"Пускай живет, пускай будет счастлив. Я на него зла не держу". История Настасьи М
«Пускай живет, пускай будет счастлив. Я на него зла не держу. Значит, такое надо было мне пройти. У меня натура такая — зла не помнить. Забываю быстро и прощаю».
Имя пострадавшей вымышлено, настоящее имя и фамилия известны журналистам. Стилистические и языковые особенности речи интервьюируемой сохранены.
Неспособное защитить своих женщин и детей общество обречено на вырождение. По опыту экспертов, Беларусь в чем-то подтверждает общеевропейскую статистику — каждое четвертое женское самоубийство есть следствие физического, психологического или сексуального насилия в семье, — а в чем-то ее даже превосходит: каждая третья белоруска подвергалась физическому насилию в семье, и не более 30% от общего количества жертв обращались за помощью.
Задавшись целью рассказать доступными средствами о ситуации с домашним насилием в Беларуси и заодно побороться с десятком-другим распространенных стереотипов и ярлыков, журналисты TUT.BY в рамках проекта «Дом и насилие» исследовали проблему вместе с пострадавшими и оказывающими им помощь специалистами: юристами, милиционерами, психологами, волонтерами, бизнесменами
Историей Настасьи М. TUT.BY продолжает публикацию серии портретов и свидетельств женщин, которые прошли через все циклы семейного насилия. Эта серия из девяти историй раскроет ситуацию с ракурса объекта насилия и, возможно, поможет идентифицировать себя как жертву агрессии в семье тем людям, которые в каждом избиении, оскорблении, угрозе или любой другой форме унижения видят норму и логику.
Вчера
Хрупкая, невысокая, с короткой стрижкой поверх милых и острых черт лица Настасья встречает нас у калитки дома. Заметно нервничает. Чуть позже, когда Александр Васюкович будет работать над портретом, ее руки будут трястись, держа отломанное автомобильное зеркало.
Настасья — музыкальный работник в детском саду. Она без ума от Купаловского театра. Весь пятый курс «прожила там». Позже вышла замуж, переехала в совместно построенную квартиру, в которой бывший муж бил ее без малого пять лет. Теперь во время нашего разговора Настасья не может вспомнить три постановки Купаловского, на которых недавно побывала.
— Билеты прямо перед спектаклем брала. Всегда есть: кто-то сдает или припрятанные, но невостребованные.
— На что ходили?
— Сейчас скажу… Ой.
— Не помните?
— Нет.
В Убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия, Настасья М. провела три недели. Первые несколько суток в Убежище у нее болело тело. Ей сложно было передвигаться, встать с кровати. Все от того, что, находясь в постоянном стрессе, жертвы агрессии заставляют свои мышцы «каменеть» — мышцы напряжены двадцать четыре часа в сутки. В спокойной обстановке они расслабляются и, как следствие, появляется боль в теле. Пролежавшее почти два года в нижней шуфлядке стола заявление на развод Настасья подала на пятый день. Как и на алименты.
— Я же, как ежик, была последние несколько лет, а тут все иголки разом и поотваливались…
— Кто он по специальности?
— Штукатур.
— Долго встречались?
— Долго. Я замуж не собиралась. А все кругом: «Годы, Настасья, идут». Я как сейчас помню эту мысль свою: если что, всегда с ним смогу развестись. Началось с обзываний. Матом в том числе.
— Какие слова?
— Тварь. Ой, не могу. Вы знаете, не могу такие слова произносить. Всегда думала, что как только он меня так назовет — уйду. Но не ушла. Мы строить квартиру начали. Всегда очень хотела городское жилье, чтобы душ не на улице. Потом как-то пьяный сбросил меня с лестницы. Дальше как-то выкинул с ребенком в мороз на улицу, и сосед просил нас впустить. Много чего было, уже и не вспомню. Не хочу вспоминать, вот вам рассказываю в последний раз и все — забуду окончательно.
— Ваша свекровь знала, что происходит?
— Знала. Они, поймите, другие люди по складу характера. Рабочие. Я никогда им ничего плохого не сделала, я просто эмоциональная очень, всему удивляюсь. А как же это не удивиться чему-то новому, необычному? Над фильмами плачу. Ну и что? Я переживаю, да. Почему над фильмами не плакать-то? А их это раздражало. Да… Потом мы переехали в квартиру, и он стал меня об пол бить.
— Почему бил? В чем, по его мнению, вы были виноваты?
— В том, что я любила своих родных больше, чем его. Для его семьи мои близкие были ужасными людьми. Не давал мне с ними общаться. Им был закрыт доступ в нашу квартиру. Почему бил? Приходил пьяным, начинал приставать, а мне неприятно, я отталкивала…
— Сексуальное приставание?
— Да. Не могла я. Бил об пол на кухне. Я так его просила: не при ребенке. А он все равно бил. По стенке душил — поднимал за голову. Я в зеркало не люблю смотреться, потому что, наверное, не люблю себя. И как-то не уследила: синяк над глазом появился. Коллега в школе: «У тебя синяк». Ужас! Так было стыдно.
— Почему стыдно?
— Потому что меня увидели такую страшную. Садик в тот период был моей жизнью. Все остальное — пережить выходные. Я никуда не ездила, ни в какие театры, а я так люблю театры. Я уже говорила? Да? Обзывал, бил. Постоянно изменял.
— А с ребенком помогал?
— Очень редко. Никуда нас не возил, не водил: «Я с работы, я устал».
— Почему же не обратились в милицию? Или вот сейчас, спустя полгода? Неужели нет потребности возмездия?
— Пускай живет. Пускай будет счастлив. Я на него зла не держу. Значит, такое надо было мне пройти. У меня натура такая — зла не помнить. Забываю быстро и прощаю. Да и потом, было тогда такое состояние. Света я не видела, туннель черный сплошной. Безразличие тотальное. Я смирилась со своим маленьким миром и жила в нем. Никуда не выходила, кроме работы. Ни с кем не общалась. Мысли суицидальные лезли. Эмоций не было, поэтому и желания трепыхаться, бороться не было. Откуда этому желанию взяться, если нет чувств?
Единственное, о чем сожалею… У меня была память на запахи. Ну, знаете, у определенных мест есть определенные запахи, и, возвращаясь куда-то, улавливаешь знакомые нотки. Ни одного запаха больше не помню. Вернулась после Убежища домой и запаха не узнала. Очень расстроилась.
— Ребенок все видел?
— Да, всегда и все. Сейчас такие вещи мне говорит, я даже и подумать не могла, что он что-либо запомнит. Оказалось, как губка, все впитал. И он меня бил. Сейчас, правда, тоже бывает, но редко. Раньше был очень злым, а сейчас другой. Отца хочет видеть.
— А папа хочет вернуть? Вернуться?
— Бывший муж всегда говорил, что любит меня. Обыкновенно лупил, пока я не говорила, что прощаю его или что люблю его. Пока не выдавливал из меня этих слов, не слезал с меня.
— Когда-нибудь извинялся после побоев?
— Нет.
Сегодня
— Как вы вообще?
— Я счастлива. Как же мало для счастья надо! Я свободна, и это делает меня счастливой. Я могу заново что-то делать, быть собой прежней, той, которой была до замужества. Мне очень хорошо сейчас. Я очень люблю путешествия. Очень хочется поехать за границу. Я даже ребятам на занятиях всегда из интернета включаю музыку из разных уголков мира. И много читаю про другие страны … Я долго выбирала — куда и решила — Франция. Думала между Испанией и Францией. Но Франция ближе. Глупо, наверное, да? А я так хочу. Это же реально? Да? Спасибо чуду, которое спасло меня. Так сложились обстоятельства, что я нашла Убежище, что было куда сына пристроить на три недели, что хватило сил на развод. Счастье. Чистое.
А еще у меня новые сережки! Теперь у меня их много, и они разного цвета. Камушки. Смотрите, зеленые, блестящие, круглые. А раньше все время в одних ходила. Единственных.
То ли на 8 Марта, то ли на другой смежный по теме праздник группа разучивала песню про маму. Все детки радостные выпевали куплеты. Кроме одного мальчика — он плакал, его мама умерла. Настасья убрала из плана песню.
Контактный номер телефона для пострадавших от домашнего насилия — общенациональная горячая линия — 8 801 100-88-01
Контактный номер телефона для размещения в Убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия — 8 029 610-83-55
Общенациональная детская линия — 8 801 100-16-11
Инфографика «Жизненный кирпичик»
