Город со своей душой
Минск перед грядущим чемпионатом мира по хоккею–2014 сейчас действительно напоминает одну большую стройплощадку, а его символом вполне можно назвать башенный кран. Местные власти вновь пытаются доказать необходимость точечной застройки. Не только на словах. На примерах. А в это время в городе создается общество борцов с уплотнением. Странная ситуация. Те, кто получил квартиру, начинают противостоять тем, кто мечтает ее получить... Желает вложить в развитие города деньги. А как было в советском прошлом? Писатель Владимир Степан и журналист Дмитрий Умпирович в поисках ответа на этот вопрос продолжают связывать пространство и время.
— Это, Дима, как будто происходит сегодня. Я гоню по двору мяч. И слышу раздающийся сверху глас небесный: «Вова, домой!» Игра останавливается. Все мои дружбаны смотрят на меня понимающе. Я ухожу. Приятели тоже. Двор пустеет. А зимой у нас возле дома был маленький каток. Мы сами его заливали. Вытягивали из квартиры первого этажа черный шланг... Вода превращалась в лед. И мы, пока не растает, играли в хоккей. Родители не просто знали, где их дети. Они слышали. Если вдруг кто–то плакал или начиналась потасовка, на балконах тут же возникали взрослые: «А ну, разойдитесь!» И это было хорошо.
— Бегающую по двору детвору, Владимир Александрович, я слышу до сих пор. Вижу, как они качаются на качелях, съезжают с горок. Но вот под моим окном — я тогда только в школу пошел — был спортивный детский городок. Лестница, барабан, турник... А сейчас на этом месте стоят автомобили.
— Я по своему двору и по соседнему носился на самодельном самокате, потом на велике... Из машин была только смешная «инвалидка». Помнишь фильм «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»? Вот точно такая. Только инвалид был настоящий.
— Нет уж, я бы своих детей поостерегся отпускать гонять на велосипеде в нашем околотке. Мой двор, Владимир Александрович, если накрыть тентом, превратится в большой гараж — с микроавтобусами и машинами представительского класса. Иногда даже маршрутки ночуют. Захвачен каждый клочок. Не только дороги, но и тротуара. Заезжают на газоны, на клумбы! ЖЭС пробовал приподнять бордюры. Только это не помогло. Между автомобилями вынуждены пробираться и мы, пешеходы. А велосипедистов возле моего дома я не видел уже лет десять. Кому хочется угодить под колеса или получить удар бампером? А то ли еще будет! Неподалеку ликвидировали стоянку. Там некое загадочное здание строить собрались...
— Может, дом жилой? Ничего не поделаешь, Дима. Всем хочется жить в столице. Придется мириться с неудобствами. Хотя я помню Минск свободным. В том числе и от транспорта. Проспект — тогда Ленинский — мне казался настолько широченным, что я даже думал, зачем его таким большим спроектировали.
— Хоть сейчас–то, Владимир Александрович, понимаете, выглядывая часов в шесть вечера из окна вашей квартиры напротив цирка, как были не правы? А как давно решались в час пик подъехать от метро «Площадь Победы» одну остановку до дома? Сколько это времени заняло? В десять минут уложились?
— Метод проб и ошибок ввел непреложный закон: пешком быстрее. А еще, казалось бы, совсем недавно смотрел в окно — видел Свислочь. Домик Деда Мороза в парке Горького. Детское кафе. Людей, прогуливающихся по набережной. А сегодня вижу лишь вершины деревьев и колесо обозрения. Пейзаж мне закрыло огромное здание будущего отеля. Теперь у его постояльцев будет вид на реку. Обидно, но что поделаешь...
— Земля в нашем городе, Владимир Александрович, дорогая. Мы ведь хотим ощущать себя крупным туристическим центром. Ждем чемпионат мира по хоккею. Сиднея Кросби в гости, Александра Овечкина... А все лучшее — гостям. Вот вам пример. Приезжаешь в Испанию. На типичный маленький курорт Средиземного моря. Живешь в небольшом отеле. С балкона видишь пляж. Всего сотня метров до голубой воды. Замечательно! Приезжаешь через три года — перед этим отельчиком уже выросла огромная ультрасовременная двенадцатиэтажная гостиница. Зато на туризме огромные деньги зарабатывают.
— Дима, хватит думать о туристах. Они приехали и уехали. А нам и нашим детям здесь жить. Это раньше казалось, что в городе места хватает всем. В квартирах теснились по две, а иногда по три семьи. Бабушки, дедушки, внуки. Многие мои однокурсники вообще провели детство и юность в минских коммуналках. Как ты думаешь, они за то, чтобы строили дома на каждом свободном участке, или за просторные дворы со старыми деревьями и клумбами? За вид из окна на пустырь или на парк?
— Нет, я думаю, они проголосуют двумя руками за то, чтобы на пустыре появились дома, магазины, детские сады, школы. За то, чтобы вместо обветшалых двухэтажных бараков с плесенью на стенах, частного сектора с дощатыми сараями и удобствами на улице вырастало комфортабельное многоквартирное жилье, в котором у каждого члена семьи будет своя комната. Как сейчас это происходит. А хотите простора — езжайте за город.
— Так понятие «за город», Дима, относительное. Жарким летом 1974 года мы на практику поехали в деревню. Там стояли деревянные дома, паслись коровы и козы. Знаешь, где это было? Там, где сейчас минские улицы Тикоцкого и Карбышева. Похожая картинка была и в Малиновке, и в Уручье, и в Кунцевщине. Да что я тебе буду рассказывать, как это все происходит? Сам видишь.
— Знаю–знаю, фильм «Белые Росы» как раз недавно пересмотрел. Как город побеждает деревню. Сейчас же есть и другие примеры. Объединяются не только город и деревня, но и город с другими городами. Скоро и Смолевичи, и Заславль, и Руденск, и Фаниполь — минские спутники — могут стать столичными микрорайонами. Разве что отдаленными. Глядишь, и в Минске посвободнее будет. И не придется искать точку для очередного уплотнения, менять уже устоявшийся облик.
— Знаешь, Дима, я ведь уже сорок лет живу в Минске. На моих глазах город изменился неузнаваемо. Зданий стало больше. Они вытянулись вверх. И силуэт Минска сегодня напоминает поломанный забор. Если строительство будет идти такими же темпами, как сейчас, то этот силуэт снова выровняется. Но это будет уже другой город. Раньше существовал строжайший генплан. И построить что–либо новое в обход его было невозможно. Было учтено все: каждый сантиметрик высоты, какие здания и каким цветом должны быть окрашены, где разбить парки и скверы. Вся застройка была системной. Она не выглядела аляповатой и хаотичной...
— У меня тоже сейчас складывается ощущение, что современную городскую застройку можно охарактеризовать одним словом — эклектика. Где–то даже переходящая в хаос. Новые здания строятся не ансамблями, а как бы случайно. Смотришь: среди кварталов старого города вырастает что–то бетонно–стеклянное. Троицкое предместье раздавлено огромным домом. Скоро исчезнет автовокзал «Московский»... Хотя, конечно, понимаю, что за этим стоят огромные деньги, которые нашей столице необходимы.
— Если, Дима, ты через тридцать лет приведешь своего внука или внучку сфотографироваться в какое–то знаковое место нашего города, то потом, уже дома, скорее всего, заметишь, что твой внук так похож на своего прадедушку, который снялся на этом же месте пятьдесят лет назад. Минск–то в любом случае, как бы он ни менялся внешне, останется Минском. Со своей душой и аурой. И мне очень хочется, чтобы все знаковые места никогда не менялись, чтобы уплотнение, о котором мы говорим, не затрагивало именно их. Ведь они–то и есть наш хронотоп, они связывают время и пространство.
Советская Белоруссия №77 (24214). Четверг, 25 апреля 2013 года.
Авторы публикации: Дмитрий УМПИРОВИЧ, Владимир СТЕПАН