Посетительница "Европы", которую ранил подросток: "Все спрятались, и мы остались один на один"

— Когда меня везли в реанимацию, я все просила у врачей: «Дайте мне телефон». Они удивлялись: «Женщина, куда он вам?» А у меня в одной руке капельница, другой — ключица рассечена — пошевелить не могу, но не унимаюсь: «Дайте». Мне нужно было срочно позвонить родным, не хотела, чтобы они волновались, — вспоминает прошлую субботу Оксана. Она та самая покупательница ТЦ «Европа», которую нападавший несколько раз ударил топором. Сейчас Оксана находится в 10-ой клинической больнице Минска. Старается настраиваться на позитив, вот только когда ее выпишут пока не знает.

Оксане 46 лет, но называть ее Оксаной Михайловной язык не поворачивается: так молодо и хорошо она выглядит. От фото, правда, сразу отказывается. Причина нестандартная:

— Не хочу, чтобы видели мои гипсы, люди не должны бояться и паниковать — жизнь ведь продолжается, — поясняет она. — Каждый день ко мне приходят два психолога, настраивают на хорошее. И я их во всем слушаю, ведь душевные раны, как и обычные тоже нужно лечить.

В понедельник из реанимации, куда она сразу попала, пациентку перевели в отделение торакальной хирургии. Свое самочувствие она оценивает на «троечку» из десяти, но сколько мы разговариваем, все время улыбается и не причитает. Представьте, говорит, активный человек, и тут половину тела заковали в гипс. Сначала, казалось, это ад, а потом стала привыкать.

— Был вечер, хорошая погода. Я гуляла по Якуба Колоса, свернула на Сурганова и зашла в «Европу», — переходит она к событиям прошлой субботы. — Не скажу, что собиралась что-то покупать. Женщины они же такие, сначала присматривают, а потом, когда появляются деньги, приобретают. На выходе забежала в пиццерию, хотела, как это говорят, червячка заморить.

Посетителей, рассказывает, почти не было — только она и парень с девушкой. Много столиков пустовало, но Оксана решила сесть на диванчик — лицом к фойе торгового центра.

— Когда он зашел, я разговаривала с подругой по телефону и в первые секунды даже внимания на него не обратила, — продолжает пострадавшая. — Он прошел мимо барной стойки, направился в мою сторону. Тогда заметила, на нем была оранжевая куртка, в опущенной руке топор.

Первое, что подумала: с канализацией, наверное, проблемы, рабочий пришел починить. И тут вдруг он стал махать передо мной топором. Кто-то из сотрудников пиццерии крикнул: «Прячемся». И они все, как воробушки, ускакали в служебной помещение. Мы, по сути, остались один на один.

Что происходило дальше, Оксана помнит урывками. Ощущение, описывает, словно во сне, вот была нормальная жизнь, и вдруг начался фильм ужасов.

— Я схватилась за вешалку с одеждой и стала защищаться, — рассказывает она. — Он бил молча, а я кричала: «Вызывайте милицию! Он меня ударил!» Про крики — это мне потом подруга рассказала, я не успела отключить телефон, и она все слышала. Думаю, эти крики меня и спасли. Он испугался и убежал.

Оксана была ранена, но оставалась в сознании. Зазвонил телефон, на том конце провода все та же подруга.

— Я ей еще сказала: «Меня, наверное, заберут в больницу. Она: «В какую?». Не знаю, отвечаю, я тебя потом наберу. А потом сын позвонил, я ему объяснила про больницу. Он: «Мама, куда подъехать?» Я: «Не нужно никуда ехать, я во всем разберусь и сообщу», но Максим все равно прискакал к «Европе». Просил: «Пустите меня туда, там моя мама», меня же к тому моменту уже увезли.

Потом, вечером, он приезжал в «десятку», но в реанимацию его не пустили. Увиделись мы только в понедельник, когда меня перевели в торакальную хирургию. Все это время я очень волновалась за него, потому что знала: он волнуется за меня.

Максим — студент, будущий психолог. Он и сейчас здесь. Поддерживает маму, вот только в отличие от нее улыбчивой, парень серьезный. Оксана поясняет: он сильно переживает.

— Что сейчас врачи говорят о вашем состоянии?

— Пока ничего, колют сильные антибиотики, — перечисляет Оксана. — На выписку не спешу, хочу, чтобы меня тут максимально долечили. Одно дело поправляться здесь под наблюдением врачей, другое — дома. Тем более коллеги приезжали, сказали: о работе не переживай, лечись, сколько нужно.

Пока же Оксана не только поправляется, но и отсыпается.

— Погода такая, а я тут как медведь в берлоге. Когда лежишь, гипс не двигается и, мне кажется, так быстрее заживает.

— А чего больше всего хотите, когда вернетесь, домой?

— Может, такой сладкий, сочный арбуз.

Чуть позже мы с Оксаной еще раз созвонились.

— Обязательно напишите, — говорит она, — людям нужно быть внимательнее друг к другу. Ведь, возможно, если бы мне кто-то крикнул, что идет человек с топором, я бы успела убежать и этого всего бы не случилось.