Нет, Дед Мороз, погоди

Замуж за принца

Первый адрес в моем маршруте — деревня Погорелое. На лестнице двухэтажного дома меня встречает Надежда Ярошевич. В свои 102 она довольно легко поднимается вверх по ступенькам, и мы проходим в комнату на втором этаже.

Оглядываюсь по сторонам, но елки нигде не замечаю.

— Я к ней не привыкла, — говорит Надежда Михайловна. — Хоть родилась в 1910-м, новогоднее дерево впервые наряжала только где-то в 1950-х. Тогда дети попросили его поставить.

Для бабушки Нади 31 декабря было обычным днем календаря.

— Первый Новый год, который я помню, был сразу после Первой мировой войны, — вспоминает собеседница. — Мы тогда из Москвы — мать у меня россиянка — сюда, на родину к отцу, переехали. А тут холодно, хатка маленькая, окна от мороза заиндевели. Папа вместо елки небольшую печку в углу сложил, чтобы мы хоть немного согревались. Для нас, пятерых ребятишек, это был лучший подарок.

— Собиралось нас четверо или пятеро, делали «гвягзу» — звезду, вставляли в нее три свечки и ходили по домам с песнями, — улыбается бабушка. — А потом то, что нащедровали, вместе ели. А «гвягзу» до следующего года отдавали на хранение непьющему хлопцу.

И, конечно же, не обходилось без волшебства.

— Я мужа в новогоднюю ночь увидела во сне: он прискакал ко мне, как принц, правда, на красном коне, — шутит долгожительница. — Рассказала маме, а она мне: «Судьба твоя». А ведь за несколько дней до того я этой судьбе отказала. Наведался Иосиф ко мне со сватами, а я говорю: «Не пойду за тебя». Но, видать, то ли сон вещим был, то ли жених настойчивым, потому что пришел он просить моей руки еще раз.

Во второй раз она согласилась. И не зря. Теперь у бабушки Нади большая семья. И пусть елка в ее доме так и не прижилась, свои новогодние традиции у Ярошевичей все равно есть: перед праздниками в этой семье всегда пекут пироги.

«Елку ставили под иконой»

Из Погорелого отправляюсь в самую дальнюю деревню района — Клетище. 15 февраля 2013-го здешней жительнице Марии Минтель исполнится 102 года. Все это время почти каждый зимний праздник в доме Марии Антоновны начинается с елки.

— Еще когда жили при царе, мой батька, у которого было 10 детей, ставил дома елку, — рассказывает бабушка. — Правда, приносил он ее не к Новому году, а к Рождеству — 24 декабря. Тогда мы ее ничем не украшали: игрушек не было, зато дерево всегда ставили под иконой.

Вот и в этом году невысокая елочка уже красуется в доме долгожительницы.

А еще на праздник старались достать селедку — порой несколько хозяев складывались деньгами, покупали ее целую бочку, а потом делили между собой.

— Украшать елку мы начали где-то в 1950-х, — подключается к разговору Иван Петрович, сын бабушки. — Вместо игрушек вырезали снежинки, а вот огоньки заменяли свечами. Летом отец с пасеки собирал воск, и 24 декабря мы, дети, делали из него десятисантиметровые «фонарики». Вложив в них веревку, тоненько скручивали, как сигарету. А чтобы прикрепить «огонек» к ветке, капали на нее растопленным воском и быстро фиксировали свечу.

Получалось таких «фонариков» 10—15, причем украшали они новогоднюю красавицу только один вечер — рождественский. Кстати, хоть эта красота и была огнеопасной, пожаров ни разу не случалось.

— А еще дома готовили кисель, — дополняет брата Гертруда Петровна. — Варить его нужно было 12 раз — по количеству месяцев. Кстати, во всей деревне лишь наша мама умела его делать, поэтому старалась не только для себя, но и для соседей.

Сейчас бабушка уже не готовит: возраст не тот. Зато с радостью угощает всех конфетами.

Праздник в самом снегу

С набитыми сладостями карманами отправляюсь в деревню Тоново в гости к Брониславе Матусевич. На улице метет. Кажется, еще час-другой — и калитка во двор дома просто не откроется.

— Я, когда вышла замуж, переехала к мужу на хутор, — вспоминает 102-летняя Бронислава Ивановна. — Однажды просыпаемся утром 24 декабря, а вокруг — сугробы метра в полтора. И все бы ничего, вот только завтра Рождество, а у нас елки нет. Достали с мужем лопаты и давай снег расчищать. До обеда дорожку к лесу разгребли. Затем он — за елкой, а я — к плите: нужно было кутью варить и оладки с маком печь.

— Оладки испечь легко, а вот мак к ним приготовить хлопотно, — садится на стул хозяйка. — Сначала его запаривают в кипятке, а потом толкачиком растирают.

Сейчас рождественские блинчики в этом доме тоже пекут, а вот елку не наряжают.

— Дети выросли, и игрушки мы убрали, — ставит на стол чашки бабушкина дочка Бронислава. — Но я навсегда запомнила три домика, которые папа из Столбцов привез. Мне казалось, там живут зайчики, и в полночь на Новый год они оттуда выбираются. Несколько лет подряд часов в 11 садилась под елку, чтобы увидеть их. Но до полуночи все же засыпала.

В надежде найти домик из прошлого идем в кладовку. Но, кажется, зайчики из избушки не только не появились, но и спрятали свой домик где-то во времени.

…А вокруг все заснежило. И мы, как когда-то Бронислава Ивановна и ее муж, с лопатами расчищаем дорожку возле дома. Правда, идти мне по ней не в лес, а на остановку. Впереди — Столбцы и дом Екатерины Жибудь.

Две конфетки, два печенья — лучшее угощенье

На пороге встречает Надежда Линкевич, дочка долгожительницы. Она проводит меня в комнату Екатерины Ивановны, которой в уходящем году исполнилось 102 года.

— Вспоминается, как праздновали 1952-й, — рассказывает бабушка. — Вроде бы тогда в нашей школе впервые поставили елку, и Дед Мороз раздавал детям сюрпризы. Дочки принесли домой по маленькому беленькому кулечку, в котором лежало две конфеты и два печенья. В те голодные времена это был очень хороший подарок.

Надежда Федоровна достает ножницы и бумагу, чтобы показать, как они когда-то вырезали новогодние украшения.

— А еще мои красавицы-дочки всегда на Коляды гадали, — улыбаясь, говорит Екатерина Ивановна. — Приносили в дом поленья. Считалось, если четное количество принесешь, будет тебе пара. Вот они старались ухватить побольше. А я их ругала: тяжело ведь.

— Когда-то на Новый год люди много открыток друг другу слали, — вспоминает Надежда Федоровна. — Из деревни, в которой была почта, до нашей Хутор-Борок километров пять, так почтальонка нам, местным школьникам, отдавала письма, чтобы мы их соседям разносили.

Пока мы разговариваем, колечко за колечком — и гирлянда почти готова.

— Пусть будет небольшая, — говорит Надежда Федоровна, вешая на елку украшение.

Погостив у долгожительниц, понимаешь: Новый год нельзя отменить. Поэтому, несмотря на официальный запрет, с 1917-го по 1936-й в домах по-прежнему ставили елку и раздавали детям конфеты. Поэтому и о празднике, которого вроде как и не было, каждая бабушка рассказывала часами. Ведь в каком бы году или даже веке ни жил человек, никто не запретит ему загадывать желания и верить в то, что в ночь с 31-го на 1-е чудо обязательно случится.