В захороненой в 2000 году деревне до сих пор живут люди

 Отъехав от Черикова километров 15, сворачиваем на проселочную дорогу. "Радиационная зона. Въезд без пропуска запрещен", — преграждают нам путь двое в форме — сотрудники администрации зон отчуждения и отселения по Чериковскому району. Пропуска у нас есть. Мы едем в Монастырек. Деревню, которой нет. Отселена после чернобыльской аварии, а в 2000–м захоронена. Но там до сих пор живут люди. Семья Киселевых — 80–летняя Лидия Ивановна и ее муж.

...Путь к захороненной деревне ведет через лес. Красота сказочная! Пушистый сосняк чередуется с величественными елями, стройными березами.

— Богат лес на чернику, боровики. И на зверя: лоси, олени, даже рыси водятся. Жаль, что такая красота не может людей радовать, — печалится милиционер взвода по охране территории радиоактивного загрязнения Александр Бакунович.

Отшельников Киселевых, упорно не желающих покидать родные края, Бакунович и его коллега Александр Малунин знают давно. Навещают, интересуются, не нужна ли старикам помощь.

— У них дети есть, приезжают. Но переманить к себе в город никак не могут, — переживает Малунин.

В добротном деревянном доме Киселевых чисто и тепло. Лидия Ивановна хоть и ходит, опираясь на клюку, уверяет: по хозяйству пока справляется сама.

— Раньше у нас корова была, теленок, свиньи, куры, — перечисляет старушка. — Теперь только конь остался. Родился в мае, когда соловьи пели, мы его и нарекли Соловьем. Так он, как та птица, на месте устоять не может. Однажды несколько дней гулял где–то. Потом я из окна глянула: явился вроде. Попросила нашего тогдашнего соцработника: мол, возьми хлеб, замани Соловья во двор. Та на крыльцо вышла — и бегом обратно. Оказалось, не конь это — лось к нам в гости пожаловал.

Соловья привел Киселевым житель соседней деревни Пильня Михаил. И сам у них остался. Мужик одинокий, помогает Лидии Ивановне за хозяином ухаживать. Оформился соцработником. Ей одной уже не справиться: ноги болят, артрит... Но она не за себя переживает, за мужа:

— Он ведь меня моложе. Здоровый был, лесником работал. И вдруг — беда. Закупорка сосудов. Сперва одну ногу врачи отняли, потом на второй гангрену обнаружили, тоже ампутировали...

У Василия Алексеевича и Лидии Ивановны двое сыновей. Оба в Черикове. Часто к родителям наведываются. А вот сына от первого брака Лидия Ивановна не видела несколько лет. Далеко его, военного, судьба забросила — в Кострому.

— В нашей деревне 44 двора было, больше 70 жителей. После Чернобыля всех как ветром сдуло. И нам в Черикове дом с удобствами дали. Там наш сын живет, а мы не захотели, — откровенничает хозяйка. — Не могу я эту хату кинуть. Она ж моя ровесница — в 1930 году построена. Родители одновременно и мое рождение, и новоселье отметили. Здесь хорошо. Местные власти о нас заботятся. Дорога до деревни всегда расчищена, чтобы автолавка могла добраться. Она к нам раз в неделю приезжает. Почтальон стороной не обходит. Врача, если надо, вызываем. Телефон — под рукой.

С тем, что в зоне хорошо быть не может, Киселевы не согласны.

— Радиация, говорите? — лукаво переспрашивает баба Лида. — Я сколько лет корову держала, молоко, творог, сметану проверяла на санстанции. Чисто! А за ягодами да грибами мы не ходим — старые уже. В деревню на Радоницу земляки приезжают, которые много лет назад побросали родные хаты. Так их с каждым годом все меньше. Умирают наши ровесники, да и те, кто намного моложе. Выходит, не радиация им жизнь укоротила, а чужбина!

Отселенных, захороненных селений в Чериковском районе 25. В Вепринском сельсовете, куда входит Монастырек, есть деревня Ушаки. В ней, тоже захороненной, когда–то проживало человек 600. Теперь — один. Егор Данилович Корнеенко.

— Ему 75 лет, а кличут Юркой. Наверное, потому что бобылем прожил — ни жены, ни детей. Сколько раз ему предлагали из зоны выехать, жилье в Черикове выделяли. А он — ни в какую! — отчаянно машет рукой председатель Вепринского сельсовета Василий Осипенко. — А ведь в Ушаках нет электричества! Дед палит керосиновую лампу, греется на печи и говорит, что его все устраивает. Когда перепись населения была, мы каждого "хуторянина" учли. Продукты, дрова им подвозим, медики регулярно навещают. Немало денег на это уходит. Но деньги — не главное. Случись что у Киселевых, они позвонить смогут. А у Корнеенко телефона нет. Нам что — каждый день за полсотни с лишним километров к нему мотаться?

"Прописанных" в зоне отшельников хорошо знает и главный специалист администрации зон отчуждения и отселения по Чериковскому району Виктор Шнейдер:

— Еще один такой обитает в захороненной деревне Степанов Речицкого сельсовета. Виктору Павловичу Кирпиченко тоже за 70. И живет без электричества. Самое ценное, что есть у старика, — старинный патефон с пластинками. Крутит дед ручку — музыку слушает. А как увидит, что к нему едут, прячется. Боится, что станут уговаривать уехать из родной хаты. Странные они люди, эти отшельники. Увезти их силой нельзя. А уговорить, похоже, уже не получится...

Фото автора.