Кто последний на Голгофу
«Ровно в восемь начиналась работа, его служение истине. Наука и истина были для него тождественными понятиями. К истине приближаешься, отъединяясь от людей. Обыденность была поверхностным хаосом всяческой лжи. Сколько прохожих, столько лжецов. Поэтому он вовсе не смотрел на них». «Книжный червь» Петер Кин прославил своего создателя. Но понадобилось почти полвека, чтобы нокаутирующий гротеск романа «Ослепление» разглядела почтенная публика. Чтобы его автору дали Нобелевскую премию по литературе...
Что значит время для настоящего искусства? Была бы возможность, обязательно адресовал бы этот вопрос Элиасу Канетти. Свою награду за «Ослепление» он получил в 1981 году, и вскоре все, наконец, поняли, что он имел в виду, когда утверждал, что «...время съеживается. Каждый следующий час короче предыдущего».
Биография Канетти — это еще и биография Европы. Он родился в болгарской Русе. Его предки были сефардами, то есть евреями, столетия тому назад переселившимися с Пиренейского полуострова на Ближний Восток (по преимуществу в пределы Оттоманской империи) и говорящими на языке ладино, близком к испанскому XV века. Он жил в Манчестере, Франкфурте и Цюрихе, но никогда не отказывался от болгарского гражданства. Его следовало бы назвать гражданином мира, но он признавался, что, когда все вокруг говорят по–английски, он чувствовал себя дома лишь тогда, когда наносил карандашом на бумагу немецкие слова.
«В городах республики начался всебелорусский книжный базар. Он посвящен подготовке к 40–летию Октября. На книжный базар поступили произведения марксизма–ленинизма, литература, посвященная Великой Октябрьской социалистической революции, книги о достижениях народного хозяйства, развитии советской науки и культуры, художественная литература. В Минске базар организуется в центре города, около стадиона «Динамо». На автомобильном и тракторном заводах создаются постоянные книжные киоски. Белкниготорг выпускает списки литературы, рекомендуемой к 40–летию Октября» («Всебелорусский книжный базар», 18.05.1957).
«Настоящие писатели встречают своих героев лишь после того, как те уже созданы», — замечал Канетти. Прославивший его роман «Ослепление» он написал в Вене за три года до того, как гитлеровский аншлюс выкурил писателя с берегов Дуная. «Ослепление» — это поиски выхода из сумасшедшего дома, коим представляется в нем наш переменчивый мир. Главный герой романа Петер Кин долго ищет путь выхода из хаоса, в который его выбросила супруга. В конце концов ему, потерявшему всякие ориентиры, удается вернуться домой — но лишь затем, чтобы сжечь себя вместе со своими бесчисленным книгами.
«За наглухо закрытыми воротами — тишина и покой. Пустынны его галереи, чередующиеся в строгой последовательности бойницы и окна башен. Лишь одна, окольцованная обручами башня, напоминающая поврежденный молнией ствол дерева, нарушает завершенность ансамбля. Но тихим и безмолвным Мирский замок — уникальный памятник белорусской архитектуры — выглядит только на макете. По замыслу минских архитекторов — авторов недавно завершенного проекта его реставрации и приспособления — замку суждена интересная и необычная жизнь... Хозяевами обновленного замка предполагается сделать учащихся художественно–технического училища. Идею такого несколько необычного использования памятника архитектуры подсказала история. XVIII век — время расцвета ремесел, которое не обошло и замок. Его покои украшали знаменитые кореличские гобелены, слуцкие пояса, налибокское стекло. Многие из этих изделий создавались руками простых ремесленников, живущих в местечках вокруг Мира» («Воскреснет замок...», 20.05.1982).
«С тридцатью двумя работами недавно ушедшего из жизни художника Александра Исачева... пришлось знакомиться, когда время приближалось к полуночи. Попасть во Дворец профсоюзов, где впервые в Минске экспонировалась живопись и графика этого нелегкой судьбы мастера... было, пожалуй, сложнее, чем проникнуть в залы знаменитого Эрмитажа. Очередь, начинающаяся с Ленинского проспекта, столько раз извивалась вокруг фасадных колонн, что, казалось, она никогда не втянется в помещение, туда, на второй этаж, в небольшую выставочную комнату... Сила двигалась на силу — те, кто с билетами, противостояли тем, кто без билетов. У очередной двери, стоя на столе, как на броневике, сильный молодой парень размахивал руками и кричал: «Не давитесь, не давитесь... Будете давиться — закрою выставку...» Когда я переступил порог выставочной комнаты, время было к полуночи. Можно представить, в каком состоянии я знакомился с искусством бесспорно одаренного, неоднозначно оцениваемого Александра Исачева, чье творческое наследие — свыше 450 живописных и графических работ, к большому сожалению, разбросано по всему миру. Рядом с автопортретом художника читал такие строки: «Праздничный блеск, чувственная открытость, акцент вневременной сущности искусства, его заведомо вторичный по отношению к природе генотип — важнейшие черты эстетической системы художника». Читал и думал: какими чертами характера, профессиональными нужно обладать тем, кто устраивал выставку, не продумав как следует ни одного организационного вопроса?» («Как «штурмовали» выставку», 18.05.1988).
Сегодня, спустя десятилетия после описываемых событий, многие могут даже не поверить, что у Мирского замка могло быть иное предназначение, что советская публика буквально ломилась на выставку художника, которого за несколько лет до этого открыто обвиняли в тунеядстве. В начале 70–х Александра Исачева отчислили из Минской республиканской школы–интерната по музыке и изобразительному искусству за то, что выкрасил волосы хной и делал печать водными красками. Он уехал в Ленинград, где нашел понимание у таких же, как сам, непризнанных художников. Он расписывал храмы в Речице и Мозыре, а его называли «деклассированным элементом». Он рисовал Вечность, но в его работах далеко не каждый был способен найти ответы на вечные вопросы: что есть истина и ложь, добро и зло, любовь и ненависть, красота и уродство, юность и старость? Исачев стал легендой в тот момент, когда скончался у мольберта в своей мастерской через два дня после открытия в Речице его первой персональной выставки.
Библиофилы не дадут соврать, если я вспомню, что в 1929 году у Канетти возник замысел цикла из восьми романов. В центре каждого должен был стоять герой, выделяющийся каким–нибудь маниакальным свойством. Но из этого множества ему удалось создать только Петера Кина. После «Ослепления» Элиас почти 30 лет писал главный труд своей жизни. Он назовет его «Масса и власть», и только прочитав его, европейский читатель, наконец, поймет, что за писатель Канетти. «Истина — это море травинок, колышущихся под ветром; она хочет, чтобы ее ощущали как движение, втягивали как дыхание. Скала она лишь тому, кто не чувствует ее, не дышит ею; такой может в кровь биться о нее головой».
«Работа над сценическим воплощением образа Сталина — это огромное счастье, выпавшее на мою долю, это большой сложный и волнующий этап в моей сценической деятельности. Я долго и мучительно думал, с чего начать эту исключительно сложную, новую и ответственную работу! Художники красками на полотне передают нам знакомый и любимый образ великого вождя, скульпторы лепят из глины, высекают из мрамора и гранита — а я, актер, должен из самого себя, моей души, голоса, создать живой и убедительный образ Иосифа Виссарионовича! И дело ведь не только в том, чтобы сделать свое лицо похожим на Сталина, — а главное в том, чтобы передать хотя бы частицу сталинского душевного обаяния и теплоты, уловить и передать своеобразную мелодику тихой, задушевной, ровной, величаво–спокойной сталинской речи, передать особенности сталинских жестов и походки. Хотелось сделать все так, чтобы зритель забыл, что он в театре, а как будто на самом деле находится в кабинете у товарища Сталина» (народный артист БССР Л.Рахленко, «Великая честь», 21.05.1947).
«Настоящий писатель, каким мы его мыслим, всегда во власти своего времени, он его слуга, его крепостной, его последний раб», — в первый раз опубликовать свой роман Канетти удалось только мизерным тиражом и только при содействии некоего богатого филантропа. «Ослепление» пережило еще несколько изданий, но всякий раз не замечалось читателями. Публика и литературные критики прозрели только после того, как Канетти написал, что «тот, кто хочет стать сильнее власти, должен научиться без страха смотреть в глаза приказу и найти средство вырвать его жало». «Масса и власть» увидела свет в 1960–м, и сразу после этого на «Ослепление» стали сыпаться многочисленные награды. Канетти прожил 89 лет. Он умер в 1994–м, но еще в 1935–м в самом конце своего «Ослепления» он написал, что когда «пламя, наконец, достигло его, он смеялся так громко, как не смеялся никогда в жизни».
Автор публикации: Сергей ГОРДИЕНКО