Высшее образование: хуже "ого-го" как есть

Есть люди, для которых новый год наступает не зимой. Как некогда в древней Руси, он приходит 1 сентября – в день, который в нашей стране по недоразумению зовется Днем Знаний... Как, впрочем, наше образование – образованием.




Мои коллеги (да и я сама), все чаще напоминаем оптимиста из анекдота... Помните, что он отвечал пессимисту? Тот вздыхал, что хуже быть не может. А оптимист отвечал: "Может, может...". Ситуация с нашим высшим образованием именно такова: кажется, что хуже некуда, а оказывается, что есть куда, "ого-го" как есть.

Сразу же очерчу главную проблему. Если раньше мы печалились, что выпускаем из вузов недоучек, то сейчас можно с гордостью сказать: эту беду мы преодолели. Теперь мы выпускаем просто неучей.

Все это знают, и, поскольку ситуация неразрешима в принципе, уже почти не печалятся. Просто безысходно тоскуют. В печали есть надежда, в безысходной тоске – нет.

У проблемы, о которой я уже сказала, есть свои причины... А у причин – свои следствия, которые и воссоздают ситуацию такой, какова она есть, т.е. с каждым годом неуклонно ухудшающейся. Вот они.

Изменение представлений о целях образования. В советские годы люди могли позволить себе образование по душе. Хотя бы потому, что работа человека с высшим образованием (если он не был ядерным физиком, работающим на "оборонку", товароведом в комиссионке или "инженером человеческих душ") оплачивалась куда хуже, чем работа слесаря или токаря. Впрочем, по сравнению со слесарем человек с высшим образованием выигрывал в статусе и престиже, что несколько грело душу.

Важно и то, что в те годы в сознании многих еще теплилось представление о самоценности знаний, саморазвитии и прочих иллюзорных, но приятных вещах. Но уже с 1990-х наличие образования становилось все меньшим поводом для этих прелестных самоощущений...

Сферы, в которых сейчас можно стать востребованным (например, сфера услуг и быта) вполне "схватываются" без образования: для проформы годится любая "корка", далее хватает предприимчивости, причем, не высшего разряда. Итог: образование и карьера все менее связаны. Иногда образование даже мешает: чем раньше ты "вобьешься" в ту или иную сферу – тем более в ней упрочишься. Потому студент начинает работать с первого-второго курсов. Работа мешает учению, а учение мало что дает работе. Тем более, что часто они не связаны.

Вторая причина – утилитарное и узкопрофильное представление о знании. Учиться, чтоб набраться какой-то не конвертируемой в ощутимые блага премудрости – полноте, большинству студентов эта мысль в голову не приходит. Знание должно приносить пользу – весомую, конкретную, зримую. Простую, как мычание. Пусть там ихние перельманы доказывают гипотезы ихних пуанкаров... Вот контейнер для сборки корнишонов (каждый – величиной с полметра) – это и вправду нужно.

Впрочем, не стоит восклицать, что эта "бездуховность" – исключительно отечественное ноу-хау. В этом вопросе позиция главы нашего государства и западная парадигма образования до боли схожи. Цель одна – не дай Бог, не воспитать образованного человека.

Конечно, столичный программист или деревенский агроном – "две большие разницы", как некогда говорили в Одессе. Но есть и общее: и тот, и другой – люди узкой специализации, и первая – даже уже.

Образование и наука в таком обществе имеют характер сугубо прикладной, фундаментальные исследования не в чести... Что в этом плохого? Объясню: пока жизнь идет по накатанной – особых проблем нет (разве что у рефлексирующего интеллигента, которому не хватает "глыбинь"). Но когда общество сталкивается с кризисом, тем более – если он системный, оно нуждается в людях, умеющих объединять разные области знаний, уж не говоря о глубине понимания ситуаций... А в социуме узкопрофильных одиночек возможность такого взгляда исчезает. Как и свобода принятия решений. И взятия на себя ответственности.

Пример: в одном из медицинских университетов (в одном ли?) курс онкологии для "не-онкологов" (т.е. тех, кто ставит первичные диагнозы – терапевт, невролог, хирург) занимает две недели. В сухом остатке – жизни людей.

Но позволим себе отойти в более безопасные и даже "фэнтэзийные" сферы. А что случится, если завтра... ну хотя бы отрубится интернет? Не говоря уж о войне, "чуме", природных катаклизмах и прочих "армаггедонах"... Что может противопоставить этому человек, умеющий делать лишь одно узкое дело? И что, снова в пещеры?

Уж помолчу о том, что тревожит меня и некоторых моих коллег, – об утилитарности сознания, делающей окружающий мир все более тупым, "гэговым", жестоким и бездарным. Ее мы воспитываем, мы...

Узость образования не компенсируется профессионализмом преподавателя. Причина очевидна. Ныне в преподавание идут вовсе не "удачники": удачники реализуются в более прибыльных сферах, о чем далее.

Третье: желание немедленно отсалютовать о выполнении любого задания, спущенного сверху, всех этих диких "запрещено" и "не рекомендуется", понимаемых как "тоже запрещено". Или "требуется" и "рекомендуется".

Этим бумажкам несть числа, и они сыплются на наши головы бесперебойно. Вот, например, совсем недавно появилась новая цидула, созданная, видимо, в целях распределения "на село" или повышения "боеспособности" отечественной армии. Запретили принимать в платную магистратуру тех, кто учился в университетах бесплатно. Вернее, можно, но тогда бывший студент должен выплатить все как бы "задолженные" за обучение деньги, совершенно несусветную сумму.

В этом году таким образом "пролетело" без счета одаренных выпускников. Это весьма странно коррелирует с установкой на платный набор в университеты: по принципу – и Богу свечка, и черту кочерга.

Впрочем, если вдуматься, большой странности в этом нет. В магистратуре учатся по пять-семь человек, а на курсе – в десять раз больше. Как говорится – почувствуйте разницу.

Другое – и более ощутимое – следствие бессмысленного салютования в последние годы – перевод студентов ряда специальностей с пятилетнего образования на четырехлетнее. Главный проронил словцо – и пошло-поехало...

Тут дело не только в том, что безграмотность наших выпускников крепчает в соответствии с крепчающим маразмом минобраза, но и в менее заметных постороннему глазу, но чувствительных для "преподов" и "студиозов" вещах: целые вузы мгновенно, тяп-ляп, "на коленке" начинают перекраивать программы, "летят" учебные планы и "вылетают" целые предметы... Университеты лихорадит, все это "сикось-накось" вылезает там и сям, и главное, никто никогда этого переделывать не будет. Заткнули дырку паклей для набежавшей комиссии – и вся недолга. Едем дальше, теряя очередную ось от очередного колеса…

Четвертое. Тенденция к развлекательности образования. В прорастании этой тенденции задействован целый комплекс причин: развлекательный характер культуры как таковой; все более ширящееся платное образование (в самом простом и циничном его варианте); соответствующее снижение планки подготовки студентов и преподавательской планки...

Причин много – следствие одно: за последнее десятилетие фокус образования сместился. Ранее предполагалось, что оно должно быть максимально целостным и профессиональным. Если при этом преподаватель подает материал интересно – это, конечно, плюс. Но интересность не была главным критерием...

Интересен ли сопромат? Или анатомия? Или синтаксис? Основы основ всегда трудны, а трудности вызывают интерес у очень малой части аудитории. Раньше это считалось самоочевидным.

Ныне культ "интересного" – в варианте, который пропагандируют масс-медиа, т.е. "изжелто-жареного" – все более сказывается на учении. Преподаватель должен быть "прикольным", и учебный процесс тоже.

Тут нельзя сбрасывать со счетов и то, что "преподы" – тоже люди. Всегда были те, кто предпочитал отделываться шутками и прибаутками, историями из личной жизни и т.д. Но прежде над такими посмеивались. Сейчас такое взаимно приятное проведение времени – общая установка.

Играет роль и перманентное снижение часов, отведенных на учебные дисциплины: преподаватели знают, что за такое скудное время научить чему бы то ни было невозможно. Потому же строгость преподавателя при оценке на экзамене понимается как нонсенс. Студент искренне не понимает, зачем преподаватель его "валит"? То, что он благополучно "валится" сам, в его голове не умещается.

Помню барышню – потенциальную "краснодипломницу", которая на госэкзамене сказала: "Библию на белорусский перевел Мартин Лютер". Красный диплом ей дали: в комиссии сидел декан, блюдущий интересы вуза...

Впрочем, преподаватель и сам понимает: уровень студентов в массе отчаянно низок. Все более крепнет подозрение, что среди них достаточное количество тех, кто так и не преодолел ЗПР – "задержку психического развития": просто раньше такие шли в ПТУ, а теперь – в вузы. Чего и как можно от них требовать?

"Пятым пунктом" у нас идет платное образование. Беда даже не столько в том, что оно платное. Беда в том, что платник есть священная корова. Его нельзя исключить ни при каких условиях. "Платники – наши кормильцы" – приговор, который обжалованью не подлежит.

Типична следующая ситуация. В последний день к приемной комиссии выходит ректор и говорит: "Платников принимаем всех". Или "Двоек не ставим".

Предположим, вуз, рассчитанный на тысячу студентов, дополнительно принимает 250-300 человек. Группы разрастаются, как на дрожжах, курсовые превращаются в интернет-отписки (все равно преподаватель не успевает их даже прочитать), а уж если учесть, что благодаря ЕГЭ об академических способностях при отборе речи не идет изначально, картинка получается совсем печальная.

Особая тема – студенты-иностранцы (в частности, китайцы), которые умудряются получить диплом, так и не выучив ни один из "госязыков"... Ларчик открывается просто: они платят больше, чем наши.

Выраженное следствие: поскольку платникам не грозит распределение, и поскольку по преимуществу они из обеспеченных городских семей, ситуация доходит до полной дикости. Так, большое число новоиспеченных столичных врачей – как раз те, кто учился через пень-колоду. Крепкие же студенты-бюджетники уезжают на три года в глубокую провинцию. Там нет хорошей диагностической аппаратуры, так что работают они по старинке, что весьма сказывается на эффективности. В больших же городах, где есть аппаратура, правят бал безграмотные "платники" и "блатняки", что сказывается на том же.

Шестое. Интернет, постмодернизм и клиповое мышление.

Как-то задумалась: отчего нынешние студенты – при том, что часто слушают лекции с интересом – вовсе не обязательно приходят на следующую лекцию того же преподавателя? Расспросила коллег: оказалось, универсально. Вспомнила свои студенческие годы: если преподаватель читал хорошо, на его лекции попасть стремилась. Студенты 1990-х и "нулевых" – тоже.

Спросила у студентов, благополучно сдавших зачет (до того поопасались бы ответить честно: им часто врали... их часто использовали... они осторожны, и это можно понять). Не ответили ничего внятного. И сами не понимают...

Что случилось за эти десять лет? Ничего особенного, кроме распространения интернета.

Следствия этого замечательного изобретения для мозгов неокрепших – увы, не столь лучезарны, как надеялись светлые умы прогрессивного человечества. Во-первых, рассредоточенность. Раньше так вели себя только первоклассники – и то лишь в первые месяцы учения. Теперешним студентам надо "кликать", "лайкать", им нужна смена кадров, и эта лихорадочная потребность в псевдоактивности сказывается в суетливости, даже нервозности, в странных провалах сознания и неожиданных "выныриваниях". Это сложно объяснить, но свой брат-"препод" легко меня поймет.

Вторую особенность этого "клипового мышления" можно определить так: пока я вижу то или иное (в данном случае, преподавателя) – все хорошо. Но сохранить в памяти, а тем более, провести единую линию образовательного процесса студент не способен: целостное знание ныне не в чести.

В-третьих, память нынешнего поколения куда хуже, чем у предыдущих. Это не случайно: помнить можно лишь линию, а ее не существует. Зато существует набор картинок и словечек, мало связанных друг с другом, но их можно в любой момент найти в интернете. Найти и мгновенно забыть. Какой преподаватель может конкурировать с гуглом?..

Седьмое. Престиж интеллигентности упал до уровня плинтуса. Вот главное, что бросается в глаза преподавателю с большим стажем работы: сегодняшним студентам не стыдно не знать. Не только учебного предмета, но и книги (великой или даже модной), классической музыки, живописи. Всего того, что составляло интеллектуальный – и престижный – багаж человека еще в 90-х.

Причинам опять же несть числа. Но главное, пожалуй, в том, что современные студенты довольны собой – такими, какие есть. Во многом это следствие массовой культуры, где позитивное отношение к себе возведено в культ: "Любите себя такими, какие вы есть". И любят. Даже очень. Идея, что любить себя следует все же за что-то, ныне непопулярна.

Влияние массовой культуры сказывается не только в этом. Понятия "интеллигентности" и "высшего образования", в СССР существовавшие в виде единой (пусть наивной) связки, разошлись – и, думается, навсегда. Высшее образование стало массовым. Идея, что "высшее" и должно быть "высшим", т.е. элитарным (а это требует отбора и возможности вывести неспособных к обучению за пределы университетов) канула в Лету.

Именно на снижение – нет, даже искоренение – элитарности рассчитаны и ЕГЭ, и тестирование как таковое, и упрощенные учебные планы, и понимание платы как главного ингредиента учебного процесса, и опять же – снижение учебных часов... Не думаю, что это связано лишь с установками власть имущих на создание тупого стада избирателей. Скорее уж, с тем, что ответственные за образование – в силу того типа людей, который ныне наделен властными полномочиями – убеждены в том, что минимум их собственных знаний – это и есть максимум. Мол, им же хватает...

Но что я все о студентах... Они, в сущности, не виноваты. Они – плоть от плоти нашей культуры, нашего воспитания и нашего преподавания...

Итак, каковы мы?

Преподавателей наших вузов (исключая ЕГУ и – отчасти, по традиции – некоторые факультеты БГУ) можно разделить на три группы: старики, начинающие и неудачники. Есть еще маргинальная группа "работающих по призванию", на них-то все и держится, но таких с каждым годом все меньше. Кстати, они тоже в каком-то смысле лузеры – во всяком случае, если не переехали работать в более теплые края.

Итак, в бой по-прежнему идут старики. Эта проблема неразрешима – ни с точки зрения утилитарной, ни с точки зрения этической. Первая состоит в том, что зарплаты малы, и приток молодых "кадров" – скорее, тоненькая струйка. Известно: чем больше кафедра упакована профессорами, докторами наук – тем более выигрышно ее положение по сравнению с "неупакованными". Следствие: профессора все чаще представляют собою живые пособия по социальной геронтологии.

Пример – горький, но типичный: кафедрой престижного вуза в течение двух с лишним лет руководил человек с болезнью Альцгеймера... Он пропускал занятия; путал аудитории; не мог написать, да и сказать двух связных фраз... Кафедра его покрывала: негласное руководство бесплатно взял на себя один из старых, но, по счастью, пребывающих в твердом уме профессоров. Пока жалобы студентов в деканат не стали ежедневными, администрацию эта проблема не волновала.

С этической же точки зрения старых профессоров элементарно жаль. И дело не только в их былых заслугах: просто выпихивать старика на пенсию – значит, обрекать его на полуголодное существование. Это понимают все – и смиряются с опозданиями, пропущенными лекциями, сладким сном на учебных советах, испорченными бюллетенями на защитах и т.д.

Ситуация беспросветна: выхода из нее нет. Разве что полувыход – "в разы" увеличить старым профессорам пенсию. Может быть, тогда часть из них смирится с необходимостью заслуженного отдыха. Но это вопрос к государству, следовательно, ответа на него нет и не будет.

Б) Преподаватели из начинающих. Обычно это бывшие студенты. (Многие из них поступили в магистратуру и аспирантуру, чтобы избежать армии или распределения).

На молодых преподавателей сваливается не только дикое количество работы, но и дикое количество дикой работы, которую никто не хочет брать. Разумеется, у них элементарно нет времени вгрызаться в преподаваемый предмет (предметы). А если учесть, что это бывший студент того же вуза, чаще всего принятый туда на платной основе, то неудивительно, что на лекции он путает Гермеса с Гефестом (пример реальный).

И "не надо ля-ля" о том, что постепенно он будет расти и совершенствоваться! Какое там совершенствование, когда в следующем году на его голову свалится еще пять новых курсов. А если учесть, что в то же время он пытается писать диссертацию и проходит по всем положенным кругам ада, то студенты получают еще одного преподавателя-недоучку.

Деталь: для того, чтобы прожить – пусть даже скудно – при наших зарплатах, преподаватель должен работать как минимум в двух вузах: потому он постоянно мечется, спешит, убегает... Странно было бы, если б это шло на пользу учебному процессу.

В) Лузеры. У них нет амбиций. Часто нет и таланта, но, к счастью, не всегда. Среди этой категории попадаются и классического толка преподаватели, которые привыкли "сеять разумное, доброе, вечное" и до сих пор не поняли, что это ныне не востребовано.

Впрочем, именно за счет таких лузеров – неамбициозных и наивных, – образовательный процесс в стране хоть как-то идет. Одна надежда, что их ряды не вымрут, а будут хоть как-то, хоть по чуть-чуть обновляться.

И последнее. Преподаватель – существо униженное. Его можно заставить тащить студентов на досрочные выборы, его можно вынудить читать курс "Идеология белорусского государства", ему нужно расписываться в оскорбительных бумажках из деканатов (поводы разные, но лейтмотив один: можете, конечно, не соглашаться, но в этом случае администрация вуза имеет право расторгнуть с вами контракт).

Может ли студент уважать этого "лоха" и "лузера"? Да нет, конечно... Итог: самое главное в образовании – отношения "преподаватель – студент" неисправимо разрушены...

Вспоминается старый анекдот. Семья, где папа ростом – один метр, мама – 90 см, сын – 80. И вот этот сам "крошка-сын" приводит невесту ростом 70 см. Папа озабоченно говорит маме: "Слушай, так мы скоро до мышей доживем".

В оригинале не "доживем", а иное слово, но произнести его не берусь: все же преподаватель... Хотя в коридорах университетов уже не первый год слышу и это, и другие слова такого пошиба. Раньше для этого выразительного языка находились иные места. Впрочем, это закономерное следствие из всего, описанного в этой статье.

Существуют ли выходы из этой ситуации? В ближайшей перспективе нет. И не только потому, что мы живем в переходную эпоху, которой привыкли оправдывать все и всякое. И не только из-за диктата государства, которым мы привыкли оправдывать... (см. выше). Но и потому, что такая ситуация равно развращает всех, и за последние 20 лет процесс развращения зашел слишком далеко.

Пожалуй, единственное, на что можно надеяться – на уникальных преподавателей и уникальных студентов. Их с каждых годом все меньше, но все же пока они есть. А значит, есть надежда.