Противники Лукашенко ищут волшебное зелье

Белорусскую оппозицию не пинает только ленивый. Например, по поводу хронического неумения договориться. В частности, теперь вот — насчет стратегии на парламентские выборы. 31 января «коалицию шести» постиг очередной облом: обещанное соглашение о совместных действиях в этой кампании не подписано.

Но давайте вывернем проблему наизнанку: а реальна ли вообще в сегодняшних условиях некая победоносная стратегия, вокруг которой можно было бы с легкой душой объединиться?

Скажем, трагический финал президентских выборов 19 декабря 2010 года в какой-то мере был обусловлен и разрозненностью соперников Лукашенко, слабостью их схем: у оппозиционных кандидатов не было даже общего плана Площади.

С другой стороны, а почему каждый предпочел вести свою игру? Не потому ли, что в душе едва ли не все (а может, и все) считали кампанию технической? То есть не видели победного сценария априори.

При этом логика предвыборной кампании заставляла провозглашать, что вот-вот мы проснемся в другой стране. Хотя масса электората тоже осознавала: против лома нет приема, головой стену не прошибешь. Так и случилось. В очередной раз. И потому чем дальше, тем меньше веры мажорным лозунгам политических оппонентов режима.

Но если не эти лозунги, то какие? Давайте без наездов, трезво разберемся: а что же реально рабочего осталось в арсенале оппозиции?


Опять в карты с шулером?

Итак, загибаем пальцы. Опробованный несколько раз сценарий цветной революции не прокатывает. Политологи призывают десакрализовать Площадь (а что взамен?).

Едем дальше. Твиттер-революция в виде «молчаливых протестов» лета-2010 захлебнулась. Народный сход прошлой осенью тоже не сработал. Работяги кое-где спорадически бунтуют (свежий пример — микашевичский «Гранит»), однако независимые профсоюзы зажаты и не в состоянии сыграть роль польской «Солидарности».

Да, еще на носу парламентская кампания, но что она может решить? Ведь выборов в стране нет — в этом единодушна вся расколотая оппозиция.

Сегодня, выбирая между бойкотом и участием в как-будто-выборах, партии и движения выбирают из двух зол.

С одной стороны, «бойкот требует больших ресурсов, поддержки общества и единства оппозиции», отметил в комментарии для Naviny.by политический обозреватель Павлюк Быковский.

А поскольку ничего этого нет, то бойкот получится слабым и может окончательно маргинализовать оппозицию. На ней поставят крест и население, и Запад.

С другой стороны, влезать в избирательный процесс — это как садиться в карты с шулером. Причем не только пролетишь, но и попадешь под раздачу. «После каждой кампании остается выжженная земля, кандидатов просто «вырезают», — заявил в интервью для Naviny.byАлесь Логвинец, политик из движения «За Свободу».

Так, может, остаткам структурированных оппонентов режима действительно стоит признать, что против лома нет приема? Перестать надувать щеки, генерировать как-будто-стратегии, искать некое волшебное зелье против режима — и уйти в гордое диссидентство (что и сделали де-факто отдельные партии, выбрав своей идеологией тотальный осуждизм)?

Оно, конечно, красиво, но, как ни парадоксально, именно в сегодняшней безнадеге уходить с поля боя потрепанным оппозиционным отрядам нельзя. Чтобы окончательно не убить в обществе надежду. В бессмысленном вроде бы штурме неба есть свой глубинный смысл.


Нам не дано предугадать

«Как говорил французский политолог Раймон Арон, «угроза для власти — не оппозиция, а события», — отметил в комментарии для Naviny.by политический аналитик Юрий Дракохруст. — События же случаются. И тогда формы борьбы, неэффективные в иное время, вдруг оказываются эффективными».

Какое событие станет спусковым крючком, предугадать трудно. Так, белорусский экономический кризис прошлого года, по словам эксперта, не слишком расширил возможности оппозиции (при том, заметим, что ее старые стратегии были рассчитаны именно на кризис как генератор волны уличных протестов).

Но в том же 2011 году грянула «арабская весна», напоминает аналитик. Причем «тамошние революции случились вовсе не потому, что оппозиция вдруг нашла некий золотой ключик к умам и сердцам своих сограждан».

Добавлю: и разразились революции не в самых бедных африканских странах. И кто бы мог подумать, например, что в Тунисе спусковым крючком станет самосожжение торговца, которого допекли издевательства местных чиновников?

Или вот, не будем далеко ходить, перед глазами — российский пример. Накануне декабрьских выборов в Думу тамошние обозреватели уныло твердили, что все предрешено, все схвачено и все пройдет скучно. И вдруг — взрыв! Во-первых, даже по официальному подсчету путинская «Единая Россия» села в лужу, а во-вторых, мухлеж властей, к которому вроде бы давно притерпелись, стал детонатором массовых протестов.

Во многом потому, заметьте, что средний класс, молодая продвинутая публика, отметя пофигизм, с навороченными девайсами пошли на участки, зафиксировали безобразия и выложили в сеть.


Расклад перед боем — не наш, но мы будем играть

Политик Алесь Логвинец подчеркивает: против жесткого авторитарного режима никакого магического средства нет. Вместе с тем, «ни одну из форм не стоит отбрасывать, в том числе и после неудачного опыта. Та же Площадь, те же народные сходы в иных условиях могут сработать».

В других странах подобное срабатывало, напоминает собеседник. У нас, возможно, просто не созрели еще условия. «Путь — образование населения, надо продвигать проевропейскую национально-демократическую альтернативу», — убежден Логвинец.

Он также подчеркивает, что у сознательных борцов против режима должен присутствовать момент самопожертвования. Это не напрасные жертвы — они рельефнее высвечивают несправедливость системы. И когда большинство людей осознает ее несправедливость — процесс пойдет.

Аналитик Юрий Дракохруст, со своей стороны, тоже подчеркивает, что «реально в арсенале белорусской оппозиции остается то, что было всегда — работа с людьми». Важно, считает эксперт, «чтобы как можно больше людей говорили про оппозицию: они страдают за нас, они отстаивают наши интересы, они смелее нас, но борются именно за то, чего хотим мы, они — наши герои».

Ведь власть, по словам собеседника, уважает только силу, а политическая организация не имеет никакой иной силы, кроме поддержки людей, мнения народного.

Обозреватель Павлюк Быковский также считает: даже в самых неблагоприятных условиях в качестве инструментов у оппозиции остаются образовательные, просветительные проекты.

«Так некогда противники самодержавия в царской России организовывали кружки для рабочих», — проводит историческую параллель собеседник Naviny.by. Причем начинать, по его мнению, следует даже не с пропаганды демократии или европейского выбора, а с того, чтобы помочь людям обрести чувство собственного достоинства, приучить к мысли об отстаивании своих прав.

«Также в Беларуси большой дефицит структур, которые помогали бы гражданам проявить солидарность», — отмечает Быковский.

Да, в белорусском обществе «недостает солидарных связей на локальном уровне», согласен Логвинец.

Между тем солидарность — великая сила, и мы увидели это после роковой даты 19.12.2010, когда сотни, тысячи сограждан несли средства и вещи для передач политузникам. Также в короткие сроки были собраны деньги для компенсации «ущерба», навешенного судом на правозащитника Алеся Беляцкого.

Не каждый готов выйти под дубинки, но поддержать попавших в жернова системы, в частности, вот таким образом — через пожертвования — готовы, оказывается, многие. И это может стать шагом к активной гражданской позиции. Здесь велика роль третьего сектора, социальных сетей, независимых СМИ. В общем, не стоит замыкаться на биполярной схеме «власть — титульная оппозиция».

Быковский напоминает: в коммунистической Польше такую формально аполитичную работу вел костел, именно он исподволь крепил связи солидарности.

Добавим: и не случайно, видимо, это слово было выбрано для названия организации, которая в итоге объединила десять миллионов поляков и свалила тоталитарный режим.


Вечный крест перпендикулярных людей

Однако сегодняшней придавленной Беларуси далеко до бурлящей Польши 1989 года. Алесь Логвинец с долей горькой иронии замечает, что «оппозиционеры у нас де-факто и являются диссидентами, но население верит, что это оппозиция».

К слову, тут помогает и власть, в пропагандистском угаре демонизируя своих идейных врагов.

И все же, говорит Юрий Дракохруст, у сегодняшней белорусской оппозиции больше возможностей, чем у советских диссидентов. Для тех не было дилеммы — баллотироваться в тогдашние советы или нет.

«Тогда не существовало легальных оппозиционных партий, независимых изданий вроде Naviny.by, интернета, который делает невозможным монополию на информацию», — перечисляет наш собеседник.

Да, резюмирует он, поле для политической деятельности в Беларуси и впрямь чрезвычайно узко, но оно «заметно шире, чем в достопамятные советские времена и чем во многих странах мира сейчас».

Если разобраться, и поныне на большей части земного шара всерьез пойти против властей предержащих — выбор натур героических. Не все правители столь прогрессивны, как третий президент США, автор Декларации независимости Томас Джефферсон, считавший, что «инакомыслие — это высшая форма патриотизма».

Белорусское начальство не доросло до этой мудрости и сегодня, спустя два столетия. Для него идеальной была бы нация безропотных. И определенных успехов в этом плане удалось достичь. Но система ломает зубы на таких нонконформистах, как Николай Статкевич, Никита Лиховид, Сергей Коваленко.

Для одних такие перпендикулярные люди — отморозки, пятая колонна или, в лучшем случае, наивные чудаки. Для других это — горстка тех, кто спасает честь нации и дает ей надежду.