Врач уволился из президентской клиники. «Надо вести диалог, а не стрелять»

46-летний Алексей Петкевич уволился из президентской клиники с должности заведующего эндоскопического отделения, потому что не мог с холодным умом оказывать помощь людям, прикрепленным к ней. Он категорически не согласен, что в белорусский народ надо стрелять, чтобы убедить в чем-то.

Алексей Петкевич имеет стаж работы врачом 22 года. Выпускник Витебского медицинского института. Член Европейского общества гастроинтестинальной эндоскопии ESGE. Работал в Полоцком онкологическом диспансере, заведовал отделением. В Республиканском клиническом медицинском центре работал врачом-эндоскопистом, заведующим отделением с 2010 года.

— Вы уволились по идеологическим причинам?

— Нет, я уволился по гуманитарным причинам. Заявление на увольнение написал 14 августа, когда увидел репортаж с Окрестина. Моя цель — донести гражданскую позицию врача до тех, кто может остановить насилие. Я не занимаюсь политикой, но я видел, какие травмы были нанесены людям, я знаю, как они заживают и какие страдания при этом люди претерпевают. Уволившись, я выразил свою гражданскую позицию.

По закону, я обязан оказывать всем экстренную помощь, но от плановой могу отказаться, если есть другой врач. Я не готов оказывать помощь первым лицам государства, которые обслуживаются у нас. Если пациент как личность вызывает негативные эмоции, я могу сделать врачебную ошибку. Чтобы этого не случилось, я и написал заявление об уходе.

Я как врач не хочу им навредить, но не разделяю их методы работы. Я посчитал для себя невозможным оказывать медицинскую помощь представителям руководства страны, которые обслуживаются в клинике.

— Что вы имеет в виду?

— Я видел, как похищают людей на улицах и куда-то везут, потом их ищут по всем изоляторам временного содержания. Теперь страшно на улицу выйти. Непонятно, что происходит. Как могло такое случиться, что люди в масках без погон забирают людей?

Я видел, как стреляли пластиковыми пулями, бросали свето-шумовые гранаты. Эти гранаты рвут перепонку, повреждают сетчатку глаза. Пластиковая пуля превращает раны в фарш. А если она попадает в голову или в глаз? Если повредит бедренную артерию, кровотечение может быть фатальным.

Я говорю о том, что при разговоре с недовольными людьми надо применять другие аргументы, не силовые. Надо вести диалог, а не стрелять. С Окрестина выходили избитые женщины и мужчины. Их травмы будут долго заживать. А что в душе останется? Людям поломали психику. Мне непонятно, какая преследуется цель. Во благо истязание людей не может быть, во благо может быть воспитательная идеологическая работа.

Я горжусь сегодня белорусским народом. Мой дед воевал, потерял обе ноги. Я узнал в архивах, что он участвовал в операции вместе с Машеровым. Это была партизанская борьба, рельсовая война в тылу врага. Белорусский народ оказал беспрецедентное сопротивление фашистским захватчикам. Сегодня я вижу то же самое — беспрецедентное сопротивление насилию.

Несмотря на запугивание, наш народ оказался несломленным. Я давно не плакал, но когда смотрел репортаж о вышедших из Окрестина про то, через что прошли мужчины и женщины, не смог сдержаться. Можете спросить у моей жены, она знает, что я человек довольно прямой и жесткий. И плачу, когда меня что-то действительно реально потрясло.

— Ваша супруга вас поддержала?

— Да, это было осознанное решение, которое поддержала моя жена. Я объяснил ей, что не могу больше работать в этой клинике, у меня перед глазами стоят люди, которых мучили. И я написал заявление после того, как посоветовался с ней.

Теперь нам придется съехать со служебной квартиры, предоставленной Управлением делами президента.

— Как отреагировало руководство клиники на ваш уход?

— Я скажу сразу, что благодарен главному врачу Ирине Абельской, которая десять лет назад взяла меня на работу, доверив отделение. Это случилось, когда я вернулся из Москвы, где работал около года, потому что в Минске умирал мой отец от рака. Моя мама — обычный врач-офтальмолог — напрямую позвонила Абельской. Меня приняли на работу.

Я отработал там десять лет честным пахарем — делал операции и исследования. Мы подняли эндоскопию в центре на достаточно высокий уровень. Большая часть пациентов были обычные люди, они обслуживались у нас платно.

После того, как я написал заявление, со мной разговаривал заместитель главного врача, который говорил, что я слабовольный, что мне должно быть стыдно. Ирина Абельская на мой уход отреагировал негативно, для нее это была неожиданность.

Однако мой уход перестраховал и ее. Если бы кто-то из высшего руководства пришел ко мне на прием, и я ему высказал бы свою позицию, это ей стоило бы гораздо дороже.

— Планируете работать в Беларуси?

— Всё будет зависеть от того, как к моей позиции отнесутся организаторы здравоохранения. Я не хочу работать на руководящей должности, но я много чего умею и хочу работать врачом.