Трагедия возраста
Если любишь свою работу — отдаешь ей всю свою сознательную жизнь, то есть всего себя подчиняешь работе, делаешь, всё, что требуется, чтобы она приносила пользу, нравилась людям, была востребована и позволяла тебе самому уважать себя за это. Долгие годы, накапливая опыт, совершенствуясь в мастерстве, идешь по жизни с сознанием исполняемого долга, уверенно, день ото дня набирая обороты. И жизненные планы свои строишь так, чтобы ничто не мешало главному — работе. Ограничиваешь себя даже в личной жизни, чтобы не нарушить гастрольный график, — по сути своей, конвейер.
Вспоминаю наш рекорд: за два месяца мы дали 123 концерта на Дальнем Востоке. И никто тогда не знал никаких фонограмм, все работали «живьем».
Но… Наступает вдруг время, когда ты — благополучный, состоявшийся профессионал, начинаешь ощущать, что в природе и в жизни есть досадные противоречия. Казалось бы, чем больше живешь и работаешь, тем качественнее делаешь то, чему тебя учили. Иногда даже думаешь: а как это тогда, в юности, разглядели в тебе, кем ты станешь? Примет ли тебя зритель? Есть ли в тебе искра Божья? Согреешь ли ты чье-то сердце своим пением? Поверят ли тебе сидящие в зрительном зале? Действительно ли есть у тебя талант? Придут ли вчерашние зрители послушать тебя еще когда-нибудь? Запомнят ли твое имя? И нужен ли ты вообще на этом месте?
Через рампу, но постоянно общаясь с публикой, постепенно получаешь ответы на все эти вопросы, и работа становится необходимым смыслом, и саму жизнь любишь, как бы она не складывалась! Все путем! Все потом!
А сколько зарабатываешь? Не важно. Значит, большего сегодня ты не стоишь. Значит, есть куда расти, к чему стремиться и на кого равняться. Только бы вкус не подвел в выборе идеала.
Мы с Каплановым давно семья, всегда вместе, дополняем друг друга в буквальном смысле. Я — певица. Он — музыкант. Мы оба посвятили свою жизнь песне, общаясь с такими же небезразличными к песне людям, как, например, семья Мулявиных. Работали много, по всему Союзу. Были большими оптимистами и всегда знали, что нас ждут, куда бы не упирались наши гастрольные маршруты. Никогда не привозили с гастролей убытков, работали всегда с прибылью, что позволяло нам даже гордиться — не сидим на шее родной филармонии…
Но вот противоречия: с обидой в сердце ушел из жизни Володя Мулявин. Всего себя отдал советской песне Виктор Вуячич, воспевший Беларусь во всем мире. А надгробья себе не заслужил, — вдова извернулась и поставила памятник.
Никто не вспоминает Эдуарда Мицуля, Бориса Ипполитовича Райского. Где воспоминания об Анне Павловне Рыжковой или хотя бы упоминание ее имени? Многих еще, ушедших и живых, я могла бы добавить в этот список… Ирина Полянская, Григорий Диденко, Николай Шишкин, Виктор Синайский, Тамара Раевская и еще многие, многие… Нас поощряли: кого — званием, кого — грамотой, говорили что-то ободряющее. Нам казалось, что мы и впрямь чего-то стоим. Но…
Теперь на сцене неоперившаяся молодежь, у которой все еще впереди. Своих мастеров в Беларуси — единицы и только те, у которых заоблачные звания. А если проводится большой торжественный концерт, то из Москвы зовут. Платят им высокие гонорары, а свои сидят без работы, стесняясь где-то предлагать себя. Позавидуешь ушедшим — они хоть не знают, что значит при жизни быть невостребованным, зная свои возможности, проверенные на публике. Россияне — и артисты, и композиторы — любят у нас работать. Даже если кого-то из белорусских артистов занимают в одном концерте с ними, то их участие оплачено достойно, своим же платят унизительные копейки. Это практиковалось всегда. Почему?
Вот и создается со стороны впечатление, что в Беларуси нет артистов эстрады, или только совсем юное поколение, которому надо учиться у Николая Гнатюка, Людмилы Сенчиной, Валентины Пономаревой, Надежды Бабкиной.
Но ведь мы-то еще живы! Нам часто говорят, что есть еще порох в пороховницах и что нам еще петь и петь. Иногда мы это себе позволяем. Программы продуманы и грамотно выстроены, стопроцентно профессиональное исполнение, в репертуаре соблюден баланс серьезных и развлекательных песен. Отвечаю: все выдержано в хорошем вкусе. Правда, мы одеты, а не раздеты до голых пупов. С нами работает молодой визажист, значит, плохо выглядеть мы не можем. Да, у нас нет телерекламы, только скромные афиши, но дней за десять до концерта билетов уже нет в продаже. Значит, есть еще публика, которой нужны наши песни.
Мы, как и в молодости, пустых залов не знаем. Конечно, наши площадки не дворцы спорта и не стадионы. Мы понимаем, что наша публика тает во времени, но она же есть! Так зачем же нас, опытных и небесталанных, хоронят заживо? Ведь есть еще люди, которым надо то, что мы умеем делать!
Мы с Каплановым никуда не рвемся, ни на что не претендуем, ни с кем не выясняем отношения. Мы просто обижены невниманием, невостребованностью, с удивлением наблюдая, что сегодня востребовано, как исполнено и (часто) зачем. Ведь не соответствует профессионализму, но уже влияет на чей-то вкус, формирует себе подобных. Разве Беларусь сегодня в начале пути и сегодня нет еще достойных артистов? А когда будут? Подрастут, если формат не проглотит?
Мы, старшие, не нужны. Уже несколько лет нас нигде по-настоящему не занимают. Грустим, сидя у телевизора. Грустим не только о работе, но и заработке. Пенсия? Да, замечательно, но попробуйте прожить с ней, если у вас нет огорода, приработка или Государственной премии.
Возрастные люди не нужны. Они — обуза, вызывающая раздражение. А как же мастерство, опыт? Куда с ними девать себя? Как жить без любимого дела?
К 65-летию Победы Капланов написал цикл песен на стихи Олега Жукова и Тамары Толкачевой «Спасибо, солдат». Он уже почти год ходит по чиновникам, предлагает материал. Ему говорят: «Спасибо, мы вам позвоним». По сей день звонят. Песня — это не только творчество, но и производство, требующее расходов: аранжировка, запись в студии. Наших пенсий и редких заработков никак не хватает на производство. Но я думаю и о другом: почему нельзя сделать нашим немногим живым еще ветеранам музыкальный подарок? Да, 9 мая звучали прекрасные песни военных лет, но почему не имеют право на жизнь новые? Чтобы ветеран знал — мы помним и чтим его подвиг!
Сейчас в обществе говорят о необходимости повышения пенсионного возраста. Что ж, может, это и обоснованно. Но прежде чем повысить этот возраст, надо изменить отношение к пожилым людям. Да что к пожилым! Сегодня женщине после 40 лет невозможно устроится на работу: все вакансии для тех, кому нет 30. Не получится ли так, что возраст увеличат, а трудиться люди не смогут, потому что их не берут на работу?
Моя мама говорила: «Я живу, пока работаю». Когда ей исполнилось 50, руководство попросило подготовить замену. Она передала свое мастерство молодой девушке, а вскоре ее торжественно выпроводили на пенсию. Через 5 дней случился инсульт, а в 59 лет мама умерла от обострившейся болезни. Зато ее место заняла ей же подготовленная дочь большого чиновника.
P.S. Ау, молодые! Те, кто сегодня в «формате», учтите наш опыт и… разочарование. Молодость не вечна. Возраст неизбежен и беспощаден для всех и всегда. Сегодня чиновник молод, и о жизни он судит с высоты своего безбедного опыта. Поэтому не может понять чьей-то беды — его старость обеспечена, а жизнь — пока прекрасна. А трагедия возраста — для тех, кто оказался перед фактом…