой. Почти в каждой семье держали корову, а свиньи и куры были у всех. Но главной гордостью китайцев была собственная мельница — по тем временам вообще богатство! Она обслуживала всю округу.

Вначале колхоз назвали «Кантонская коммуна» — в честь вооруженного восстания рабочих и крестьян в городе Гуанджоу на юге Китая в 1927 году. Мятеж под руководством местных коммунистов длился три дня, правительство его жестоко подавило, но витебские китайцы помнили о попытке своих соотечественников освободиться от притеснения богачей.

Потом «Кантонская коммуна» превратилась в «Марковичи» — по названию деревни. Затем «Марковичи» объединили с соседней «Победой» — так появился колхоз имени Гикало (Николай Гикало — первый секретарь Компартии Белоруссии. — Прим. TUT.BY). После 1937 года, когда Гикало расстреляли, новое переименование — в честь 20-летия Октября.

После войны, в 1950-х, хозяйство присоединили к «Призыву». Он, в свою очередь, вошел в состав «Мазоловогаз» — сегодня это одно из самых успешных сельхозпредприятий в Витебском районе.

«Марковичи» были единственным китайским колхозом в БССР, но не единственным национальным. Кроме него, по официальной статистике за 1935 год, в республике было более 400 хозяйств, созданных диаспорами. 233 колхоза основали поляки, 129 — евреи, 23 — латыши, 20 — украинцы, 6 — литовцы, 3 — немцы, 1 — татары.

Колхоз поднимали с нуля

Первым тему китайского колхоза под Витебском начал изучать хранитель фондов районного историко-краеведческого музея Сергей Мартинович. Вначале прочитал сообщение в книге «Память», потом — подшивки старых газет, архивные документы.

— Это был один из первых колхозов в Витебском районе. Причем передовой и зажиточный. Здесь был очень хороший трудодень. Посудите сами: в 1932 году, когда повсюду лютовал голод, трудодень здесь стоил 750 граммов зерна, 1,4 кг картошки, полкило овощей и 1 рубль 57 копеек. Колхозники столько получали благодаря тому, что имели мельницу, доход также приносила продажа овощей и фруктов, — рассказывает Сергей Мартинович. — В 1933-м трудодень повысился более чем в три раза: до 3 кг зерновых, 5 кг картошки, 1,5 кг других овощей, однако в деньгах сократился — до 80 копеек.

Но такие успехи пришли через пятилетку. А в 1928-м колхоз поднимали с нуля: не было ни коров, ни лошадей, ни плугов, ни телег, ни инвентаря, ни семян. Да что там, даже места для ночевки не было! Первый год китайцы ютились все вместе в старом здании бывшей молочной.

Над уроженцами восточной страны издевались местные кулаки: «Да вам на рынке спекулировать, а не землю пахать. „Земледельцы“! Приехали заразу тут разводить! Не тратьте силы, все равно у вас ничего не вырастет».

Китайцы никого не слушали, а знай себе работали. Купили вскладчину двух коней, две телеги, два плуга, упряжь, семена. Гектар засеяли бульбой, два — овсом, пять — овощами. Рвали жилы все лето. Но урожай собрали жалкий. Это стало поводом для новых насмешек. Колхозники же разбирали: что сделали не так? Поняли: во-первых, поздно начали посевную, во-вторых, не удобрили почву. И взялись за дело с удвоенными силами.

Вскоре недоброжелатели прикусили языки. В конце 1928 года колхозники взяли у государства в кредит 5 тысяч рублей. На них купили 5 коров и дом. Зимой не спали на печи, а вывозили из города навоз. Привезли на поля аж 13 вагонов! Помогли с минеральным удобрением и власти. Весной, едва сошел снег, начали сеять. К осени колхоз имел чистую прибыль — 5 тысяч рублей. «Терпение помогает даже железный лом сточить до размеров вышивальной иглы», — гласит китайская пословица.

В «Марковичи» стали проситься жители ближайших деревень. В начале 1930-х годов колхоз стал интернациональным: вместе с китайцами здесь работали белорусы, поляки, литовцы, латыши.

Однако пришлые колхозники не очень-то усердствовали: опаздывали на работу, а могли и вовсе не выйти. Это затягивало посевную или уборочную, портило статистику. Но китайцы не прогоняли нерадивых коллег, старались их перевоспитать личным примером — сами они пахали от темна до темна.

Китайские труженики были не только прилежными, но и честными. Хлеб государству сдавали так: председатель лично проверял каждый мешок с зерном. Следил за этим и его заместитель. Такая система контроля оберегала колхозный урожай от краж.

Человек в костюме и ботах был богачом

Советская пресса любила писать о передовиках, поэтому интернациональный колхоз под Витебском практически не сходил со страниц местных и республиканских газет.

Накануне празднования годовщины революции в 1933 году колхозники обратились в редакцию «Віцебскага пралетарыя» с коллективным письмом. На тот момент в хозяйстве работали 10 семей китайцев, 6 — белорусов, 4 — поляков, по одной — литовцев и латышей.

«Працуем мы ўсе дружна. […] Няма ніводнага такога калгасніка, які-б сумленна працаваў і не меў у гэтым годзе хлеба. Наадварот, у іх будуць вялікія лішкі для продажа, — сообщали читателям газеты автора письма. — Амаль кожны з нашых калгаснікаў да свята 16-й гадавіны Кастрычніка купіў сабе касцюм, боты, а таксаму і дзяцям справіў новую вопратку, боты і зімовыя паліто, а гэта ўжо гаворыць за тое, што нам ёсць за што купіць, што мы ўжо пачынаем жыць сытна і культурна […] Абавязацельствы перед дзяржавай выканалі датэрмінова па збожжу, бульбе, гародніне, мясу, малаку. Выканалі таксама грашовыя плацяжы. […] XVI гадавіну Кастрычніцкай рэволюцыі святкуем з завяршэннем усіх відаў сельскагаспадарчых работ, упэўнена і рашуча ідучы па шляху да заможняга калгаснага жыцця». (Здесь и в других выдержках из газет 1930-х годов сохранена стилистика и орфография оригинальных текстов. — Прим. TUT.BY).

За ударными показателями стоял адский труд: так, при норме в 0,10 гектара женщины жали по 0,28 и 0,31 — в три раза больше.

Труженики из Марковичей вели активную общественную жизнь: ездили на съезды колхозников, участвовали в соцсоревнованиях…

Но, как писала местная пресса, в передовом колхозе был все же один недочет — парторганизация не проводила с китайцами воспитательную работу. И это обернулось «непаразуменнем ленінска-сталінскай палітыкі ў нацыянальным пытанні». К примеру, про VII Всемирный конгресс Коминтерна здесь знали только зампредседателя и несколько рядовых тружеников.

«Непорядок», — решили в верхах. В колхозе предлагали открыть школу, библиотеку, причем привезти книги и на китайском языке. А еще в Марковичи думали провести радио и телефонную связь. Воплотились ли эти планы в жизнь, к сожалению, неизвестно.

Мечтали, чтобы Китай стал советским

Передовик Ли Бу Чинь рассказал журналисту «Віцебскага пралетарыя» о причинах, почему он в 17 лет уехал из родного Пекина:

«І раней, калі я яшчэ жыў у Кітаі, там свяціла тое-ж самае сонца, што свеціць і зараз. Свяціла, але не грэла. З дзясяткаў гадоў былі толькі асобныя, як мы называлі, шчаслівыя дні, калі я і мая сям’я былі мала-мальскі сыты. Жахліва ўспомніць пра сваё мінулае жабрацтва! […] Хто хацеў глядзець на бедняка кітайца? Галоднае жыццё прымусіла паехаць у свет».

Вначале Ли Бу Чинь попал во Францию. Там зарабатывал на золотых приисках. Во время империалистической войны переехал в Россию. Несколько лет работал лесорубом: «Жыў дзень з хлебам, а дзень — так».

События ноября 1917-го юноша до конца не понял, но принял близко к сердцу: «Мне, няграматнаму забітаму кітайцу, калі была Октябрская рэвалюцыя, было нешта незразумела. Але сваім пачуццём я ўсё-ж разумеў, што настане лепшае жыццё. Як раз у дні Окцябра я быў у Пецярбурзе».

В Витебск Ли Бу Чинь попал в 1928 году, нашел соотечественников и вступил в колхоз.

«І з гэтай пары я зажыў па-чалавечаму. Чэснай працай забяспечыў сябе хлебам, бульбай. Ёсць у мяне добрая карова, свінні, кролікі. […] Магу сказаць адно, што радасна жыць у нашай совецкай Беларускай рэспубліцы. […] Я жыву больш за поўвека, але адчуваю сябе маладым, бадзёрым, як быццам для мяне вярнулася маладосць сапраўдная. […] Не магу не выказаць нашай краіне, вялікаму чалавеку, абаронцу прыгнечаных усяго свету нашаму любімаму СТАЛІНУ свайго пачуцця бязмежнай любві. Толькі пры совецкай уладзе мы сталі людзьмі», — почти в рифму завершает журналист признания китайского передовика.

Еще один ударник — Ли Вун Лин — отработал с женой 560 трудодней. Получил за это 105 пудов зерна, 168 пудов картошки, 50 пудов других овощей, 448 рублей. Кроме того, собрал хороший урожай с личного огорода. А еще держал корову, поросенка, кур. Для голодного 1933 года — несметное богатство. Хозяин подумал, что семья — он, жена и дети, не съест столько запасов. Половину решили продать.

Вспоминая прошлое, Ли Вун Лин рассказывал газетчикам: «У мяне не было ніякай гаспадаркі. Жонка, дачка і я жылі выпадковым заробкам. Уступіў у калгас. […] Цяпер усяго хапае. Дачка ходзіць у школу. Я і жонка — ударнікі. Былі прэміраваны. Аднаго хачу: каб хутчэй увесь Кітай стаў совецкім, і каб мой бацька, які працуе там на пана, пабачыў хоць перад смерцю новае жыццё, якім тут жыве яго сын».

Огородница, писавшая песни

Местной знаменитостью была 80-летняя огородница Леонида Марковская. Малограмотная женщина придумывала песни. На белорусском языке, простовато-наивные, но от души и на все случаи жизни. Бабуля не могла их записать, но помнила наизусть. Произведения деревенской сочительницы как-то напечатала местная пресса. Приведем одно из них:

У калгасе імя Гікало жыццё добрае настала.

Скрозь у нас дастаткі - і ў полі і ў хатах.

Наш старшыня новы, хоць крыху і суровы,

Але вельмі слаўны, усюды ён спраўны.

Кожну дробязь бачыць, пра ўсё растлумачыць.

І намеснік тожа на яго пахожы.

Чалавек трудзяшчы, вельмі рабацяшчы.

Адна ў іх рада; так яно і нада.

І брыгадзір талковы, малады, здаровы.

Узяўся ён за справу і вядзе на славу.

Лі-вун-лін — гароднік — харошы работнік.

Як вясна настане і сонца прыгляне —

Заўжды за работай з вялікай ахвотай.

Правіць ён гароды для нашай выгоды.

У нашым калектыве мы жывём шчасліва.

Председатель и его «зам» сбежали из Китая в юности

Председателем колхоза был Александр Чжан Ван Фу. На момент основания хозяйства ему было 30 лет. До этого переселенец из Харбина с тремя классами образования числился чернорабочим в Витебске. Жил на окраине — тогдашнем Смоленском шоссе (сейчас Московский проспект). В белорусский город он попал не позже 1920-го, то есть примерно в свои 20−22 года.

После Чжан Ван Фу колхоз возглавил Семен Гайдуков.

Была в хозястве и такая должность, как инспектор по качеству. Ее занимал Иван Вишняков. Как писал «Віцебскі пралетарый», он «не спускаў вачэй з палёў, змагаўся за першакласную якасць».

А заместителем председателя — с самого основания хозяйства — был Син Су Дзи. Затем он работал бригадиром. Об этом человеке история сохранила довольно много фактов. В основном они — из рассказов, которые зампредседателя рассказывал о себе корреспондентам.

…Поселок О-хэй в Китае. За столом в бедном шалаше сидят старик-отец, 19-летний Син и три его сестры. Семья обрабатывает небольшой надел, живет впроголодь, так как почти все зарабатанное отдает местному богачу. Но сегодня у нее богатый ужин — кукурузные лепешки и чай, правда, без сахара. Родные прощаются с Сином — он уезжает в далекий русский край на заработки.

Вдруг распахивается покрывало, которое заменяет в шалаше двери, и на пороге появляется полицейский. Он требует арендную плату за землю. Но платить нечем. Полицейский избивает старика плетью. За отца вступается сын — он бросается на стража порядка и бьет его по лицу. Опомнившись, парень выбегает из шалаша. Вскоре с группой безработных он перейдет границу и попадет в Россию. Родных Син больше никогда не увидит…

В 1914 году Син Су Дзи оказался в Борисове, работал на деревообрабатывающем заводе. Завел дружбу с революционерами. В Гражданскую попал на фронт. Здесь Син стал Михаилом. Русское имя ему дали сослуживцы. Так он и записался в документах. В 1920-м получил ранение под Варшавой. На лечение поехал в тыл — в Витебск. После госпиталя Михаил устроился рабочим на одно из предприятий. А через 8 лет, когда в пригородной деревне Марковичи создали китайскую артель, записался в нее одним из первых.

В колхозе Син Су Дзи работал до тех пор, пока его не призвали в армию. В сентябре 1944 года пропал без вести.

В Марковичах осталась семья Син Су Дзи: жена Анна и трое детей. Их судьба сложилась трагично: младший сын, Леонид, и супруга умерли во время войны, дочь Любовь осталась сиротой и попала в детский дом. Старший сын, Петр, позже жил в Москве.

В Витебске живет семья Син Су Дзи

Дочке заместителя председателя китайского колхоза Любови Михайловне Рыбаковой сейчас 77 лет. Она живет в Витебске, на улице Псковской — там же, где и наследники китайского антифашистского подполья.

Казалось бы, родственные связи у Любови Михайловны утрачены: отец пропал, мать умерла. Но судьба дала ей шанс обрести если не любимых людей, то хотя бы память о них. А случилось это, опять же, благодаря газетам.

В сентяре 1937-го в газете «Вiцебскi пралетарый» напечатали фотографию Михаила Син Су Дзи. В хозяйстве тогда радовались небывалому урожаю яблок. Снимок запечатлел, как бригадир-китаец и сторож сада Иван Крамин снимают плоды с веток, которые прямо ломятся от тяжести.

Практически через восемь десятилетий, в 2016-м, этот же снимок опубликовала газета «Витьбичи». И Любовь Рыбакова узнала на нем своего отца Михаила Син Су Дзи.

До этого женщина видела папу только вот на этом фото.

На карточке — семейная сцена, полная спокойствия, любви и мира. Мама прижимает к себе ее, малышку Любу, и обнимает мужа, а рядом с папой стоит брат Петя. Когда все смотрели в объектив фотографа, никто еще не знал, что этот снимок будет для Любы практически единственным, что останется ей от семьи.

— Когда бабушка сравнила фото из яблоневого сада в «Витьбичах» с этим снимком, то узнала в мужчине-китайце своего отца. Она была потрясена! - рассказывает TUT.BY Адрианна Яковлева, правнучка Михаила Син Су Дзи. — Бабушка почти не помнит родителей. Когда она попала в детдом, была совсем маленькой. Когда выходила оттуда в самостоятельную жизнь, ей отдали две фотографии. Одна из них — вот эта, где бабушка, ее брат Петр и их родители Михаил и Анна, то есть мои прадед и прабабка. Снимок занимает почетное место в нашем семейном альбоме.

Адрианна окончила истфак ВГУ. Интерес к своей родословной у нее был и раньше, но после ситуации со старой газетной фотографией решила углубиться в тему:

— До этого я знала только имена прадеда и прабабки. А потом мне стало любопытно: что это за китайский колхоз такой был, чем он знаменит. Стала собирать материал и написала на эту тему дипломную работу.

Сейчас девушка планирует выучить китайский язык и написать диссертацию, посвященную китайской диаспоре, жившей в начале ХХ века в Витебской области.

На месте колхоза сейчас поле

Деревни Марковичи, к сожалению, уже нет. В 1943 году в ней побывали каратели, и от села мало что осталось. А в 1980-е в этих краях проводили мелиорацию и строили шоссе. Малонаселенная деревенька и вовсе исчезла с карты.

Краевед, работник Сущевского сельского Дома культуры Михаил Шидловский свидетельствует, что на том месте, где находился колхоз, — сейчас поле и проселочная дорога.

— Мелиорация ничего не оставила от бывших построек китайского колхоза. После войны недалеко от деревни Сущево жило несколько семей бывших колхозников. Это поселение люди еще прозвали Китайчонками. Сейчас там лес, но можно найти несколько фундаментов разрушенных домов. Однако старожилов, которые могут что-то впомнить о том, как до войны в этих краях процветал китайский колхоз, уже, похоже, нет.

Директор Витебского районного историко-краеведческого музея Анастасия Пищулова говорит, что сотрудники учреждения продолжают собирать материалы, связанные с единственным китайским колхозом в Беларуси:

— Мы планируем провести большую выставку, на которой представим самые интересные факты и находки из архивов и библиотек.