Танки в городе, взятие к Первомаю и прожекторы. Мифы о Берлинской операции

2 мая советские войска победоносно завершили Берлинскую операцию. Красная армия дошла «до самых вражеских ворот» и сломила сопротивление гарнизона гитлеровской столицы, а сам фюрер совершил самоубийство. 42.TUT.BY рассказывает о некоторых популярных и непопулярных мифах, связанных со взятием Берлина.

Берлин нужно было брать в феврале, но Сталин запретил

Некоторыми историками считается, что Берлин можно было взять уже зимой, но злокозненный Сталин по своим мотивам не дал согласия на операцию, в результате чего столицу пришлось большой кровью добывать в апреле-мае. Разберемся, так ли это.

В Великой Отечественной и Второй мировой войне вообще не раз всплывали случаи «стоп-приказов». Вкратце их можно описать так: победоносные армии (вписать название страны) рвутся вперед, готовые добить противника — но тут из столицы приходит чуть ли не предательский приказ главнокомандующего остановиться или повернуть и не лезть дальше. Первый широко известный «стоп-приказ» — остановка танковых колонн вермахта недалеко от Дюнкерка в 1940 году. Тогда Гитлер якобы сознательно дал уплыть английским войскам, чтобы легче было договориться с Великобританией о мире.

Второй похожий приказ тоже отдал Гитлер — в сентябре 1941 года танковая группа Гейнца Гудериана, наступавшая на Москву, была повернута на юг и замкнула Киевский котел. Впоследствии немецкие военачальники в мемуарах объясняли в том числе этим тот факт, что Москву взять не удалось (впрочем, валить все неудачи на глупые приказы Гитлера в мемуарах вообще было традицией — сами генералы в них предстают образцом профессионализма и непогрешимости).

А третий «стоп-приказ» приписывают уже Сталину — якобы отец народов в феврале пренебрег очевидной возможностью взять Берлин, который почти никто не защищал, и повернул 1-й Белорусский фронт Георгия Жукова в Померанию. Основным источником версии считается советский маршал Василий Чуйков, который в своих мемуарах настаивал на возможности взять Берлин сходу, на излете Висло-Одерской операции.

Мотивировал Чуйков просто: стоящие на Одере немецкие дивизии он считал разбитыми «в доску». В таких условиях, по его мнению, оставалось только пройти еще 70 километров и без особого сопротивления взять столицу — а Сталин взял и запретил Жукову планировать наступление на Берлин.

На бумаге все красиво, но в жизни несколько прозаичнее. Дивизии 9-й армии, прикрывающие Берлин, были разбиты «в доску» в основном в представлении самого Чуйкова — на самом деле они были укомплектованы вполне достаточно, чтобы дать наступающим серьезный отпор. Не был взят важнейший железнодорожный узел Познань — даже прорвись советские армии за Одер, снабжать их без этого пункта было бы весьма сложно. И, наконец, ни о каком запрете планировать Берлинскую операцию в феврале историки не знают — Жуков тоже очень хотел оказаться в Берлине поскорее и продумывал, как это сделать (безо всяких запретов со стороны Ставки и лично Сталина).

Увы, пройдя с боями больше месяца, Красная армия не только сильно истощила резервы, но и растянула фланги и линии снабжения. А что бывает, когда наступающие войска устают и подставляют фланги под контрудары — помнилось по Харьковской катастрофе 1942 года. Потому Жуков, зная о возможности немцев ударить в стык 1-го и 2-го Белорусских фронтов, решил не рисковать и обеспечить будущий удар на Берлин более основательно.

Удар во фланг действительно последовал — немцы поэтично назвали операцию «Солнцестояние» и планировали окружить наступающие советские войска. Не вышло — встречными ударами 1-й Белорусский фронт погасил немецкий порыв, и гитлеровцев методично выбили из всей Померании.

Так что тезис о том, как Сталин «не дал победить в феврале», безоснователен.

Берлин брали штурмом в большой спешке, чтобы не отдать союзникам. А надо было осаждать

Вкратце миф звучит так — десятки тысяч солдат полегли при штурме Берлина только и исключительно затем, чтобы не отдать его западным союзникам, которые рвались к столице Рейха и обязательно бы ее взяли. Якобы людей просто и бесчеловечно принесли в жертву большой политике (иногда к этому добавляют — «нужно было взять к Первомаю»). К счастью, ничего общего с реальностью эта версия не имеет.

В статье о встрече союзников на Эльбе мы уже касались этого момента: наступать на Берлин американцы не собирались. Большое желание выиграть «берлинскую гонку» было у британцев: премьера Черчилля и фельдмаршала Бернарда Монтгомери, которые действительно готовы были потягаться с Красной армией за первенство. Шансы на это у союзников были, впрочем, довольно призрачными — большая часть войск англичан и американцев в марте занималась благим делом ликвидации 370 000 немцев в Рурском котле и к апрелю преуспела, но была сильно измотана. Укомплектовать матчастью эти армии ценой неимоверных усилий и бросить их за сотни километров на Берлин было, наверное, можно. Но — ценой игнорирования немецких войск южнее, у предгорий Альп. А это, опять-таки, означало возможные контрудары, дополнительные потери — и все это ради взятия столицы.

Потому задолго до штурма Берлина главнокомандующий западными силами Дуайт Эйзенхауэр решил, что и без него справятся, и от идеи безумного броска на столицу отказался. Договоренности о встрече союзников на Эльбе были заключены и соблюдались неукоснительно.

Так что штурм советскими войсками главного города Гитлера в последнюю очередь имел в виду сделать это раньше, чем на западе покажутся колонны американских «Шерманов». В отличие от англо-американцев, советские войска имели коротенькое плечо подвоза — еще бы, с февраля стояли в 70 километрах от Берлина и отлично подготовились. Казалось, можно окружать столицу и не лезть в город, ожидая, пока немцы сдадутся сами.

Оригинальности тут мало, то же самое говорили про штурм Кенигсберга — лучше осаждать, чем брать. Пожалуй, это было бы справедливо, если бы абсолютно все оставшиеся немецкие войска сидели в одном Берлине. В противном случае сопротивление города означало бы и сопротивление прочих остатков вермахта — и за месяцы, когда оно продолжалось бы, потери Красной армии могли оказаться высокими.

Однако личностный фактор — желание высших советских военачальников, таких как Жуков или Конев, взять столицу и остаться в веках как покоритель Берлина — тоже не исключается. Военачальники вообще очень любят лавры победителей, иначе это очень странные военачальники. Однако рациональное значение штурм, безусловно, имел, и точно не был следствием желания обогнать американцев. Как и взять город непременно к 1 мая.

«В Берлине Жуков без толку сжег две танковых армии»

Советский средний танк Т-34−85 на тротуаре у дома в Берлине. 4 мая 1945 год. pic.twitter.com/7MZQnUadCr

— History Conflict (@HistoryConflict) July 1, 2019

Эту фразу, не особо утруждая себя доказательствами, написал известный фолк-историк Владимир Резун (также известный как Виктор Суворов). Суть — танк не для города, он в городе не нужен и на улицах становится законной добычей гранатометчика, поэтому танки вводить в города либо глупость, либо преступление. Версия получила определенную популярность и на первый взгляд как будто бы верна.

Да, история знает примеры, когда танки в городе с их ограниченной обзорностью и маневренностью оказывались в положении беспомощных котят и пачками выбивались из гранатометов. Хрестоматийный пример — новогодний штурм Грозного в 1995 году, когда колонны танков и БМП вошли в город с разных сторон и оказались почти беспомощны перед бьющими с верхних этажей РПГ-7 дудаевцев.

Именно с событиями в Грозном чаще всего сравнивают использование танков при штурме Берлина. Опуская при этом те незначительные обстоятельства, что в Чечне штурмующие колонны с танками не имели четких планов, ни боевого опыта (про опыт городских боев вообще можно умолчать), ни нормальной разведки, не было налажено взаимодействие родов войск. Российское командование по сути попыталось взять чеченцев на испуг и заплатило за это кровью сотен призывников.

В Берлине ситуация была слегка другой. Немецкие «фестунги» Красная армия брала не первый и не второй раз. Бедные людьми советские дивизии были богаты техникой и применять ее умели и не стеснялись. Встретив на перекрестке закопанный танк или бьющую с верхних этажей пехоту, их следовало уничтожать… чем? Буксируемые орудия через битый кирпич разрушенных зданий и построенные баррикады перетаскивать почти невозможно. Отправлять всюду штурмовые группы? Этот резерв конечен, штурмовики неплохо подготовлены, но почти так же уязвимы для пуль и гранат, как и простая пехтура. А вот пара-другая выстрелов из пушки Т-34−85 или Су-76 зачастую могла решить дело.

А чтобы танки не подбивались так же легко, как позже в Грозном (кстати, и оружие у чеченцев и немцев было сильно разным, «фаустпатрон» далеко не ровня РПГ-7 и даже в опытных руках точно бьет на считанные десятки метров), их по возможности тщательно прикрывали пехотой. Доходило до того, что несколько автоматчиков прикреплялись к одному танку, и ими руководил командир боевой машины (бойцы поэтично именовались «ангелы-хранители»). Танк делал свое дело, подавляя огневые точки, затем пехота зачищала ближайшие здания. Все продвигались на сотню метров. Все повторялось. А потом снова и снова, и так до рейхстага и рейхсканцелярии.

Без потерь, разумеется, не обошлось, но о какой-то бессмысленности введения танков в Берлин говорить столь же бессмысленно. Одна пехота подавляла бы гарнизон с куда большими проблемами.

А участие танков в городских боях актуально и сегодня. Не случайно для американских M1A1 и M1A2 Abrams был разработан комплект защиты с довольно говорящим названием TUSK (Tank Urban Survival Kit — «Танковый набор для выживания в городе»).

Уникальная сверхуспешная прожекторная атака

16 апреля 1945 года при штурме Зееловских высот, «ключа к Берлину», маршал Георгий Жуков придумал осветить поле боя в темное время суток мощными прожекторами. Считается, что «прожекторная атака» стала первой в истории и имела ошеломляющий успех — свет помогал ориентироваться в темноте советским войскам и слепил немцев, не давая им прицелиться в ответ.

Миф этот подавался советским детям с малых лет. Один из самых популярных авторов детских рассказов о Великой Отечественной войне — Сергей Алексеев — описал его в красках.

«Сообразили наконец фашисты — так это же прожекторы!

Да, это были мощные советские прожекторы. На многие километры протянулись они вдоль линии фронта, И вот теперь, вспыхнув все разом, ночь превратили в день.

Слепит неприятеля свет, бьет фашистам в глаза.

Помогает свет нашим войскам. Освещает дорогу танкистам, помогает артиллеристам, пехотинцам и всем другим.

В растерянности фашисты. Да-а, не бывало еще такого!»

Для более взрослой аудитории была четвертая серия эпопеи Юрия Озерова «Освобождение». На YouTube можно посмотреть отрывок как раз про «прожекторную атаку».

Начать стоит с того, что такой тактический прием был известен уже десятки лет, с 19 века. Его пытался применять один из самых неуспешных командующих Русской императорской армией в Первой мировой войне Алексей Куропаткин. О его опыте использования прожекторов абсолютно уничижительно отзывался военный историк Антон Керсновский:

«В ночь на 10 января генерал Куропаткин приказал Киевскому и Таврическому гренадерским полкам, одетым в белые балахоны, ползти к проволочным заграждениям, а прожекторам ослепить сидевших в окопах напротив немцев. Кокандцы и бухарцы, пожалуй, были бы поражены такими чудесами техники, но немцам прожектора были не в диковинку, и у них имелась артиллерия, что Куропаткин совершенно упустил из виду. Несколькими очередями немцы погасили наши прожекторы (осветившие заодно и наших гренадер на проволоке) и затем сильным огнем заставили нас отойти в исходное положение. Нелепая затея привела к бессмысленным потерям».

Использовали «прожекторную атаку» и немцы начиная с 1941 года. Но была ли она успешной или нелепой? Уже упомянутый ранее Василий Чуйков в мемуарах склоняется ко второму варианту — по его описанию, лучи прожекторов не могли пробиться сквозь дым, поднятый артподготовкой, и по той же причине не ослепляли немцев, зато свет дезориентировал бойцов. Поставив прожекторы на участках, где боевые действия были менее активными, можно было добиться большего, считал Чуйков.

Иной точки зрения придерживается известный военный историк Алексей Исаев. Идеи «ослепить немцев» изначально никакой не было, пишет он — прожекторы были нужны только для того, чтобы 16 апреля начать бой еще до рассвета, сделав «световой день» 16 апреля немного длиннее. Причем именно на подсвеченных прожекторами участках позиции противника удалось преодолеть достаточно быстро.

Словом, здесь у нас золотая середина — речь идет не о великом военном новшестве, которое принесло триумф, и не о провале. Прожекторы никогда не были панацеей для наступавших войск, но в данном случае определенный эффект дали. Это, кстати, характерно для войн — исход сражений редко решает какое-то одно чудо-оружие.