Педагог: «Чему я смогу научить людей, которые за несколько дней сделали больше, чем я за всю жизнь?»
Когда говорят о том, что «перемены неизбежны» и «мы в любом случае будем жить в другой стране», у многих людей возникает чувство тревоги и неопределенности. А что будет дальше? Не станет ли хуже? Найдется ли для них место под солнцем? Вместе с ними ответы на эти вопросы ищет наш постоянный автор Елена Радион.
Я привыкла искать ответы на волнующие меня вопросы в книгах. Это уже рефлекс: случается какое-нибудь потрясение, происходят исключительные события в жизни, и я сразу лезу в книги: «А что по этому поводу говорят уважаемые люди?».
Я не привыкла доверять собственным суждениям, не привыкла действовать быстро и верить своим глазам. Я никогда не принимала необдуманных необратимых решений и не делала поспешных выводов. Меня учили, что прежде, чем действовать, нужно подумать, а прежде чем подумать, нужно проконсультироваться с различными источниками. Книги стали для меня моей отдушиной, моим окном в мир мировой мысли, но не стали ли они для меня еще и моим домиком на дереве, куда убегает испуганный маленький ребенок, если пьяные родители ссорятся и дерутся?
Я снова взялась за книги, когда подумала: чему я смогу теперь научить людей, которые за несколько дней смогли сделать больше, чем я за всю жизнь? Они придут в сентябре в учебный класс болезненно взрослыми и опытными не по годам, со знанием жизни, для которого они еще так молоды и, может быть, даже не совсем готовы, без сомнений и с четко расставленными знаками «плюса» и «минуса».
Чем мой жизненный опыт сможет им помочь, если я сама научилась только никому не верить и постоянно сомневаться? Я хорошо умею изъясняться намеками со ссылками на источники и тихо ненавидеть, но кому это сейчас нужно?
Гадкие лебеди — нереальные и невозможные
Из внутреннего монолога Виктора Банева после встречи с провинциальными гимназистами (из книги «Гадкие лебеди» братьев Стругацких):
«Самым трудным было то, что он так и не понял, как следует относиться к этим детям. Они были нереальны, они были невозможны… Словно какая-то сила, забавляясь, совместила в пространстве детский сад и диспут в научной лаборатории…»
Совершенно неожиданно в нашем суверенном болоте случилось что-то одновременно странное, прекрасное и пугающее: подросла весомая в количественном смысле, новая демографическая страта, новое поколение, для которого гражданские права и избирательный голос имеют значение.
Это дети конца 1990-ых и начала 2000-ых, они выросли на демократических ценностях и на уважении к личному пространству, подчеркнуто толерантные, феминистически заряженные, общественно активные, политически корректные и экологически сознательные, они не могут долго жить без интернета, они ведут здоровый образ жизни, массово не пьют и не курят (чему я не перестаю удивляться) и не теряют волю при слове «секс».
Они привыкли говорить вслух, о чем думают, они эгоистичны в своей прямолинейности, но при этом у них всегда и обо всем есть свое суждение.
Они воспитывались на фоне тихого бубнежа на кухне, когда их родители-терпилы в перерыве между борщом и куриными котлетами ныли и ныли, жалуясь на хромую судьбу. Ведь именно от нас, их родителей, они узнали, что не все так хорошо, как кажется. Именно наше поколение передало им «по наследству» «Перемены» Виктора Цоя (хотя в моем сердце сильнее откликались когда-то «Скованные одной цепью» «Наутилуса Помпилиуса» и «Этот поезд в огне» Бориса Гребенщикова).
Наши дети росли и впитывали: «Надо что-то менять», и когда у них появилось гражданское право голоса, они пошли на избирательные участки. Им даже в голову не пришло, что это у нас такой «общественный договор», что правом голоса у нас не принято бравировать.
Мне кажется, что в первых рядах именно наши молодые люди, парни и девушки, двинулись вперед без особых планов и стратегий, без политических амбиций и идеологических лозунгов, без задней мысли и с открытым сердцем, искренне желая озвучить свою гражданскую позицию. Если задуматься, то по-другому и не могло быть, ведь мы воспитали новое поколение, используя лучшие книги по педагогике об индивидуальном подходе к воспитанию, об уникальности и повышенном внимании к запросам каждого отдельного ребенка.
Наша молодежь выросла с мыслью, что их слушают, их нужды учитывают, их мнение ценят, с их присутствием считаются, и именно они так не по-взрослому наивно не смогли понять, как можно игнорировать их волеизъявление, и то, что много лет представлялось фантастическим, произошло, потому что, оказывается, это так просто и естественно — взять и потребовать справедливости.
Получилась прямо один к одному мизансцена с действующими героями и сюжетом из «Гадких лебедей». «Гадкие лебеди» — это повесть братьев Стругацких, в которой описывается жизнь писателя Виктора Банева в тот момент, когда инопланетные силы помогают новому поколению полностью изменить свой город относительно ненасильственным способом.
Основное место действия: проспект Президента в провинциальном городе. Действующие лица: 1) представители местной власти, живущие в своем очень благополучном, сытом и пьяном, далеком от реальной жизни и людей мире, как космонавты на орбите, 2) повзрослевшие и поумневшие дети — гадкие лебеди, оружие нового мира, 3) на сцене есть еще Виктор Банев — писатель, который всю жизнь боролся за этот новый мир, но сейчас боится, что не сможет найти себе там места.
На всякий случай, напомню сюжет: в городе, погрязшем в чиновничьем беспределе и нравственной нечистоплотности, начинают происходить странные вещи: все дети города внезапно отдаляются от родителей и своих семей, перестают играть в детские игры, начинают вести слишком сложные и серьезные разговоры. В один прекрасный день, город (метафора старого мира) просто физически исчезает (тает, растворяется), взрослым предложено собрать пожитки и мирно уйти, потому что «взрослых уже нельзя изменить». Остаются только дети, чтобы строить свой собственный новый мир, основанный на не озвученных в повести идеалах.
В центре сюжета внутренние переживания главного героя, Виктора, который провел всю жизнь в борьбе с закостенелыми порядками, но, узнав о том, что грядет новый мир, Виктор мечется в когнитивном диссонансе, испытывая противоречивые чувства, потому что «всю жизнь боролся против, но никогда не боролся за что-то конкретное».
В конце книги Виктор все-таки на свой страх и риск решает остаться в обновленном городе со словами «Я остаюсь, должен же я посмотреть…»
Холодные щупальца будущего
Отрывок из разговора Виктора Банева с гимназистами.
Один из гимназистов: «Вы просто никак не можете поверить, что вы уже мертвецы, что вы своими руками создали мир, который стал для вас надгробным памятником… Вы ругали правительство и порядки, как будто вы не знаете, что лучшего правительства и лучших порядков ваше поколение попросту недостойно».
Банев (не вслух, думает про себя): «Неужели все-таки настали новые времена… Кажется, будущему удалось все-таки запустить щупальца в самое сердце настоящего, и это будущее было холодным, безжалостным, ему было наплевать на все заслуги прошлого — истинные и мнимые…»
Конфликт поколений — это вечная тема. Новое постоянно борется со старым, и это верно во все времена, как мокрая вода и соленая соль. Гений братьев Стругацких в том, что в такой замечательной и поэтому актуальной до сих пор книге о конфликте старости и молодости они смогли очень ярко представить еще и третью сторону, о которой обычно забывают, — тех, кто всю жизнь противостоял старому, внося свой вклад в приближение нового, но потом чувствует себя неуютно и боится, что останется не у дел в неизвестном и непонятном мире.
Конфликт поколений — самый жестокий и бездушный из всех существующих. Из него практически невозможно выйти путем диалога, договоренности и уступок.
Если сын, например, говорит отцу: «Ты уже не человек, а экскременты мамонта», о чем можно разговаривать? О чем здесь можно договориться? Истерично оправдываться: «Нет, я еще не экскременты!».
Угрожать: «Карманных денег не получишь! Никакой квартиры в наследство! Убирайся вон из дома! Нет, постой, останься, лучше стой в углу и думай над своим поведением!».
А сын в ответ наверняка скажет: «Не пошел бы ты куда подальше! Надоел уже хуже горькой редьки своим самодурством!».
Приблизительно такой вот диалог имеет место практически в каждой семье по достижении детьми определенного возраста. На стороне родителей, конечно, сила, финансы и опыт. Ребенка можно унизить и наподдать ремнем. Можно лишить поддержки и денег. Можно выгнать из дома, можно, наоборот, посадить на домашний арест. Можно отключить интернет, забрать сотовый телефон и плей-стейшн. Можно запретить общаться с подозрительными друзьями, которые дурно влияют. Можно исключить из завещания. И это даже может сработать на какое-то время.
Но что бы люди ни предпринимали для урезонивания своих детей, заканчивается все всегда одинаково: старость, одиночество, беспомощность, боль, болезнь и смерть, и дети потом либо радостно пляшут, либо искренне скорбят на похоронах.
Нужно понимать, что на стороне детей всегда молодость, бесстрашие, крепкое здоровье и вера в то, что все непременно будет хорошо, что новый мир будет обязательно лучше старого. У них впереди целая интересная жизнь, в которой должны быть собственные ошибки, разочарования и горести. Тот жизненный опыт потерь и страданий, от которых мы бы так хотели уберечь свое потомство, — это именно то, что сделает их настоящими людьми, поэтому если не сознательно, то инстинктивно молодежь во все времена хотела всегда и все делать по-своему.
Новый мир молодости — это не контрактный партнер, это машина-асфальтоукладчик, огромный тяжелый каток, который медленно, зато без сомнений прет в светлое будущее, подминая под себя и обнуляя любые регалии и заслуги прошлого, не зная жалости и сочувствия к тем, кто сегодня не с ним.
Новый мир — радостный, эйфоричный, свободный, прекрасный, гордый, независимый, беззаботный и безбашенный, как любая молодость, и настолько же холодный, пугающий и неуютный для тех, кто не успевает бежать в его темпе.
В этом открытом противостоянии нового и старого мира Виктор Банев никак не может определиться в своих чувствах. С одной стороны, он всю свою жизнь был последовательно против старого мира, но при этом его никак не может покинуть мысль: не будет ли новое будущее холодным и безжалостным по отношению к таким, как он: «мертвецам, построившим себе мир в виде надгробного памятника»?
Будущее создается тобой, но не для тебя
В конце книги Банев все-таки определяется: «Будущее создается тобой, но не для тебя… Да, я ненавижу старый мир. Глупость его ненавижу, равнодушие, невежество, фашизм. А что я без всего этого? Это хлеб мой и вода моя… Но нельзя бороться против, не борясь за! Ну что же, значит, когда ты рубишь лес, больше всего достается тому самому суку, на котором ты сидишь…»
Конечно, новый мир будет равнодушен к старым заслугам. Как я смогу в новом мире объяснить, что я ходила в школу со значком «sex-instructor», приколотого на школьную форму вместо пионерского символа, и мне казалось, что я протестую не хуже Че Гевары? Что значит какой-то значок в мире, где в стенах учебного заведения можно встретить студентов с зелеными волосами, татуировкой «love yourself» на запястье и в шортах, на пошив которых ушло меньше ткани, чем на трусы?
Кого будет в новом мире волновать, что когда я училась в младших классах, наша учительница ломала деревянные указки о головы непослушных учеников, а родители при этом не то что не возмущались, а благодарили за неравнодушие: спасибо, что воспитываете нашего балбеса… Как может новый мир, более раскрепощенный и толерантный, понять, что мы тогда чувствовали, о чем разговаривали, чем интересовались? Современные дети плохо понимают, что значило «фарцевать по маленькой», а мы вообще не понимаем, что теперь значит «флексить с дноклами» и «сасные хэнцы».
Несмотря на страх и сомнения Виктор Банев все-таки приходит к выводу о том, что «будущее создается тобой, но не для тебя!» и что «нельзя бороться против, не борясь при этом за!» Всем сердцем Банев был против старого мира, кишками и другими внутренностями чувствовал, что нужно с долей обоснованного сомнения смотреть на новый, но в этом внутреннем противоречии на помощь ему пришел здравый смысл, который подсказал, что так всегда было и так всегда будет.
Можно бороться с людьми и даже побеждать, но нельзя бороться с порядком вещей, и новый мир все равно придет, плохой или хороший, с тобой или без тебя. Поэтому я думаю, что решение остаться в новом мире Банев принимает не сердцем и не кишками, а именно разумом.
Я не знаю, с чего начнется этот академический год для меня. Я не знаю, что я буду говорить и что делать. Да это и не имеет значения. В любом случае, я бы тоже предпочла остаться и начать с нуля, даже если при этом придется рубить сук, на котором сижу. В конце концов, я умею много работать, держать удар и группироваться при падении. Так что, вполне вероятно, я еще на что-нибудь сгожусь.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.