Машинка времени. В моей комнате стоит старая швейная машинка — настоящий ручной “Зингер”

Машинка до сих пор “на ходу”. Было время, когда мне советовали продать ее подороже. Но я не продам ее никогда и ни за какие деньги. В войну машинка спасла жизнь моей бабушке и прабабушке в эвакуации в далеком Казахстане. Они не умерли от голода, меняя швейное мастерство на еду.

Помню я, совсем маленькая, сижу на деревянной крышке “Зингера”, поджав ноги, и слушаю бабушку Лизу. О том, как они с матерью покидали родной город под бомбежкой, как долго ехали через мертвые города в вагоне для скота. Как люди теряли родных, которые выходили на станциях набрать воды и не успевали вскочить в вагон. Как бабушкина мама боялась даже на секунду отпустить ее руку. Как ели крапиву, картофельные очистки, размоченный в воде жмых...Я часто думала, почему мне запали в душу не дедовы воспоминания о боях и походах, а бабушкины рассказы — простые и пронзительные. Тоненькие, серые от голода дети на вокзалах, мертвые люди в воронках по краям железнодорожного полотна, сладковатый запах ран в госпиталях, голодные крысы в темном сарае, где умирал прадед. До самого утра она, совсем девчонка, захлебываясь от слез и страха, охраняла мертвого человека — любимого отца...За несколько лет до бабушкиной смерти я попросила ее записать все, что она помнит о нашей семье, о войне. Свои записи бабушка присылала мне из Гомеля. Про тетю Римму — сестру деда, пережившую страшную блокаду Ленинграда. Про брата бабушки Марка — фронтового журналиста, пропавшего без вести на Курской дуге... Пачка этих писем лежит под деревянной крышкой старой швейной машинки, которой уже больше ста лет. Настоящей “машинки времени”. Это — память, которая не продается.