Один дедушка - солдат Вермахта, другой - советский моряк. История женщины, примирившей два мира
«Моя немецкая бабушка говорила: «Ноги моей не будет в этой проклятой России». А советская бабушка, когда я уезжала в ГДР, вздыхала: «Ну вот, опять ты едешь в эту фашистскую Германию», — Ангела Креллер достает фотографию своего деда, солдата вермахта. Она могла бы быть чистокровной арийкой, как и он. Если бы не второй дед — советский моряк Черноморского флота, защищавший Севастополь.
Родители Ангелы женились без благословения своих родных. Она стала внучкой двух врагов, солдат враждующих армий, но сейчас, спустя несколько десятилетий, точно знает, что любовь сильнее ненависти. И может примирить не только семьи, но и целые народы.
Кеды из ГДР для советского декана
Мы встречаемся с Ангелой, экскурсоводом и специалистом по истории Берлина, на Карл-Либкнехт-Штрассе, спускаемся к набережной и садимся на лавочку напротив Берлинского кафедрального собора.
— Да, я хорошо говорю по-русски. Мои дедушка, бабушка и мама родом из Севастополя. К тому же мы долго жили в Москве — мой отец работал в торговом представительстве ГДР и отвечал за связи с СССР в области черной металлургии. Я окончила там школу при посольстве ГДР, училище и поступила в институт.
Ангела не может сдержать смех, когда вспоминает свою учебу в Советском Союзе. Говорит, что особенно нелепым им, студентам из ГДР, казался запрет на любую связь с гражданами из несоциалистических стран.
— В комнаты в общежитии нас селили только с советскими ребятами, но ведь мы учились со студентами из всех стран, ходили с ними на занятия. И о любом контакте, даже разговоре, «не с теми людьми» мы обязаны были сообщать в Штази. Вот попросила у меня на общей кухне соль девушка из Мали, из Африки — это уже вроде как общение с гражданкой не соцстраны. Мне об этом рассказывать или нет? — улыбается Ангела. — И мы стали издеваться и сообщать в посольство о том, что у нас одолжили учебник или принесли хлеба — тогда было туго с продовольствием.
На безобидные шутки грозное Штази смотрело сквозь пальцы. Но Ангела нарушила более серьезный запрет, хотя знала, что за это ее могут исключить.
— Когда я вспоминаю эту историю, удивляюсь: как мне тогда хватило смелости? В мае 1989 года мои родители праздновали серебряную свадьбу. Они уже жили в ГДР, и к ним должны были приехать родственники из ФРГ. Своих дядей из-за Берлинской стены я вообще никогда не видела и очень хотела поехать. Но в посольстве мне не дали разрешения сдать экзамены досрочно, сказали, тебе нельзя с ними общаться. Тем более мой дядя Петер отсидел в тюрьме Штази за попытку бегства на Запад — потом его выкупили оттуда родственники из ФРГ.
Ангела говорит, что решила ехать во что бы то ни стало и «наплевала на посольство».
— Я обратилась в деканат, чтобы они дали разрешение сдать экзамены досрочно. И декан сказал: «Привезешь мне кеды из ГДР, я тебе это разрешение прямо сейчас дам — и можешь идти сдавать экзамены». Свои кеды он в итоге получил. А моя поездка по счастливой случайности осталась никем не замеченной.
«Какой хороший человек! Вот если бы еще не был немцем…»
Ангела достает книгу, где собрана родословная ее семьи по отцовской линии. Ее начал составлять еще дедушка: чтобы попасть на службу в вермахт, ему пришлось доказать чистоту крови и предоставить информацию о четырех поколениях родственников. Ангела открывает первую страницу и рассказывает удивительную семейную историю.
— В войну Дрезден, откуда они родом, был полностью разрушен, и бабушка Марта с семью детьми многое пережила. А дедушку Герберта после войны за то, что он состоял в национал-социалистической партии, заключили на полгода в советскую комендатуру. Они всего этого долго не могли забыть, поэтому для них было шоком, что их сын Клаус уехал в Москву учиться и женился там на русской. При том что в Дрездене у него осталась невеста.
История советских родственников Ангелы еще более трагична. Ее дедушка, подводник Александр Сахаров, попал в плен при обороне Севастополя — его отправили в Норвегию. И хоть он бежал и вернулся в Советский Союз, его арестовали как предателя. Только в начале 1960-х бабушка Ангелы узнала, что ее муж жив. Его выпустили из лагеря, но отправили в ссылку в Коми вместе с женой и детьми.
— Поэтому когда мама и папа поженились, для их родителей это было таким ударом, что обе семьи сразу отказались от них. А когда в ноябре 1964 года родилась я, сестра моего русского дедушки пристыдила его. Написала в письме: «Как ты мог отказаться от родной дочери? Это бесчеловечно! Они живут в каморке в студенческом общежитии с маленьким ребенком. Что с того, что она вышла замуж за немца?!»
Сердце Александра Сахарова смягчилось. Он позволил своей дочери Лире приехать в Ухту и оставить Ангелу на время учебы.
— Но при этом он сказал: «Чтобы ноги отца ребенка не было в моем доме или я спущу его с балкона». Тем не менее, можно сказать, что с этого началось примирение. Через несколько лет бабушка так полюбила моего отца, что говорила: «Какой он хороший человек! Вот если бы еще не был немцем…»
Тайная студенческая свадьба
У меня в руках фото маленькой Ангелы, которые делал всемирно известный фотограф Рихард Петер, снимавший разбомбленный Дрезден. Он жил в одном доме с Мартой Креллер и дружил с ней. Ангела не отрицает, что очень похожа на свою маму — Лиру Сахарову.
— Мама училась в Москве в институте имени Баумана, а отец — в институте стали и сплавов, но жили они в одном общежитии и там познакомились, — улыбается Ангела. — У мамы был парень из Болгарии, но отец так настойчиво ухаживал, что быстро ее отбил. Он был влюблен, поэтому официально расторг помолвку со своей дрезденской невестой — ему этого долго не могли простить.
24-летней Лире нужно было обязательное разрешение родителей на свадьбу с иностранцем. Она уже была беременной и умоляла их.
— Бабушка дала это разрешение тайно, не хотела, чтобы я росла без отца. Даже если он немец. Но мама и после свадьбы осталась Сахаровой и гражданкой СССР — чтобы ездить к родителям из ГДР. Она надеялась, что когда-нибудь они простят ее.
Летом 1965 года семья уехала в ГДР в город Эберсвальде, где родилась еще одна дочь — Светлана. Потом супруги переехали в Берлин и стали работать инженерами: Клаус в министерстве черной металлургии, а Лира — в комиссии по планированию городов.
— Немецкий дедушка рано умер из-за проблем с сердцем. Бабушка осталась одна и очень любила, когда меня привозили к ней в Дрезден. Она примирилась с русской невесткой. Возможно, ей было нелегко, но она это сделала. Я гостила то у нее, то в Ухте, — вспоминает Ангела.
Дедушку и бабушку из России, напрочь отказывавшихся даже слышать о Германии, пришлось шантажировать. Не приедете в Берлин — не увидите внуков. Они все же решились на это в 1968 году.
— Но я не помню, чтобы русские и немецкие бабушки и дедушки когда-либо встречались. Марта впервые приехала из Дрездена в Москву, куда мы переехали в 1975-м, когда мне исполнилось 14 лет, — для немецких детей это большой праздник, переступление порога взрослой жизни. Но родственников из Ухты тогда у нас не было. Возможно, они избегали друг друга. Сложно винить их в этом.
Круг закрылся
Мы разговариваем с Ангелой в солнечный ноябрьский день. Она говорит, что таким же было 9 ноября 1989 года, когда пала ненавистная Берлинская стена, а Германия снова объединилась.
— Я единственная из своего института проходила тогда преддипломную практику в ГДР. Приехала туда из Москвы и видела, какие были настроения у всех. Еще в 1988 году люди стали уходить из ГДР в ФРГ через Венгрию и Чехословакию и называли это «голосование ногами», потому что голосовать обычным способом не было смысла — выборами манипулировала правящая партия. Из-за этого все границы закрыли, люди оказались запертыми в своей стране, всех подозревали — из-за этого стали возмущаться даже убежденные гэдээровцы.
Закрытие границ с другими соцстранами стало каплей, переполнившей бочку. Так называли немцы эту ситуацию.
— Даже ГДРовское телевидение, которое до этого сообщало, что все хорошо, показывало народное возмущение, люди протестовали, были демонстрации. Дело к чему-то шло, но никто не знал, к чему.
В исторический день 9 ноября 1989 года член политбюро Социалистической единой партии Германии Гюнтер Шабовски собрал пресс-конференцию, на которой сообщил, что гражданам ГДР дадут возможность выезжать без объяснений причины по заявкам, которые будут краткосрочно обрабатываться. Шабовски был плохо готов к пресс-конференции и на вопрос журналиста по ошибке ответил, что новые нормы вступают в силу немедленно.
— Мы были дома и всей семьей смотрели эту пресс-конференцию целиком. И из нее все же было не очень ясно, что будет с границами. Но многие смотрели новостной блок ФРГ, где показали все коротко и сообщили: ГДР открывает границы!
Тысячи людей отправились к пограничным переходам. Пограничники не могли сдерживать толпу и вынужденно открыли КПП.
— В ту ночь наша семья спала, как и большинство берлинцев, и не знала, что происходит. Утром отец хотел пойти узнать, как все-таки теперь выезжать за границу, но оказалось, что в этом больше не было необходимости!
Вечером семья Креллер собралась вместе, сделали бутерброды, налили чай в термос и отправились в Западный Берлин.
— Мы отстояли огромную очередь на КПП. Но я была сильно разочарована тем, что увидела. Мы попали на окраину, в турецкий квартал, где жили турки, итальянцы, бедные студенты, художники. Только несколько дней спустя, на выходных, мы попали в центр и наконец увидели то, чего ожидали: вот они — магазины, рекламы, вот золотой Запад!
Ангела говорит, что в те дни в Берлине была полная эйфория. Совершенно незнакомые западные и восточные берлинцы смеялись, плакали и обнимали друг друга.
— Моя семья, русская и немецкая — это были два разных мира. Я была между ними, и, наверное, это давало им силы примириться с этой ситуацией. Хотя изначально это казалось им невозможным. Когда объединились Западный и Восточный Берлин, в моей жизни закрылся еще один круг — это немецкое выражение. Берлинцы снова стали одним целым. Когда я вспоминаю те дни, мне очень хорошо на душе.
Ангела аккуратно складывает семейные фото — мама, бабушка, дед… Никого из них уже нет в живых, осталась только история, которую хранит внучка двух солдат — вермахта и Красной Армии. Жительница объединенного Берлина.