История TUT. Прогулки по старинному Гомелю: беспросветная нищета и революционные страсти Кагального рва

В разгар митинга, когда сменявшие друг друга ораторы от различных социалистических партий темпераментно клеймили "прогнившее самодержавие", кто-то крикнул: "Полиция!". Люди в панике бросились к выходу, некоторые стали выпрыгивать из окон второго этажа. Один солдат пригвоздил 16-летнего Кагана штыком к забору. Мальчишка так и повис на солдатском штыке и скончался позже от тяжелейшей раны. Городовой 2-го участка Шваров прицельным выстрелом из револьвера убил молодую работницу Дворкину. Участвовавшая в собрании Х. Резникова была тяжело ранена в голову.

Насилие порождало насилие. Вскоре в Гомеле от партии социалистов-революционеров откололась "Боевая рабочая дружина", обвинившая Гомельский комитет эсеров в "умеренности и буржуазности". Конспиративная квартира и лаборатория по изготовлению мелинитовых бомб была устроена подпольщиками в Кагальном рву, у вдовы Рейзиной. Судя по тому, что в воспоминаниях Ивана Малеева указан протекавший рядом ручей, этот дом находился недалеко от моста через Гомеюк на Фельдмаршальской. Надышавшись пикриновой кислоты, молодые боевики бегали перебить горький привкус во рту пирожным из турецкой кондитерской, что находилась в начале Румянцевской. А вот аптекарский провизор С. Рейсер, готовивший для дружины гремучую ртуть, предохранялся от паров серной кислоты респиратором и глотками спирта.

В сентябре 1905 года пристав И.Р. Еленский возвращался ночью после карточной игры в городском клубе. На мосту на Фельдмаршальской его пролетку встретила засада, и дружинники в упор расстреляли полицейского за жестокие экзекуции над крестьянами.

В октябре 1905 года, когда Гомель был охвачен всероссийской забастовкой железнодорожников, отряд полиции вознамерился снова войти в Ров. На конспиративной квартире Боевой рабочей дружины лихорадочно бросились готовить бомбы. Отличавшийся огромной физической силой Сергей Бочарников слишком крепко надавил на кислотный взрыватель. Прогремел взрыв, и весь заряд картечи пришелся в дружинника. Тяжелые ранения получил эсер Сергей Любин. Ему оторвало кисть руки, переломило ногу, разорвало живот. Ивана Малеева взрывом выбросило в соседнюю комнату, он очнулся, стоя на коленях на кровати. "Жив или только кажется?" - мелькнуло у него в голове. Все его пальто было утыкано осколками, но сам Малеев был цел. "Похороните меня, как революционера…" - последнее, что успел сказать Бочарников. К умирающему Любину вызвали его невесту Женю. Иван Малеев закопал во дворе оружие товарищей и побрел в сторону Замковой, оставляя желтый след от пикриновой кислоты.



В начале 2000-х годов милиционеры принесли в Гомельский областной краеведческий музей поржавевший браунинг образца 1900 года, найденный рабочими за Дворцом спорта. Уж не из тех ли, что закопал там оглушенный, но уцелевший дружинник? Хотя "стволов" в этом районе и потом перебывало с избытком.

За несколько лет до этого на месте бывшего Кагального рва обнаружили захоронение немецкого солдата времен Первой мировой войны. В 1918 году в Кагальном рву проходил в условиях немецкой оккупации съезд партизан и подпольщиков Гомельщины. Все входы и выходы в Ров охраняли боевые группы повстанцев.

Кстати сказать, председателем Гомельского подпольного ревкома был Ефим Майзлин (Тарантул, Фриц) - уроженец Рва, анархо-коммунист, бывший политкаторжанин. Боевой опыт помог уцелеть ему и в гостинице "Савой" во время кровавого стрекопытовского мятежа в марте 1919 года. Майзлин вступил в коммунистическую партию, воевал на фронтах гражданской, по ее окончании вернулся в Гомель и работал в организации "Земпосад". Фрицу продолжало везти - он счастливо пережил репрессии и в 1947 году ушел на персональную пенсию с поста директора Красносельского деревообделочного комбината. Помимо всего прочего, Майзлин обладал еще и литературным дарованием. Им написаны живые, не лишенные юмора воспоминания, и небольшой рассказ о жизни в гомельском Рву.

Кагальный ров вдохновлял владеющих не только пером, но и кистью. Художник Макс Бирштейн так же запечатлел живописное своеобразие этих гомельских трущоб.

Новая жизнь во рву

Однако новая власть, в состав которой теперь входили и бывшие "роеры", такие как Ефим Майзлин, тоже долго ничего не могла поделать с брутальным Рвом. В 1920-е годы советские милиционеры, как некогда царские городовые, также рисковали нарваться на выстрел в упор или молниеносный удар финкой в его запутанных закоулках. Карманники, "торбохваты" и "стоперы", почти открыто грабившие людей на базарной площади по соседству, всегда могли найти убежище в Кагальном рву. Крестьяне даже стали бояться ездить в Гомель на рынок, поговаривая: "Там из-под живых людей вещи выхватывают…"

Однако к 1930-м волна криминала была сбита, и не только усилиями Народного комиссариата внутренних дел. В Гомеле вместо синагог и притонов открывались фабрики и заводы, школы и спортивные клубы. Бывший завод Фрумина стал "Пролетарием", а затем им. Кирова, значительно расширил и модернизировал свое производство. Его новые цеха строились на подсыпке на месте бывших оврагов.





В 1927 году у Кагального рва было открыто еще одно предприятие - Гомельский хлебзавод № 1, построенный по проекту Станислава Шабуневского. Сам Ров начали постепенно засыпать, лачуги сносить, а людей переселять в новое жилье.

Согласно Генеральному плану развития Гомеля 1950 года, в бывшем Кагальном рву предполагалось организовать продолжение парка Луначарского, который должен был перешагнуть улицу Пролетарскую и увеличиться на 38 гектаров, а также возвести Центральный стадион. Старую и новую часть парка предполагалось соединить арочным мостом. В силу неизвестных причин этот проект выполнен не был.

Сегодня от гомельского Рва сохранились лишь красивые легенды, имеющие мало общего с реальной жизнью в этом бывшем очаге тяжелой и беспросветной нищеты, и небольшой участок короткого, но глубокого оврага. Но к лету здесь все покрывается густыми зарослями, и кажется, былая дикость и малодоступность вновь возвращаются на старое место.