Интеграция или все же инкорпорация? Требуется круглосуточный сторож
27.02.2012 11:39
—
Новости Политики
Интеграция или все же инкорпорация? Требуется круглосуточный сторож
Помимо внешних вызовов российскому обществу угрожает расслоение по национально-культурным (этническим) и религиозным признакам, рост сепаратизма традиционных мусульманских регионов. Таких запутанных и сложных межнациональных проблем российская история, пожалуй, не знала. Уже в 70-е годы прошлого века русских в СССР было не более половины. Количественное преобладание славян удавалось удерживать благодаря украинцам и белорусам. В постсоветский период удельный вес русских заметно снизился и продолжает снижаться, тогда как удельный вес других этнических групп, в частности исповедующих ислам, увеличивается. Этому способствуют миграционные процессы. Ежегодно в Россию на заработки приезжает 20 млн мигрантов, среди которых много последователей Корана, часть из них остается в стране. С каждым годом приверженцев ислама, перебравшихся в РФ из неевропейских мусульманских государств, становится больше. На этом фоне нарастает этнокультурный конфликт, межэтническая напряженность начинает угрожать национальной безопасности.
Интеграция или все же инкорпорация? >>>
Интеграция или все же инкорпорация? Россия: портрет в сумерках >>>
Однако сложность этнокультурного конфликта в РФ обусловлена не только притоком в страну мусульман-иммигрантов. В российском государстве, традиционно опирающемся на православие, проживает немало представителей так называемых коренных народов, исповедующих ислам, таких как чеченцы, ингуши, татары, жители Дагестана и т.д. С некоторыми из них, например, чеченцами, русским трудно найти общий язык, периодически их отношения заходят в тупик. На Северном Кавказе долгое время не затухает вооруженный конфликт между мусульманскими радикалами из числа местных жителей и защитниками федеральных интересов. Проблемы межнациональных отношений, проявившиеся на Северном Кавказе, перекидываются в другие регионы.
За последние 15 лет численность мусульман в России выросла на 40%. Только в российской столице азербайджанцев живет 14% (больше, чем в Баку), татар, башкир, чувашей -- 10%, таджиков, узбеков, казахов, киргизов -- 5%, чеченцев, дагестанцев, ингушей -- 4%. В Белокаменной русских -- только 31%. В целом в стране свыше 23 млн человек официально считают себя мусульманами. "К середине века число мусульман превысит численность всех других конфессий", -- сообщил на пресс-конференции в Москве Вениамин Попов, официальный представитель президента РФ по связям с Организацией "Исламская конференция".
"Исламизация России за счет высокой рождаемости исламистов, их массовой легальной и нелегальной иммиграции и непрерывного уменьшения за счет высокой смертности и низкой рождаемости коренного русского населения,идет быстрыми темпами", -- с тревогой констатирует российская газета "Новые Известия" и задает отнюдь не риторический вопрос
"Что будем делать?"
Прогнозы экспертов малоутешительны. При сохранении сложившихся демографических и иммиграционных тенденций русские в России довольно скоро утратят численный перевес, их государствообразующая роль окажется под вопросом. В условиях этнокультурного конфликта российские мусульмане вполне могут предпринять попытку создать моноэтническое исламское государство. Либо ислам предложит себя в качестве официальной идеологии РФ.
Российское общество, вероятнее всего, будет основательно расшатано, в нем окончательно возьмут верх сепаратистские тенденции.
В конечном счете борьба с религиозно-этническим сепаратизмом, поддержание территориальной целостности и геополитического статуса российского государства ложатся на плечи его армии. Однако этот институт, по мнению независимых экспертов, также находится в кризисе, рядовой и сержантский состав поражен дедовщиной, офицерский корпус и генералитет разъедает коррупция. Вооруженные силы РФ по важнейшим параметрам уступают армии НАТО, боевая мощь которой на порядок выше боеспособности российских войск. Основные проблемы ВС РФ -- падение уровня военно-технического оснащения, депрофессионализация, понижение морально-боевых качеств личного состава, а также утрата военно-промышленным комплексом многих технологий и квалифицированных кадров. Наиболее тревожно положение дел в стратегических ядерных вооруженных силах. Они массово сокращаются, унифицируются на базе уязвимых, как считают специалисты, моделей вооружения. По их мнению, в скором времени ВС РФ не смогут обеспечивать безопасность страны от внешней агрессии. Количество ядерных боезарядов с 1992 года уменьшилось примерно десятикратно, с 25.000 до 2800. Из-за массового окончания срока эксплуатации ракет количество российских носителей естественным образом сократилось с 809 до 639. По прогнозам, Россия сможет иметь к 2020 году в лучшем случае 490--500 развернутых носителей с не более чем 1330--1350 развернутыми зарядами. Таким количеством носителей преодолеть, если, скажем, потребуется, глубокоэшелонированную ПРО США будет проблематично.
Сравнение тенденций развития российской и китайской армий также не в пользу РФ. Согласно оценкам экспертов, современные боевые возможности ВС России и Китая условно равны, российский ядерный арсенал даже дает некоторое преимущество Москве. Однако китайский военный бюджет -- второй в мире, в 2011 году он составил 91,5 млрд долларов, а армия -- самая многочисленная в мире (2,3 млн человек). По этим двум показателям китайцы имеют двукратный перевес над русскими.
Учитывая, что Китай успешно модернизирует свою армию, наращивает ее технологическую и техническую мощь, а российская армия ветшает, к 2025 году КНР будет обладать заметно большим военным потенциалом.
Такова фактическая картина российской реальности. Она далеко не завершенная, много существенных деталей остается за кадром, однако то, что удалось высветить, -- более чем красноречиво.
Если честно оценивать факты, свидетельствующие о социальных противоречиях, моральной порче и физической убыли людей, хозяйственной отсталости, кризисе основ общественной и государственной жизни, то придется, по-видимому, признать пессимистическую правоту футурологов, предупреждающих о том, что возможен закат России. Теряющая силы огромная страна все больше становится уязвимой как изнутри, так и извне…
Когда эта статья была готова, ее прочитал мой хороший знакомый Аркадий Викторович (в прошлом солидный милицейский чин). Мне показалось, что даже для него эти факты были шоком. Аркадий Викторович некоторое время молчал, затем взволнованно произнес: "У нас проблем, аналогичных российским, выше крыши, куда мы лезем?! Дай Бог, конечно, чтобы Россия устояла перед нынешним вызовом истории. Но белорусам надо держать ухо востро!"
Из чего складывается наша жизнь
Итак, Владимир Путин и пошедшая за ним часть политической элиты, может быть, первые из числа современных российских политиков-государственников, кто в полном объеме увидел, по-своему рационально оценил ситуацию и надеется, опираясь на великодержавную идеологию и инструменты сильной (если не сказать жесткой авторитарной) власти, предотвратить пессимистические сценарии развития России. При Владимире Путине и Дмитрии Медведеве Кремль, как представляется, особенно рельефно начал осознавать, что, во-первых, только своими силами, без привлечения хозяйственного потенциала, трудовых и демографических ресурсов стран СНГ, российскому обществу удержаться на плаву будет чрезвычайно трудно. Во-вторых, Россия нуждается в сопредельных европейских государствах Украине и Беларуси. Православный "третий Рим", чтобы сохранить исконную религиозно-этническую и культурную доминанту, кровь из носа должен объединить вокруг себя восточное славянство.
Для российского государства такое объединение может оказаться вдвойне, втройне актуальным. В обстоятельствах, обусловленных экспансией жизненных интересов азиатских гигантов и наступлением западного глобализма, а также кризисом экономических и демографических основ российского социума, будет большой удачей, если Россия удержит за собой огромные территории и природные ресурсы Сибири, Дальнего Востока, справится с внутренним сепаратизмом. Никто не может исключить такого развития событий, в результате которого восточным государственным пределом Российской Федерации окажутся ее центральноевропейские районы.
Разумеется, не надо думать, будто российские стратеги хоть сегодня готовы бросить восточноазиатские просторы РФ и сгрудиться в центральной ее части. Речь идет о другом: нынешний правящий класс России отдает отчет в том, что может случиться с огромной страной, если верх окончательно возьмут негативные тенденции. Для российской стороны объединение трех славянских этносов в одном политическом пространстве видится неким выходом из демографического и системного тупика, в который заходит российское общество. На тот случай, если историческое поражение России окажется неизбежным, это было бы для нее неплохой геополитической компенсацией и хорошим утешительным призом.
Таким образом, российское государство знает, чего хочет, ему нужны свежие силы. Евразийский союз, как его понимает российский политический класс, позволит России с помощью (или за счет) партнеров по интеграции если не восстановить, то оздоровить демографический и производственный потенциал, произвести геополитическую перегруппировку и хоть отчасти поддержать статус великой державы. Вполне понятная цель, которую ставят перед собой россияне. Однако для белорусов при всем братском отношении к русскому народу смысл их участия в евразийской интеграции заключается вовсе не в том, чтобы быть материалом для реставрации империи. Для белорусского общества участие в евразийском проекте может быть интересно как возможность отыскать дополнительные, прежде всего экономические, опоры своего суверенного существования.
Иначе говоря, Беларусь и Россия собрались вместе, сообща реализовать идею евразийской интеграции. Тем не менее целеполагание в данном проекте у них разное. Чем это может обернуться для Беларуси со временем? Энергетическая, торговая зависимость белорусской экономики никуда не денется, она способна только усилиться. Соответственно, могут усилиться политические спекуляции на ней приверженцев великодержавного строительства. Конечно, заинтересованная сторона заверяет в том, что евразийское интеграционное объединение -- "это не возрождение Советского Союза, это сохранение целиком и полностью независимости… государств…" ("Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение" 15. 12. 2011). Но в политике сплошь и рядом публично обещают одно, а по умолчанию добиваются другого. Впрочем, несколькими месяцами ранее Владимир Путин был более откровенным и признался, что объединение Беларуси и России в одно государство "очень желательно" (2.08.2011).
Интеграционные процессы, направляемые внешними факторами, в какой-то момент могут вынудить отечественную бюрократию, управленческую элиту пойти на чрезмерные и потому опасные уступки в вопросах ограничения государственного суверенитета. Например, при введении единой валюты, при передаче части государственных функций в наднациональный орган. Чтобы этого не случилось, интеграция не шагнула за пределы самой себя, ею должны заниматься все политически активные силы общества, в том числе оппоненты политической власти.
А что мы имеем в действительности? Вокруг евразийской интеграции (большей частью в одиночку) хлопочет государство. Часть политически активных общественных групп, представители контрэлиты, занимают (добровольно или вынужденно -- тема отдельная) позицию отстраненной критики, неприятия интеграционной политики. Некоторые рассуждают так: когда власть переменится, мы все противоречащие национальным интересам интеграционные дела пересмотрим и отменим. Хорошо, а если рак свистнет раньше, чем произойдет смена караула?
Наша жизнь складывается из того, что мы имеем, а не из того, чего нам хочется. Кто-то мечтает о Шенгенской зоне и полной прописке Беларуси в Евросоюзе, а кому-то греет душу надежда на то, что однажды он снова проснется в СССР. Однако практика -- это не материализация витринной эстетики сказочного социального бытия, которую время от времени берутся укоренять в обществе идеалисты и романтики справа и слева. Скорее она -- провиденциальный мастер-настройщик логики социального поведения в колее исторических возможностей, которая побуждает нас следовать определенному порядку и в нем отыскивать лучшее из того, на что мы можем рассчитывать.
Тем, кто считает, что сегодня единственное насущное и первоочередное для Беларуси -- немедленная радикальная перезагрузка ее политической системы, а тема евразийского союза подождет, не стоит терять время. Им пора начинать кампанию по выборам в Государственную Думу РФ от особого федерального округа.
"Поле чудес" как фактор интеграции
Все же какой урок надо выучить первым? Политическая схоластика, несмотря на формальную убедительность, оторвана от жизни, не решает серьезных политических проблем. Можно, по-видимому аргументированно отрицать и так же аргументированно доказывать целесообразность белорусско-российской интеграции, сила и скорость которой резко возросли после президентских выборов 2010 года. Можно доказывать вину власти или ее оппонентов в событиях на площади Независимости вечером 19 декабря 2010 года. Можно доказывать еще многое. Однако такого рода разборки плодят политическую конфронтацию и тупики. Тому, кто хочет двигаться вперед, неизмеримо важнее знать, что после 19 декабря логика поведения белорусского общества вошла в еще больший резонанс с колеей исторических возможностей (и последствий), определяемых географической сопредельностью и длительным социокультурным взаимодействием Беларуси и России.
Попросту говоря, белорусская внешняя политика основательно повернулась на Восток. Для Беларуси евразийская интеграция со всеми ее плюсами и минусами -- не гипотетическая евроинтеграция, а вполне осязаемая реальность. Хорошо это или плохо -- вопрос, разумеется, не лишний. Тем не менее сегодня, как представляется, первоочередная задача -- понять эту реальность как то, из чего состоит наша жизнь. Уже состоит. И как в этом ее составе отыскать лучшее, на что мы можем рассчитывать в складывающемся порядке вещей.
Разумеется, мы вправе категорически протестовать против участия в создании евразийского союза. При определенных условиях он может стать инструментом политического вовлечения нашей страны в великодержавные дела, которые, как мы могли убедиться, занимают не последнее место в стратегических уравнениях российской политической элиты. Но что делать с колеей исторических возможностей, с тем, что мы имеем в наличии и его значением для нашей жизни? Хотелось бы прямиком в Европу. И жить, как в Чехии или Германии -- сыто и чисто. Но Брюссель не спешит брать на прицеп Беларусь, европейцы грузят политические требования большими возами, помощь -- маленькими тележками. Россия поступает с точностью до наоборот. Но главное даже не это. Беларусь -- транзитивное общество, оно находится в процессе очень непростой (болезненной) трансформации экономических, социальных, политических моделей жизнеустройства. Еще двадцать лет назад жизнь протекала в условиях социалистической безмятежности. Сегодня рынок, глобальная конкуренция, геополитическая чехарда и мирохозяйственный кризис побуждают бывшие советские республики (по крайней мере, часть их) жаться друг к другу, объединять усилия. Это объективно повышает их шансы устоять перед лицом всевозможных грозных вызовов. По этой причине евразийский проект российских политиков имеет не совсем искусственную почву. Россия, как главное действующее лицо этого проекта, держит много козырей на руках. Как это ни покажется удручающим кому-то, от партнерства и сотрудничества с РФ в немалой степени зависит текущее благополучие и хозяйственная стабильность многих ее соседей, в том числе нашей страны. Львиную долю энергоресурсов для производственных и бытовых нужд, для коммерческой переработки Беларусь получает из России. Сырье, металлы, комплектующие мы покупаем у восточной соседки. Основные рынки сбыта белорусской продукции (за исключением продуктов нефтепереработки и некоторых других товаров) -- в России. А кредитно-финансовая поддержка, а сниженные после заключения Таможенного союза (почти до внутрироссийских) цены на газ?..
Все это и есть колея возможностей (зависимостей), покидать которую белорусскому обывателю, государственной бюрократии и боязно, и, кажется, опасно. Особенно на фоне прогрессирующего упадка мировой финансово-экономической. Как ни вертись, именно колея возможностей, предоставляемых Беларуси Российской Федерацией, подсказывает первой курс на евразийскую экономическую интеграцию.
Ладно, скажем решительное "нет" евразийскому проекту. Попробуем выскочить из колеи. Далеко ли убежит Беларусь и ее политическая элита? "Поле чудес" в виде всевозможных преференций, как мы знаем, простирается к востоку от Смоленска. Это многократно проверенный эмпирический факт. К западу от Бреста -- Евросоюз с его холодной расчетливостью и абсолютно туманными обещаниями перспективы евроинтеграции. Последняя вообще выглядит сомнительным номером, поскольку сам Евросоюз пошел, как говорится, по швам. Старый Свет захлестывает рецессия. Не сегодня, так завтра государства-моторы, образующие ядро ЕС, захотят освободиться от балласта государств-аутсайдеров экономического развития, которые, как теперь выясняется, были "слишком поспешно" интегрированы.
В такой ситуации наивно надеяться, что европейцы сделают исключение для Беларуси. Кстати, 19 декабря прошлого года в Киеве состоялся 15-й по счету саммит Украина--ЕС, посвященный европейской интеграции бывшей советской республики. Мероприятие завершилось нулевым результатом. Европейские политики в который раз похлопали украинских коллег по плечу и сказали: приходите завтра. Теперь Киев снова ищет, как попасть на "поле чудес". Выясняется, что дорога туда, как ни маневрируй, увы, одна. Украинское руководство хоть и нехотя, но осваивает колею возможностей, которые готова предоставить РФ в обмен на интересующие ее уступки…
К вопросу о неконвертируемости суверенитета
Так что же, в складывающемся порядке вещей белорусской стороне надо полностью отдаться во власть евразийской политики? И надеяться, что евразийская интеграция не перетечет в инкорпорацию? Очевидно, это будет еще более контрпродуктивно, чем занять позицию радикального сопротивления уже идущему интеграционному процессу.
В чем заключается тактическая бухгалтерия российской стороны? В том, что логика социально-политического поведения белорусского общества в колее исторических возможностей, обусловленных экономическим и политическим весом и влиянием РФ, приведет Минск к осознанию необходимости согласиться не только на экономическую, но также и на политическую интеграцию с российским государством. Надо сказать прямо, такого рода расчет вполне может сработать. Если публично и внятно не различать вектор целей в интеграционном проекте вовлеченных в него сторон. Если на уровне государственных и общественных отношений Беларуси и России настойчиво и последовательно не продвигать постулат о принципиальной неконвертируемости национального суверенитета в хозяйственную помощь, торговые и иные вытекающие из экономического союза преимущества.
Повторюсь: жизнь складывается из того, что мы имеем. Оно, а не наше хотение, побуждает нас следовать определенному порядку вещей и в нем отыскивать лучшее из того, на что мы можем рассчитывать в данных обстоятельствах. Поезд евразийской интеграции набирает обороты. Можно пытаться остановить его. А можно потратить силы на то, чтобы направить состав по более или менее безопасному пути. И тот, и другой вариант отношения к интеграционному проекту -- предмет открытого обсуждения с участием всех заинтересованных сил. Сегодня представители белорусской общественности, контрэлита, имеющие свой взгляд на евразийскую интеграцию, находятся (может быть, вынужденно) в тени. С белорусской стороны динамику интеграционного процесса определяет государственная бюрократия, логика поведения которой отражает сложную, избыточную экономическую и социальную зависимость Беларуси от восточной соседки.
"Евразийская интеграция -- опора или вызов белорусскому суверенитету?" Вот вопрос, который одинаково важен для белорусских сторонников и критиков евразийского союза. Государство и общество, правящая элита и контрэлита, власть и политические оппоненты ее -- все по-своему заинтересованы в прочности основ суверенного существования Беларуси. Сообща (возможно, только сообща) они способны гарантировать успешное решение проблемы. Однако для этого им не хватает диалога, площадки для дискуссии. Пусть эта площадка называется "круглым столом", Национальным форумом или как-то иначе. Главное, чтобы тема евразийской интеграции как возможного фактора укрепления или ослабления белорусской независимости звучала на ней постоянно и во весь голос.
Итак, еще раз. Оберегать суверенный статус Беларуси от тех, кто видит цель евразийского проекта не только в экономической, но и в политической интеграции, нужно объединенными усилиями белорусской общественности, правящего класса, контрэлиты. Для этого необходимо начинать диалог. Открытый широкий диалог -- возможно, лучшее средство охраны белорусского суверенитета от двойной бухгалтерии политических комбинаторов, от попыток внешних и внутренних сил распорядиться судьбой Беларуси за спиной у ее народа. К участию в диалоге важно также привлечь российскую общественность. Не секрет, что в России, где популярны настроения великодержавного возрождения, немало россиян думает, что белорусы хотят не только дружить с русским народом, но и жить в едином с ним государстве. Сквозняк публичного обсуждения поможет братскому народу разобраться, какие его думы имеют под собой почву, какие ее лишены.
Короче говоря, белорусскому суверенитету требуется круглосуточный сторож, который будет сигнализировать обществу, если экономическая интеграция в какой-то момент обнаружит тенденцию к перерождению в инкорпорацию. Правым, левым, либералам, консерваторам, власти, ее оппонентам надо договариваться о том, как, так сказать, организовать круглосуточное дежурство. В 1991 году история дала Беларуси полновесный шанс на суверенное государственное развитие. Однако одновременно белорусской элите предъявлен тест на умение самостоятельно вести страну в будущее, на способность, несмотря на конфликт интересов и антагонизмы, консолидироваться и признать сохранение суверенитета одним из наиглавнейших приоритетов современной политической жизни Беларуси.
На наших глазах евразийская интеграция превращается в масштабное явление белорусской государственной политики и хозяйственной жизни. Долг белорусской элиты не прозевать (не допустить) момент, когда экономические и социальные аспекты нашей вовлеченности в процесс евразийской интеграции разрастутся настолько, что парализуют национальную волю к суверенному государственному существованию. В противном случае мы должны быть готовы к тому, что тихая белорусская заводь может довольно скоро раствориться в неспокойном море российских общественно-политических и государственных проблем.
Интеграция или все же инкорпорация? >>>
Интеграция или все же инкорпорация? Россия: портрет в сумерках >>>
Однако сложность этнокультурного конфликта в РФ обусловлена не только притоком в страну мусульман-иммигрантов. В российском государстве, традиционно опирающемся на православие, проживает немало представителей так называемых коренных народов, исповедующих ислам, таких как чеченцы, ингуши, татары, жители Дагестана и т.д. С некоторыми из них, например, чеченцами, русским трудно найти общий язык, периодически их отношения заходят в тупик. На Северном Кавказе долгое время не затухает вооруженный конфликт между мусульманскими радикалами из числа местных жителей и защитниками федеральных интересов. Проблемы межнациональных отношений, проявившиеся на Северном Кавказе, перекидываются в другие регионы.
За последние 15 лет численность мусульман в России выросла на 40%. Только в российской столице азербайджанцев живет 14% (больше, чем в Баку), татар, башкир, чувашей -- 10%, таджиков, узбеков, казахов, киргизов -- 5%, чеченцев, дагестанцев, ингушей -- 4%. В Белокаменной русских -- только 31%. В целом в стране свыше 23 млн человек официально считают себя мусульманами. "К середине века число мусульман превысит численность всех других конфессий", -- сообщил на пресс-конференции в Москве Вениамин Попов, официальный представитель президента РФ по связям с Организацией "Исламская конференция".
"Исламизация России за счет высокой рождаемости исламистов, их массовой легальной и нелегальной иммиграции и непрерывного уменьшения за счет высокой смертности и низкой рождаемости коренного русского населения,идет быстрыми темпами", -- с тревогой констатирует российская газета "Новые Известия" и задает отнюдь не риторический вопрос
"Что будем делать?"
Прогнозы экспертов малоутешительны. При сохранении сложившихся демографических и иммиграционных тенденций русские в России довольно скоро утратят численный перевес, их государствообразующая роль окажется под вопросом. В условиях этнокультурного конфликта российские мусульмане вполне могут предпринять попытку создать моноэтническое исламское государство. Либо ислам предложит себя в качестве официальной идеологии РФ.
Российское общество, вероятнее всего, будет основательно расшатано, в нем окончательно возьмут верх сепаратистские тенденции.
В конечном счете борьба с религиозно-этническим сепаратизмом, поддержание территориальной целостности и геополитического статуса российского государства ложатся на плечи его армии. Однако этот институт, по мнению независимых экспертов, также находится в кризисе, рядовой и сержантский состав поражен дедовщиной, офицерский корпус и генералитет разъедает коррупция. Вооруженные силы РФ по важнейшим параметрам уступают армии НАТО, боевая мощь которой на порядок выше боеспособности российских войск. Основные проблемы ВС РФ -- падение уровня военно-технического оснащения, депрофессионализация, понижение морально-боевых качеств личного состава, а также утрата военно-промышленным комплексом многих технологий и квалифицированных кадров. Наиболее тревожно положение дел в стратегических ядерных вооруженных силах. Они массово сокращаются, унифицируются на базе уязвимых, как считают специалисты, моделей вооружения. По их мнению, в скором времени ВС РФ не смогут обеспечивать безопасность страны от внешней агрессии. Количество ядерных боезарядов с 1992 года уменьшилось примерно десятикратно, с 25.000 до 2800. Из-за массового окончания срока эксплуатации ракет количество российских носителей естественным образом сократилось с 809 до 639. По прогнозам, Россия сможет иметь к 2020 году в лучшем случае 490--500 развернутых носителей с не более чем 1330--1350 развернутыми зарядами. Таким количеством носителей преодолеть, если, скажем, потребуется, глубокоэшелонированную ПРО США будет проблематично.
Сравнение тенденций развития российской и китайской армий также не в пользу РФ. Согласно оценкам экспертов, современные боевые возможности ВС России и Китая условно равны, российский ядерный арсенал даже дает некоторое преимущество Москве. Однако китайский военный бюджет -- второй в мире, в 2011 году он составил 91,5 млрд долларов, а армия -- самая многочисленная в мире (2,3 млн человек). По этим двум показателям китайцы имеют двукратный перевес над русскими.
Учитывая, что Китай успешно модернизирует свою армию, наращивает ее технологическую и техническую мощь, а российская армия ветшает, к 2025 году КНР будет обладать заметно большим военным потенциалом.
Такова фактическая картина российской реальности. Она далеко не завершенная, много существенных деталей остается за кадром, однако то, что удалось высветить, -- более чем красноречиво.
Если честно оценивать факты, свидетельствующие о социальных противоречиях, моральной порче и физической убыли людей, хозяйственной отсталости, кризисе основ общественной и государственной жизни, то придется, по-видимому, признать пессимистическую правоту футурологов, предупреждающих о том, что возможен закат России. Теряющая силы огромная страна все больше становится уязвимой как изнутри, так и извне…
Когда эта статья была готова, ее прочитал мой хороший знакомый Аркадий Викторович (в прошлом солидный милицейский чин). Мне показалось, что даже для него эти факты были шоком. Аркадий Викторович некоторое время молчал, затем взволнованно произнес: "У нас проблем, аналогичных российским, выше крыши, куда мы лезем?! Дай Бог, конечно, чтобы Россия устояла перед нынешним вызовом истории. Но белорусам надо держать ухо востро!"
Из чего складывается наша жизнь
Итак, Владимир Путин и пошедшая за ним часть политической элиты, может быть, первые из числа современных российских политиков-государственников, кто в полном объеме увидел, по-своему рационально оценил ситуацию и надеется, опираясь на великодержавную идеологию и инструменты сильной (если не сказать жесткой авторитарной) власти, предотвратить пессимистические сценарии развития России. При Владимире Путине и Дмитрии Медведеве Кремль, как представляется, особенно рельефно начал осознавать, что, во-первых, только своими силами, без привлечения хозяйственного потенциала, трудовых и демографических ресурсов стран СНГ, российскому обществу удержаться на плаву будет чрезвычайно трудно. Во-вторых, Россия нуждается в сопредельных европейских государствах Украине и Беларуси. Православный "третий Рим", чтобы сохранить исконную религиозно-этническую и культурную доминанту, кровь из носа должен объединить вокруг себя восточное славянство.
Для российского государства такое объединение может оказаться вдвойне, втройне актуальным. В обстоятельствах, обусловленных экспансией жизненных интересов азиатских гигантов и наступлением западного глобализма, а также кризисом экономических и демографических основ российского социума, будет большой удачей, если Россия удержит за собой огромные территории и природные ресурсы Сибири, Дальнего Востока, справится с внутренним сепаратизмом. Никто не может исключить такого развития событий, в результате которого восточным государственным пределом Российской Федерации окажутся ее центральноевропейские районы.
Разумеется, не надо думать, будто российские стратеги хоть сегодня готовы бросить восточноазиатские просторы РФ и сгрудиться в центральной ее части. Речь идет о другом: нынешний правящий класс России отдает отчет в том, что может случиться с огромной страной, если верх окончательно возьмут негативные тенденции. Для российской стороны объединение трех славянских этносов в одном политическом пространстве видится неким выходом из демографического и системного тупика, в который заходит российское общество. На тот случай, если историческое поражение России окажется неизбежным, это было бы для нее неплохой геополитической компенсацией и хорошим утешительным призом.
Таким образом, российское государство знает, чего хочет, ему нужны свежие силы. Евразийский союз, как его понимает российский политический класс, позволит России с помощью (или за счет) партнеров по интеграции если не восстановить, то оздоровить демографический и производственный потенциал, произвести геополитическую перегруппировку и хоть отчасти поддержать статус великой державы. Вполне понятная цель, которую ставят перед собой россияне. Однако для белорусов при всем братском отношении к русскому народу смысл их участия в евразийской интеграции заключается вовсе не в том, чтобы быть материалом для реставрации империи. Для белорусского общества участие в евразийском проекте может быть интересно как возможность отыскать дополнительные, прежде всего экономические, опоры своего суверенного существования.
Иначе говоря, Беларусь и Россия собрались вместе, сообща реализовать идею евразийской интеграции. Тем не менее целеполагание в данном проекте у них разное. Чем это может обернуться для Беларуси со временем? Энергетическая, торговая зависимость белорусской экономики никуда не денется, она способна только усилиться. Соответственно, могут усилиться политические спекуляции на ней приверженцев великодержавного строительства. Конечно, заинтересованная сторона заверяет в том, что евразийское интеграционное объединение -- "это не возрождение Советского Союза, это сохранение целиком и полностью независимости… государств…" ("Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение" 15. 12. 2011). Но в политике сплошь и рядом публично обещают одно, а по умолчанию добиваются другого. Впрочем, несколькими месяцами ранее Владимир Путин был более откровенным и признался, что объединение Беларуси и России в одно государство "очень желательно" (2.08.2011).
Интеграционные процессы, направляемые внешними факторами, в какой-то момент могут вынудить отечественную бюрократию, управленческую элиту пойти на чрезмерные и потому опасные уступки в вопросах ограничения государственного суверенитета. Например, при введении единой валюты, при передаче части государственных функций в наднациональный орган. Чтобы этого не случилось, интеграция не шагнула за пределы самой себя, ею должны заниматься все политически активные силы общества, в том числе оппоненты политической власти.
А что мы имеем в действительности? Вокруг евразийской интеграции (большей частью в одиночку) хлопочет государство. Часть политически активных общественных групп, представители контрэлиты, занимают (добровольно или вынужденно -- тема отдельная) позицию отстраненной критики, неприятия интеграционной политики. Некоторые рассуждают так: когда власть переменится, мы все противоречащие национальным интересам интеграционные дела пересмотрим и отменим. Хорошо, а если рак свистнет раньше, чем произойдет смена караула?
Наша жизнь складывается из того, что мы имеем, а не из того, чего нам хочется. Кто-то мечтает о Шенгенской зоне и полной прописке Беларуси в Евросоюзе, а кому-то греет душу надежда на то, что однажды он снова проснется в СССР. Однако практика -- это не материализация витринной эстетики сказочного социального бытия, которую время от времени берутся укоренять в обществе идеалисты и романтики справа и слева. Скорее она -- провиденциальный мастер-настройщик логики социального поведения в колее исторических возможностей, которая побуждает нас следовать определенному порядку и в нем отыскивать лучшее из того, на что мы можем рассчитывать.
Тем, кто считает, что сегодня единственное насущное и первоочередное для Беларуси -- немедленная радикальная перезагрузка ее политической системы, а тема евразийского союза подождет, не стоит терять время. Им пора начинать кампанию по выборам в Государственную Думу РФ от особого федерального округа.
"Поле чудес" как фактор интеграции
Все же какой урок надо выучить первым? Политическая схоластика, несмотря на формальную убедительность, оторвана от жизни, не решает серьезных политических проблем. Можно, по-видимому аргументированно отрицать и так же аргументированно доказывать целесообразность белорусско-российской интеграции, сила и скорость которой резко возросли после президентских выборов 2010 года. Можно доказывать вину власти или ее оппонентов в событиях на площади Независимости вечером 19 декабря 2010 года. Можно доказывать еще многое. Однако такого рода разборки плодят политическую конфронтацию и тупики. Тому, кто хочет двигаться вперед, неизмеримо важнее знать, что после 19 декабря логика поведения белорусского общества вошла в еще больший резонанс с колеей исторических возможностей (и последствий), определяемых географической сопредельностью и длительным социокультурным взаимодействием Беларуси и России.
Попросту говоря, белорусская внешняя политика основательно повернулась на Восток. Для Беларуси евразийская интеграция со всеми ее плюсами и минусами -- не гипотетическая евроинтеграция, а вполне осязаемая реальность. Хорошо это или плохо -- вопрос, разумеется, не лишний. Тем не менее сегодня, как представляется, первоочередная задача -- понять эту реальность как то, из чего состоит наша жизнь. Уже состоит. И как в этом ее составе отыскать лучшее, на что мы можем рассчитывать в складывающемся порядке вещей.
Разумеется, мы вправе категорически протестовать против участия в создании евразийского союза. При определенных условиях он может стать инструментом политического вовлечения нашей страны в великодержавные дела, которые, как мы могли убедиться, занимают не последнее место в стратегических уравнениях российской политической элиты. Но что делать с колеей исторических возможностей, с тем, что мы имеем в наличии и его значением для нашей жизни? Хотелось бы прямиком в Европу. И жить, как в Чехии или Германии -- сыто и чисто. Но Брюссель не спешит брать на прицеп Беларусь, европейцы грузят политические требования большими возами, помощь -- маленькими тележками. Россия поступает с точностью до наоборот. Но главное даже не это. Беларусь -- транзитивное общество, оно находится в процессе очень непростой (болезненной) трансформации экономических, социальных, политических моделей жизнеустройства. Еще двадцать лет назад жизнь протекала в условиях социалистической безмятежности. Сегодня рынок, глобальная конкуренция, геополитическая чехарда и мирохозяйственный кризис побуждают бывшие советские республики (по крайней мере, часть их) жаться друг к другу, объединять усилия. Это объективно повышает их шансы устоять перед лицом всевозможных грозных вызовов. По этой причине евразийский проект российских политиков имеет не совсем искусственную почву. Россия, как главное действующее лицо этого проекта, держит много козырей на руках. Как это ни покажется удручающим кому-то, от партнерства и сотрудничества с РФ в немалой степени зависит текущее благополучие и хозяйственная стабильность многих ее соседей, в том числе нашей страны. Львиную долю энергоресурсов для производственных и бытовых нужд, для коммерческой переработки Беларусь получает из России. Сырье, металлы, комплектующие мы покупаем у восточной соседки. Основные рынки сбыта белорусской продукции (за исключением продуктов нефтепереработки и некоторых других товаров) -- в России. А кредитно-финансовая поддержка, а сниженные после заключения Таможенного союза (почти до внутрироссийских) цены на газ?..
Все это и есть колея возможностей (зависимостей), покидать которую белорусскому обывателю, государственной бюрократии и боязно, и, кажется, опасно. Особенно на фоне прогрессирующего упадка мировой финансово-экономической. Как ни вертись, именно колея возможностей, предоставляемых Беларуси Российской Федерацией, подсказывает первой курс на евразийскую экономическую интеграцию.
Ладно, скажем решительное "нет" евразийскому проекту. Попробуем выскочить из колеи. Далеко ли убежит Беларусь и ее политическая элита? "Поле чудес" в виде всевозможных преференций, как мы знаем, простирается к востоку от Смоленска. Это многократно проверенный эмпирический факт. К западу от Бреста -- Евросоюз с его холодной расчетливостью и абсолютно туманными обещаниями перспективы евроинтеграции. Последняя вообще выглядит сомнительным номером, поскольку сам Евросоюз пошел, как говорится, по швам. Старый Свет захлестывает рецессия. Не сегодня, так завтра государства-моторы, образующие ядро ЕС, захотят освободиться от балласта государств-аутсайдеров экономического развития, которые, как теперь выясняется, были "слишком поспешно" интегрированы.
В такой ситуации наивно надеяться, что европейцы сделают исключение для Беларуси. Кстати, 19 декабря прошлого года в Киеве состоялся 15-й по счету саммит Украина--ЕС, посвященный европейской интеграции бывшей советской республики. Мероприятие завершилось нулевым результатом. Европейские политики в который раз похлопали украинских коллег по плечу и сказали: приходите завтра. Теперь Киев снова ищет, как попасть на "поле чудес". Выясняется, что дорога туда, как ни маневрируй, увы, одна. Украинское руководство хоть и нехотя, но осваивает колею возможностей, которые готова предоставить РФ в обмен на интересующие ее уступки…
К вопросу о неконвертируемости суверенитета
Так что же, в складывающемся порядке вещей белорусской стороне надо полностью отдаться во власть евразийской политики? И надеяться, что евразийская интеграция не перетечет в инкорпорацию? Очевидно, это будет еще более контрпродуктивно, чем занять позицию радикального сопротивления уже идущему интеграционному процессу.
В чем заключается тактическая бухгалтерия российской стороны? В том, что логика социально-политического поведения белорусского общества в колее исторических возможностей, обусловленных экономическим и политическим весом и влиянием РФ, приведет Минск к осознанию необходимости согласиться не только на экономическую, но также и на политическую интеграцию с российским государством. Надо сказать прямо, такого рода расчет вполне может сработать. Если публично и внятно не различать вектор целей в интеграционном проекте вовлеченных в него сторон. Если на уровне государственных и общественных отношений Беларуси и России настойчиво и последовательно не продвигать постулат о принципиальной неконвертируемости национального суверенитета в хозяйственную помощь, торговые и иные вытекающие из экономического союза преимущества.
Повторюсь: жизнь складывается из того, что мы имеем. Оно, а не наше хотение, побуждает нас следовать определенному порядку вещей и в нем отыскивать лучшее из того, на что мы можем рассчитывать в данных обстоятельствах. Поезд евразийской интеграции набирает обороты. Можно пытаться остановить его. А можно потратить силы на то, чтобы направить состав по более или менее безопасному пути. И тот, и другой вариант отношения к интеграционному проекту -- предмет открытого обсуждения с участием всех заинтересованных сил. Сегодня представители белорусской общественности, контрэлита, имеющие свой взгляд на евразийскую интеграцию, находятся (может быть, вынужденно) в тени. С белорусской стороны динамику интеграционного процесса определяет государственная бюрократия, логика поведения которой отражает сложную, избыточную экономическую и социальную зависимость Беларуси от восточной соседки.
"Евразийская интеграция -- опора или вызов белорусскому суверенитету?" Вот вопрос, который одинаково важен для белорусских сторонников и критиков евразийского союза. Государство и общество, правящая элита и контрэлита, власть и политические оппоненты ее -- все по-своему заинтересованы в прочности основ суверенного существования Беларуси. Сообща (возможно, только сообща) они способны гарантировать успешное решение проблемы. Однако для этого им не хватает диалога, площадки для дискуссии. Пусть эта площадка называется "круглым столом", Национальным форумом или как-то иначе. Главное, чтобы тема евразийской интеграции как возможного фактора укрепления или ослабления белорусской независимости звучала на ней постоянно и во весь голос.
Итак, еще раз. Оберегать суверенный статус Беларуси от тех, кто видит цель евразийского проекта не только в экономической, но и в политической интеграции, нужно объединенными усилиями белорусской общественности, правящего класса, контрэлиты. Для этого необходимо начинать диалог. Открытый широкий диалог -- возможно, лучшее средство охраны белорусского суверенитета от двойной бухгалтерии политических комбинаторов, от попыток внешних и внутренних сил распорядиться судьбой Беларуси за спиной у ее народа. К участию в диалоге важно также привлечь российскую общественность. Не секрет, что в России, где популярны настроения великодержавного возрождения, немало россиян думает, что белорусы хотят не только дружить с русским народом, но и жить в едином с ним государстве. Сквозняк публичного обсуждения поможет братскому народу разобраться, какие его думы имеют под собой почву, какие ее лишены.
Короче говоря, белорусскому суверенитету требуется круглосуточный сторож, который будет сигнализировать обществу, если экономическая интеграция в какой-то момент обнаружит тенденцию к перерождению в инкорпорацию. Правым, левым, либералам, консерваторам, власти, ее оппонентам надо договариваться о том, как, так сказать, организовать круглосуточное дежурство. В 1991 году история дала Беларуси полновесный шанс на суверенное государственное развитие. Однако одновременно белорусской элите предъявлен тест на умение самостоятельно вести страну в будущее, на способность, несмотря на конфликт интересов и антагонизмы, консолидироваться и признать сохранение суверенитета одним из наиглавнейших приоритетов современной политической жизни Беларуси.
На наших глазах евразийская интеграция превращается в масштабное явление белорусской государственной политики и хозяйственной жизни. Долг белорусской элиты не прозевать (не допустить) момент, когда экономические и социальные аспекты нашей вовлеченности в процесс евразийской интеграции разрастутся настолько, что парализуют национальную волю к суверенному государственному существованию. В противном случае мы должны быть готовы к тому, что тихая белорусская заводь может довольно скоро раствориться в неспокойном море российских общественно-политических и государственных проблем.