Интервью с председателем Осиповичской районной организации “Белоруский Союз ветеранов войны в Афганистане” Юрием Корбаном.

С войной покончили мы счеты…

Это завершающая публикация газетного проекта “Война “за речкой”. В 2019 году исполнилось 40 лет ввода советских войск в Афганистан и 30 лет их возвращения домой. Хороший повод, чтобы совместить большое и малое: показать воинов-интернационалистов на фоне времени, проиллюстрировать примерами из биографии земляков важные стороны внутриафганского конфликта, малоизвестные или забытые за давностью лет нюансы отношений СССР и ДРА.

Хочется поблагодарить людей, которые согласились участвовать в этом проекте. И признать право на молчание тех, кто отказался. Давно известно, что примерно три из десяти участников военных действий не хотят вспоминать свой опыт выживания на поле боя. Да и от каждого, с кем шла беседа, приходилось слышать фразу “а вот об этом лучше не писать”.

О чем молчат афганцы? О натуралистических деталях боестолкновений, о неоправданных потерях и прочей изнанке войны — нежеланно увиденной и болезненно пережитой.

Конечно, участие в боевых действиях оставило в душах интернационалистов след: изменило самосознание и постепенно превратило афганцев во влиятельную общественную силу.

О том, как наши воины возвращались домой, —разговор с председателем районной организации “Белоруский Союз ветеранов войны в Афганистане” Юрием Корбаном.

Юрий Корбан. Майор, заместитель командира артдивизиона 101 мотострелкового полка. В ДРА — с 15 мая 1985 по 15 мая 1987 гг. Награжден орденом Красной Звезды. В 1988-1994 гг. возглавлял совет интернационалистов 51 артиллерийской дивизии.

— Когда в Осиповичах появились первые воины—интернационалисты и как к ним относились земляки?

— Первым афганцем был старший лейтенант Дмитрий Ероменко. Он вернулся на постоянное место службы — в 51 артиллерийскую дивизию — в конце 1981 года. О своей командировке рассказывал детально, так что слушали его с большим интересом, хотя и без удивления. Информация о военных действиях в ДРА доводилась до кадровых военнослужащих оперативно, но под грифом “для служебного пользования” и только “в части, их касающейся”. Поэтому прапорщики знали относительно немного, младшие офицеры — чуть больше, а старший начсостав мог составить более или менее целостное представление о том, что происходит в ДРА. И оно сильно отличалось от благостной картины, которую преподносил жителям страны и солдатам-срочникам советский агитпроп — могучий механизм политической агитации и пропаганды.

Неудивительно, что первоначально действия ограниченного контингента советских войск в Афганистане вызывали в обществе примерно такой же резонанс, как и новости об успехах в боевой подготовке частей 39 общевойсковой армии — она была введена в Монголию после советско-китайского конфликта на острове Даманский.

Настроение поменялось, когда в Союз начали приходить цинковые гробы и возвращаться искалеченные молодые парни. Люди стали относиться к интернационалистам с большей теплотой и, можно сказать, сочувствием.

— Афганцы сильно отличались от сверстников?

— На передовой свыкаешься с мыслью о смерти в бою. Чувство постоянной опасности очень быстро развивает рефлексы, направленные на выживание.

При привычном нам — “европейском” — противостоянии регулярных армий непосредственно в боях участвует 30-50 процентов личного состава, остальные относятся к тыловым службам, и риск погибнуть для них гораздо меньший. В Афганистане тыла не было, поэтому боевой опыт не получали считанные везунчики.

К мирной жизни приходилось привыкать, а это медленный и морально мучительный процесс. Так что сразу после возвращения домой практически все интернационалисты вели себя, скажем так, необычно.

Я после окончания службы в ДРА добирался из Минского аэропорта в Осиповичи на такси. По дороге попросил водителя остановиться. Тот сворачивает к обочине, а я кричу: “Куда? Там же мины!”

Водитель в ответ: “Из Афгана… Оттуда все такие нервные возвращаются”.

Потом еще много лет просыпался по ночам — искал на стене автомат.

К счастью, и у меня, и у других осиповичских интернационалистов со временем всё пришло в норму. Кадровые военные  успешно продолжили службу. Некоторые солдаты и офицеры после увольнения в запас пошли служить в милицию, стали грамотными руководителями, бизнесменами. Назову лишь нескольких: Игорь Сапегин сейчас возглавляет Крупское УМГ, Анатолий Шичко до выхода на пенсию по возрасту руководил республиканским Домом прессы, Сергей Муха — офицер МЧС.

Есть, правда, и один бомж — его все знают на Собачьем хуторе. Только к его падению на социальное дно афганское прошлое отношения не имеет…

— Участникам боевых действий приходилось давать подписку о неразглашении перед возвращением домой?

— Массово нет. Разве что тем, у кого имелся доступ к сведениям особой важности. Хотя секретов было немало. Один из строжайших — существование мотоманевренных групп погранотрядов. Был приказ: “зеленым” помогать во всем, но кто это такие — не расшифровывалось. Даже вступать с ними в визуальный контакт запрещалось. Наш дивизион как-то получил по радио от “зеленых” просьбу о помощи. Мы прикрывали их отход артогнем, а другого пути, кроме как к нашим позициям, у ребят из ММГ не было. Вот так — совершенно неожиданно — несколько десятков артиллеристов и оказались носителями военной тайны.

— Что стало поводом для создания “Белорусского Союза ветеранов войны в Афганистане”?

— Советское государство относилось к афганцам с уважением. Они были во многом приравнены по статусу к ветеранам Великой Отечественной войны. Однако мысль о создании общественного объединения интернационалистов в СССР возникла лишь незадолго до вывода войск.

В 1988 году приказом министра обороны были созданы советы воинов-интернационалистов. Они помогали военнослужащим-афганцам в решении всяких жизненных проблем. А их хватало! Конец 80-х годов — пора тотального дефицита, и многие товары продавались по талонам и карточкам. Помню, по четвергам совет 51 артдивизии распределял колбасу — по 300-500 граммов в одни руки…

Проживающие в Осиповичах афганцы объединились самостоятельно и тоже по утилитарной причине: для строительства кооперативного жилого дома нужна была организация с юридическим адресом.

Ну а те, кто жил на селе, изначально стимулов для объединения не имели. Они присоединились позже, когда движение афганцев приобрело более четкие формы и государственную поддержку. В 1991 году, вскоре после августовского путча, при президенте СССР сформировался комитет по делам воинов-интернационалистов. Эта структура пережила Советский Союз и до сих пор объединяет организации ветеранов ОКСВА из стран СНГ.

Осиповичская районная организация была создана в 1994 году, и ее первым председателем избрали Сергея Гончарёнка. Он в свое время стал инициатором строительства “афганского дома” и возглавлял городское объединение интернационалистов. На учредительную конференцию собрались все — нас тогда было 476 человек.

Это тоже была “инициатива сверху”, причем своевременная. Потребность в объединении ощущалась, и ее нельзя было  оставлять на самотек. Назову одну причину: это ведь были лихие девяностые! В ту смутную пору боевой опыт афганцев очень интересовал криминальные группировки.

К слову, среди осиповичских афганцев ни один не оказался связан с организованной преступностью.

— БСВВА объединил людей с разными социальным статусом, образованием, уровнем доходов. Что их удерживает вместе?

Общие цели. Они, конечно, изменяются, но это естественное развитие, поэтому сила притяжения и чувство боевого братства не ослабевают. Если взять нынешнее время, то мы — афганцы — последние белорусы, которым пришлось воевать. Это налагает определенные моральные обязательства. Мы хотим быть полезны своей стране — пока есть силы.

Дмитрий САВРИЦКИЙ.

d.savrickiy@gzt-akray.by