Близ Козлянки. Как живется на хуторе, которого давно нет на картах

Хутора Козляны Щучинского района на картах давно нет. Дом тут всего один — и тому лет сто. Диван в нем устлан вековым покрывалом, а рядом с умывальником рушник, вышитый еще в начале 1900-х. Живет здесь Галина Ярмантович, предки которой были дворянами. По вечерам она любит пересматривать старые фото и рассказывать заезжим гостям сохранившуюся через века историю своего рода, пишет «Рэспублiка».

Козляны люди, живущие в округе, относят к деревне Бояры-Лебедские. А то, что оттуда до хутора больше километра, за расстояние не считают. Коню Орлику, хозяин которого согласился подкинуть меня по нужному адресу, тоже все равно. Солнце неторопливо ползет за лес, и так же медленно тянется наша повозка. Тихо, только слышно, как двери скрипят. Галина Николаевна гостей встречает.

— Особенное тут место, — нахваливает. - Много лет рядом с домом речка Козлянка течет, от нее и название селения. А вон холмы, видишь. Так под землей той, рассказывают, село ураган спрятал. А люди, что успели от стихии спастись, деревню Ходоровцы поблизости образовали.

Сама хозяйка — личность непростая. Предки ее владели усадьбами неподалеку, она же до пенсии — а ей 64 — работала учителем белорусского языка и литературы. В здешнюю размеренную жизнь Галина Николаевна как-то совсем не вписывается. Даже сейчас мы не чаи пить идем, а козу кормить. «Утром в Желудок — от хутора это четыре километра — в магазин на велосипеде съездила, в библиотеку, на почту забежала, — перечисляет список дел собеседница. — В Желудке, кстати, есть у меня квартира, и дочка в агрогородке живет, но тут мне комфортнее».

Хутор этот, а точнее дом Ярмантович, иначе как музеем и не назовешь. Хата деревянная, на четыре покоя рассчитана. Возвел ее еще пан по фамилии Минейко, что владел здешними землями после Первой мировой. Молодежи, предполагалось, жить тут будет много, поэтому полы стлали высокие, чтобы аж звенели во время плясок. «Стукни ногой, — просит хозяйка. — Слышишь, эхо».

Слышу, но то, что вижу, куда интереснее. На диване шерстяное покрывало. Лет сто назад его связала бабушка Галины Николаевны. До сих пор не известно, чем она нитки обрабатывала, но моль их не берет. В печи, что исправно служит с 1930-х годов, трещат дрова. А на столе — гора фотографий, и отсчет им с XIX века ведется.

— Вот моя прабабушка Мария Рыхлицкая, ее муж Иосиф Скобейко и дочки Гелена и Юзефа, — описывает первый снимок хозяйка. — После свадьбы молодожены переехали в имение Скобейки. Оно, кстати, в Лидском районе до сих пор сохранилось. Родилось в семье 12 детей. Но Иосиф, поговаривают, был человеком азартным и как-то проиграл усадьбу в карты. Спасаясь от долговой ямы, попросил он слуг вывезти его из фольварка в копне сена. Правда это или нет, неизвестно. Вот только прадеда с тех пор не видели.

Скобейки перешли к другим хозяевам, что случилось с Рыхлицкой, тоже загадка. По одной версии, переехала она с детьми в арендованное поместье. По другой — вернулась в усадьбу, что полагалась ей в приданое.

А в руках Галины Николаевны еще одно фото: «Дочка Марии — Юзефа, моя бабушка. Замужем была за Антонием Евстрат-Люстрновичем. На женитьбу будущий супруг подарил невесте кольцо, где выгравирована дата свадьбы — 4.II.1903. Оно до сих пор в нашей семье хранится».

Бабушка Галины Николаевны, хоть и была дворянкой, выучилась на акушерку. Случались в округе тяжелые роды, всегда ее на помощь звали. Известна она и как славная мастерица. Рушник — ее рук дело. Полотенец таких она, кстати, 24 одинаковых вышила. По шесть каждому из четверых своих детей. Всматриваюсь в рисунок: на всех красно-черные буквы J.S., что значит Юзефа Скобейко, и цифра от 1 до 6 для учета.

— А как ваша семья в этом доме оказалась? — интересуюсь.

Галина Николаевна неторопливо продолжает: «Вернувшись с Первой мировой, Антоний умер от воспаления легких. Юзефа осталась одна с детьми — Виктором, Геннадием, Геленой и Мирославой. Мирослава, младшая из них, — моя мама. Так вот Геннадий был талантливым экономистом. Узнав про это, пан Минейко позвал его к себе управляющим и дом рядом с Козлянкой построил. А дядя перевез сюда мать Юзефу, брата и сестер».

Мы говорим, а ветер за окном лютует. Не могут вой его сдержать бревенчатые стены. Не зря такой непогоды в краях этих издавна боялись. Рассказывают, однажды буря даже ель на хату повалила. Теперь о дереве напоминает только картина, что над окном висит. Хутор начала 1930-х изобразил Виктор, старший Юзефин сын. Разливается на полотне Козлянка и дом деревянный стоит. Тот самый, где мы сейчас сидим, точнее постель стелем.

Галина Николаевна улыбается — оказывается, и у кровати своя история:

— Заселился у нас перед Великой Отечественной войной командир и кровать эту принес, хотел и жену привезти, но не успел. К середине июня 1941-го стал вдруг мрачный, а потом и вовсе спешно уехал. И тогда в округе поняли: война скоро.

А чуть раньше из этих мест выехал пан Минейко. «Он хитрый, всегда нос по ветру держал. В 1939-м земли свои людям недорого распродал да уехал. Местные покупали и не понимали, что это хозяин так расщедрился. Ну, а когда пришли Советы, территории эти отошли колхозам, как, кстати, и Скобейки, — говорит хозяйка. - А наша семья в этом доме и осела. Позже мамины братья и сестры разъехались. Живут потомки Рыхлицких-Скобейко на Гродненщине, в Польше, США, Франции и Германии».

Бывая в Козлянах, обязательно заезжают в Скобейки. Просто так, на природе отдохнуть. «Очень там красивая липовая аллея, — продолжает собеседница. — Знаешь, ее, скорее всего, папа моей одноклассницы сажал. Его последний владелец фольварка к себе агрономом из самого Витебска выписал. Вон как в мире все связано».

— А вас что здесь держит? — никак не понимаю.

- Когда родители живы были, за ними ухаживала, а теперь и сама не знаю. Думала, этот декабрь уже зимовать не буду, но нет, все еще здесь. Видать, корни мои очень крепко вросли в места эти. Недавно решила родословную составить и свояков из разных стран найти. Конвертов сегодня с почты привезла, письма писать буду.