1992 г. Оксане 17 лет. Она едет в Барселону на Олимпийские игры в составе Объединённой команды, у которой нет ни флага, ни гимна, ни прошлого, ни будущего. Чусовитина из Бухары, Галиева из Алмалыка, Лысенко из Херсона, Гуцу из Одессы, Богинская из Минска, Груднева из Кемерова... Шесть гимнасток, рождённых в СССР, своё первое олимпийское «золото» в командном первенстве выиграли для несуществующей уже страны.
Оксана Чусовитина: Мы же тогда совсем детьми были. Не особо отдавали себе отчёт в происходящем. Рушилась страна, а мы продолжали тренироваться. А потом вдруг бах — и дошло: вместе больше не будем выступать. Так обидно стало! Та наша команда ведь была самая дружная, самая сильная. Мы и по сей день встречаемся, вспоминаем...
Виктория Хесина, «АиФ»: Оксана, что вообще привело вас в спортивную гимнастику?
— А меня просто из садика выгнали. Не помню точно, что натворила, но маме сказали: «Забирайте документы и дочку». Она у меня поваром работала, папа — строитель, сидеть со мной дома некому. Тогда брат, который гимнастикой занимался, стал таскать меня с собой в зал. И мне так понравилось! Я на кольцах выступала, год соревновалась с мальчиками. И вдруг говорят: «Оксана, а тебе туда — на бревно, к девочкам». Я ни в какую. Понимаете, у нас в семье четверо детей, я — младшая, мне отказа ни в чём не было. А тут приходит тётя и указывает, что я должна уйти от мальчиков. (Смеётся.)
«Сын не видел моих слёз»
Оксане 27 лет. Она с мужем, борцом Баходиром Курбановым, отправляется на Азиатские игры в Южной Корее. Выигрывает две золотые медали, две серебряные, звонит домой — там её 3-летний Алишер с бабушкой — и слышит: «Алишера увезла скорая, подозрение на воспаление лёгких». Это было не воспаление. Диагноз — лейкемия.
— Вы рассказывали, что на всю больницу, куда попал сын, был один катетер...
— В Узбекистане детской онкологии просто не было. Медикаментов не хватало, врачей — тоже: многие уехали после развала Союза. Знакомые помогли найти клинику в Германии, но выяснилось, что стоимость лечения — 120 тыс. евро. А где их взять? 5 тыс. евро — всё, что выручили от продажи 4-комнатной квартиры в Ташкенте. Если бы клуб из Кёльна, за который я тогда выступала, не стал нашим гарантом при получении банковского кредита, то не знаю...
— А как вы в этом клубе оказались?
— В Германии развита система клубных соревнований по гимнастике. У нас ничего подобного нет. Так вот, клубу разрешено пригласить одного легионера. Берут они тех, кто силён в многоборье. Мне предложили, я согласилась. Речь о том, чтобы постоянно жить в Германии, не шла. Я прилетала, выступала, улетала... А когда всё это случилось с Алишером, я уже переехала туда, чтобы быть с сыном.
— Алишер лежал в немецкой клинике, а вы продолжали тренироваться и участвовать в турнирах. Из-за денег?
— Гимнастика не тот вид спорта, где можно заработать 120 тысяч. Это не теннис. За первое место у нас на Кубке мира премия — 600 евро. Посчитайте, сколько кубков надо выиграть. Мне просто необходимо было находиться в зале, нагружать себя физически. Так моя голова чуть отходила от того, к чему я не привыкла. Переступаешь порог клиники — дети, привязанные к капельницам, мамы с заплаканными глазами, все ждут результатов анализов... Два года мы там находились. И если бы я сутками в клинике сидела, наверное, свихнулась бы. Нет, не всегда в зале удавалось отключиться. Когда с анализами сына что-то не то, ты не можешь, не отключается оно. В такие моменты тренер не давала мне тренироваться, понимала, что в таком состоянии могу легко травмироваться. Тогда я просто растягивалась, общалась с девочками, чтобы как-то отвлечься. Возвращалась в больницу уже с другим настроем. Это очень важно. Дети не должны видеть родителей в состоянии отчаяния. Клянусь, я ни на секунду не позволила себе подумать, что Алишер может умереть. Внутри была уверенность: всё будет нормально, просто надо подождать. Я не лезла в интернет, не читала советов. Это только вредит. Я просто доверила своего ребёнка специалистам и беспрекословно делала всё, что говорят врачи.
— В Узбекистане ваш переезд не все приняли. Были и те, кто говорил: «Чусовитина просто хочет за рубеж и спекулирует на болезни ребёнка».
— Я уже всем всё простила. Тем более что многих уже нет на этом свете... И хороших людей в мире намного больше, чем плохих! Смотрите, знакомый мужа урожай нам свой отдал — целый вагон зерна. Сказал: «Денег нет, но вот то, что собрал, продавайте, вам это сейчас нужнее». Девочка из Америки прислала письмо, в конверте было 5 долларов и записка: «Копила на куклу. Но лучше отдам эти деньги Алишеру, чтоб он не болел». Другая девочка связала своими руками одеяльце для Алишера: «Если будет им укрываться, то ему будет тепло, и он скоро выздоровеет»... Это же родители детей доброте научили. Значит, родители сами добрые. А сколько спортсменов откликнулось! Я спорту благодарна уже только за то, что он дал мне таких друзей. Никогда не устану говорить спасибо. Ведь первые два года мы протянули благодаря тем деньгам, что люди давали. Уже потом смогли оформить немецкое гражданство, что давало страховку, а следовательно, бесплатные медицинские услуги. А до этого... Я хорошо помню день, когда сидела и не знала, на что купить очередные лекарства для Алишера. И вдруг звонят с японского телевидения, говорят: «Хотим сюжет про вас снять, заплатим 2,5 тыс. долл.». Они даже удивились моему: «Приезжайте немедленно»... Всё-таки слышит нас Бог.
Когда мы наконец смогли лечиться по страховке, то на нашем благотворительном счёте, куда люди посылали средства, оставалась какая-то сумма. Нам предложили сохранить её для Алишера, мы отказались — оставили больнице. Написали бумагу, что, если кто-то окажется в той же ситуации, что и я, когда не будет денег на лекарства для ребёнка, пусть пользуется этим счётом.
«Я соревнуюсь с собой»
Оксане 33 года. Олимпийское «серебро» Пекина-2008 в опорном прыжке достаётся Германии, не имеющей особых притязаний на медали в гимнастике. Это сделала Чусовитина, уступившая лишь кореянке, которая на 14 лет моложе её. «Да хоть бы и 5 золотых тогда взяла, — говорит она. — Это ничто по сравнению с тем, что пришли результаты заключительного анализа Алишера. Сын полностью здоров, больше никаких таблеток, химиотерапий».
— Немцы, оформляя вам гражданство, рассчитывали на то, что вы выиграете для Германии олимпийскую медаль?
— Не думаю. Мне никто ни разу не сказал: «Ты обязана выступать за нас». Наоборот, говорили: «Если не сможешь, никто тебя осуждать не будет».
— А в какой момент возникло желание вернуться домой?
— Я всегда об этом думала. Если бы не заболел сын, я бы никогда не уехала из Узбекистана. Наверное, могла бы вернуться ещё в 2008-м после Олимпиады. Но не рискнула, мы ещё почти 5 лет смотрели, чтобы не было рецидива, сдавали кровь. И как только поставили во всём этом точку, я тут же пришла и сказала: «Можно я поеду домой?» Все меня поняли и отпустили без каких-либо упрёков.
— Вы не только стали выступать за сборную Узбекистана, но и тренировали её. А потом вдруг перестали быть тренером. Почему?
— Как было... Я порвала сухожилия, прооперировала плечо. Какое-то время не могла выступать и подумала: почему бы не попробовать себя в качестве тренера? Мне не было сложно. Я, наоборот, понимала гимнасток с полувзгляда, знала, как с ними говорить. Девочки меня любили, уважали... Но потом я вновь почувствовала в себе силы, решила продолжать выступления. А выступать, да ещё и тренировать невозможно, это несовместимые вещи.
Оксане 44 года. Она ровно в 2 раза старше главной звезды мировой спортивной гимнастики Симоны Байлз. Американки и в проекте не было, когда Чусовитина выигрывала первое «золото». Этой осенью Оксана успешно прошла отбор и получила путёвку в Токио-2020 — на свою восьмую Олимпиаду.
— Вы говорите, что уже давно соревнуетесь не с соперницами, а с самой собой. Что в соревновании с собой самое сложное?
— Успокоить себя. У меня спрашивают: «Неужели до сих пор трясёшься?» Конечно, трясусь. Но если бы это прошло, я бы перестала выходить на помост. Потому что адреналин должен быть, без него нельзя.
— Сколько ещё Олимпийских игр может быть у Чусовитиной?
— Точно могу сказать, Токио-2020 — моя последняя Олимпиада. Больше выступать не буду.
— Что-то подобное вы говорили и перед Лондоном-2012.
— А потом как Пугачёва: попрощалась — вернулась, попрощалась — вернулась. (Смеётся.) Нет, честно. Я мужу обещала, сыну. Они же волнуются за меня.