Дело «витебских террористов». Адвокат уличает Генпрокуратуру

Защитники обвиняемых Коновалова и Ковалева по ходу процесса меняют тактику и от глухой обороны постепенно переходят к активным действиям. Объясняется это вполне типичной для отечественного правосудия ситуацией. В ходе предварительного следствия и во время ознакомления с материалами уголовного дела адвокаты не имели достаточного времени для изучения всех обстоятельств и даже для встреч со своими подзащитными с глазу на глаз. По сути, только в суде у Дмитрия Лепретора и Станислава Абразея появилась возможность углубиться в детали, и некоторые из них выставляют следствие в далеко не лучшем свете…

Дважды в ходе процесса — 7 и 19 октября — адвокат Станислав Абразей заявлял ходатайства об изменении его подзащитному Ковалеву, находящемуся под стражей, меры пресечения. Дважды суд эти заявления отклонял с мотивировкой «так как Ковалев обвиняется в тяжком преступлении и в соучастии в особо тяжком, повлекшем гибель людей». Можно предположить, что на иное решение Абразей и не рассчитывал, а просто воспользовался случаем, чтобы на данном этапе процесса, образно выражаясь, посеять семена сомнений в законности ряда действий прокуратуры в ходе предварительного следствия.

В своем первом ходатайстве защитник лишь вскользь указывал на просчеты следствия. По его убеждению, выемка записей камер наблюдения метрополитена проводилась без понятых. Второе заявление было более аргументировано и звучало как заявка на удар по фундаменту доказательной базы гособвинения.

Интернет-газета Naviny.by из заявленного ходатайства адвоката Абразея публикует выдержку, позволяющую взглянуть на работу следствия под другим углом.

Станислав Абразей, Верховный суд, 19 октября:

«Основной упор сторона государственного обвинения строит на видеозаписи, которая была изъята 19 апреля 2011 года со станций метро «Октябрьская», «Купаловская» и «Фрунзенская». Вместе с тем видео из метро Ковалеву было показано в ГУБОП 12 апреля — в день задержания. А фактическая выемка была произведена 19 апреля. Получается, что 12 апреля, когда задержали Ковалева, в материалах дела не было видеозаписи и не могло ее быть, так как изъята она было лишь спустя семь дней. Считаю что это очень важное обстоятельство.

Следует отметить, что сама выемка видеозаписей со станций метро «Октябрьская», «Купаловская» и «Фрунзенская» была произведена с нарушением порядка, предусмотренного законодательством. Согласно ч. 2 ст. 212 УПК РБ в протоколе должно быть также указано: в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предметы, документы, ценности, выданы они добровольно или изъяты принудительно. Все изымаемые предметы должны быть перечислены с точным указанием меры, веса, индивидуальных признаков… В свою очередь протокол выемки от 19 апреля не содержит информации, у кого производилась выемка и по какому адресу. Самое главное — в протоколе не указывается количество изъятых видеозаписей, их название и объемы. Из этого следует, что согласно ч. 3 ст. 8 УПК доказательства, полученные с нарушением порядка, установленного настоящим Кодексом, не имеют юридической силы и не могут являться основанием для привлечения в качестве обвиняемого в постановлении приговора. Из этого следует, что видеозаписи, которые были изъяты 19 апреля со станций метро «Октябрьская», «Купаловская» и «Фрунзенская», не имеют юридической силы и не будут являться надлежащим доказательством…»

Такова позиция адвоката, который, нет сомнений, намерен именно на таких, мягко говоря, недоработках следствия выстраивать линию защиты. В какой мере это ему удастся, станет известно только после оглашения приговора. В то же время изъятые с «процессуальными проблемами» видеозаписи действительно играют не последнюю роль в этом резонансном деле. В ходе суда обвиняемый Ковалев заявлял, что эти записи ему показывали оперативники в ночь задержания, и он на них опознал своего друга Дмитрия Коновалова. Очевидно также, что часть этих записей была представлена белорусской общественности 14 апреля во время пресс-конференции с участием заместителя генерального прокурора — начальника следственного управления Генеральной прокуратуры Беларуси Андрея Шведа.

В частности, журналистам были продемонстрированы кадры, на которых виден процесс перемещения террориста. Тогда все показанное воспринималось как материалы уголовного дела, которые следствие решило обнародовать. К месту заметить, что объединенную следственную группу возглавлял именно Андрей Швед, рассказавший о некоторых деталях задержания предполагаемого террориста:

«С первых минут была проведена огромнейшая аналитическая работа со всеми видеоизображениями всех камер минского метрополитена. Мы обработали огромный массив видеоинформации. Через непродолжительное время, в ночь с 11 на 12 апреля, с большой долей вероятности (а сегодня следствие получило подтверждение, что предположение было правильным) было получено видеоизображение преступника. Анализ позволил установить станцию, где преступник зашел в метро, при отработке прилегающей территории в ходе проведения неотложных мероприятий это лицо было обнаружено. Потом было установлено его место жительства, и он и еще несколько лиц были задержаны».

Тогда же заместитель генпрокурора подчеркнул, что «дело оказалось чрезвычайно трудным: следователи должны были осмотреть огромное пространство, изъять тысячи носителей информации, предметов, вещей и без ущерба качеству расследования».

И вот спустя полгода адвокат Абразей ставит по сомнение законность получения следствием важных вещественных доказательств. Получается, что и 14 апреля во время пресс-конференции одно из первых лиц Генпрокуратуры апеллировало к материалам, которые имели, скажем так, «сомнительное законное происхождение», ибо, как утверждает защитник, официально-протокольная выемка видеозаписей была осуществлена только 19 апреля.

Чем на сей выпад ответит гособвинение, станет известно, скорее всего, лишь когда стороны начнут прения. В настоящее время адвокаты накапливают «разрушительный» материал для своих выступлений на завершающей фазе процесса. Прокуроры же, судя по всему, намерены до конца отстаивать каждый эпизод этого резонансного дела. Согласно УПК, «государственный обвинитель излагает свои соображения как сторона в процессе от имени государства».