Дарья Домрачева и Уле-Айнар Бьорндален – уверяют, что для высочайших результатов допинг не нужен

Дарья рассказала, что уже в первый год занятий, в 6 лет, став на лыжи, поняла, что хочет стать чемпионкой мира.

— Почему-то об олимпийских медалях мысли не было, — призналась спортсменка. — И на каждой тяжелой тренировке, на каждом тяжелом участке тренировочной трассы я в мыслях прокручивала: если заеду на этот подъем, стану чемпионкой мира.

Цель достичь успехов в спорте с детства была и у Уле-Эйнара. По его словам, в 12 лет у него созрел план стать лучшим биатлонистом планеты, и он стал над этим работать.

— Честно говоря, у меня в то время были отвлекающие моменты. Например, я знаю, что и в России могут выпивать алкоголь, и у нас тоже употребляют его активно. Лет в 12 я попробовал и сильно напился, а на следующее утро понял, что на тренировку идти не могу. Но ведь это не соответствует той цели, которую я для себя поставил, — стать олимпийским чемпионом, — рассказал спортсмен. С того времени и до сих пор Бьорндален не употребляет спиртное.

По словам Дарьи, у спортсменов, особенно в начале карьеры, может быть много соблазнов. В зрелом возрасте отказываться от каких-то вредных вещей уже входит в привычку.

— Я очень люблю громкую музыку, хорошие вечеринки и танцы. И так же, как Уле, я абсолютно равнодушна к алкоголю, — призналась Дарья и рассказала, что в юности ей было сложно отказаться от вечеринки с друзьями ради тренировок, но она все равно это делала.

По словам Уле-Эйнара, в Норвегии спортсмены сами должны добывать средства на экипировку и занятия, поэтому уже в начале карьеры юные биатлонисты ищут спонсоров.

— У нас в Норвегии даже успешные спортсмены, которые входят в состав сборной страны, не могут себе позволить жить, получая заработную плату только от федерации биатлона: это около 10 000 евро в год, а так как страна у нас очень дорогая, это просто мелочь. Остается два выхода: выигрывать соревнования (получать призовые. — Прим. ред.) и находить спонсоров, — объяснил именитый спортсмен.

Бьорндален уточнил, что в Норвегии за победу в крупнейших соревнованиях правительство не платит ничего, и все к этому привыкли.

— Когда я в первый раз стал олимпийским чемпионом — это было еще в Нагано, — я подумал, что теперь-то буду богатым. Но денег хватило на два года, — посмеялся спортсмен.

Дарья рассказала, что ее первыми призовыми стали 1 000 евро за серебро в Европейском юношеском Олимпийском фестивале в Нягани.

— С этой суммой пришло понимание, что спорт может приносить деньги, но это никогда не было для меня первостепенной целью, — уточнила Домрачева. — Я собирала эти деньги в шкатулочку и каждое лето привозила своим бабушкам и дедушкам в Минск. Хотела поделиться: вот, посмотрите, что я заработала своим трудом.

По мнению Домрачевой, заставить спортсмена употребить допинг без его согласия невозможно.

— Спортсмен может оказаться в любой ситуации. Наверное, бывает, что-то происходит случайно, но, если ты получаешь какую-то инъекцию, таблетку, порошок — да что угодно, — ты должен знать, что в них находится, — уточнила спортсменка. — Конечно, могут и подлить, и подсыпать, но здесь каждый профессиональный спортсмен и персонал команды должны быть начеку, следить за своим бачком со спортивным напитком, не принимать съедобные подарки от незнакомых людей, ну или хотя бы не есть их.

По словам Уле-Эйнара, нынешний биатлон самый чистый в плане допинга за всю его историю. За последние 20 лет ситуация сильно изменилась.

— Спортсмены стали гораздо умнее и благодаря Интернету прекрасно знают, что им грозит от применения того или иного препарата, и знают раз в 20 больше, чем 20 лет тому назад. Я считаю, что спортсмены действительно на 100 % сами отвечают за то, что они делают, — подчеркнул Бьорндален.

На вопрос издания, будут ли Дарья и Уле-Эйнар покупать своей 3-летней дочери Ксении винтовку, раз уже поставили ее на лыжи, Уле ответил:

— Не сейчас, увидим, понадобится ли она. Пока ей не нужна винтовка, если что — может воспользоваться нашими.